Формы собственности

О том, что в рыночной экономике государственная собственность не только не противостоит частной ее форме, но зачастую не уступает ей в эффективности производства, говорят примеры существования на протяжении многих десятилетий государственного сектора в развитых рыночных странах. Особенно показателен в этом плане пример Италии, в экономике которой традиционно высок удельный вес государственного сектора, а в настоящее время на его долю в целом по народному хозяйству приходится около 30%. Аналогичная картина наблюдается во Франции, Австрии и других западных государствах.

Неэффективность приватизации государственной собственности в странах СНГ объясняется ее поспешностью и массовостью, подменой приватизацией разгосударствления. Другими причинами неэффективности приватизации являются пренебрежение такими объективными факторами, как фактор времени и существование экономически-обусловленных этапов приватизации, а также создание частной монополии на месте государственно-административной. Постепенность, экономическая выверенность — вот что, прежде всего, отличает процесс приватизации государственной собственности в западных странах от всеобщей приватизации, проведенной в странах СНГ, и особенно в России. Показателен в этом плане пример Великобритании, где с 1979 г. по настоящее время было приватизировано лишь около 50 хозяйственных единиц, а число случаев приватизации крупных фирм и предприятий совсем незначительно.

Экономический хаос в виде обвального падения производства, отсутствия государственных и частных инвестиций, всеобщих неплатежей, с которым столкнулись отечественные производители, обусловлен наряду с вышеперечисленными причинами еще и тем, что в процессе приватизации были проигнорированы объективно обусловленные экономические этапы, и прежде всего этап коммерциализации государственных предприятий. Именно на этом этапе у приватизируемого предприятия вырабатывается своего рода рыночная психология, поскольку государственное предприятие в таких условиях обычно осуществляет расширенное воспроизводство за счет собственных накоплений. Предприятие в данном случае действует в режиме полного хозяйственного ведения, а государство лишь формально выступает в качестве субъекта собственности. Приватизация средних и крупных предприятий без прохождения этапа коммерциализации приводит к тому, что меняется только субъект собственности, в то время как формы хозяйствования остаются прежними. При этом зачастую происходит замена государственной монополии на частную. Можно утверждать, что если четко отработанное антимонопольное законодательство отсутствует, то частная монополия более опасна, чем государственная, так как фирма получает неограниченные возможности для извлечения монопольной прибыли на основе монопольно высоких цен на продукцию. Именно это мы и наблюдаем в настоящее время в Российской экономике, особенно на уровне так называемых естественных монополий. [2, с.45]

Вышеперечисленные условия можно обозначить как априорные социально-экономические условия приватизации государственной собственности, несоблюдение которых и привело демократизирующееся общество России к глубочайшему экономическому кризису.

Как уже было сказано, приватизация сама по себе не может рассматриваться как некая самоцель, состоящая в простой замене одной формы собственности на другую. В процессе приватизации решается двуединая экономическая задача: повышение эффективности производства на основе усиления трудовой мотивации работников. Последний аспект выпал из поля зрения отечественных реформаторов. Их целью был поиск так называемого стратегического собственника — частного инвестора, который, как они думали, станет настоящим хозяином на производстве. В этом проявилось непонимание реформаторами сущности и социальной направленности современных форм частной собственности, для которых характерна высокая степень социализации.

Частная собственность в классической форме существует лишь в рамках единоличного хозяйства, то есть в сфере так называемого малого бизнеса. Социализация же собственности выражается в том, что на средних и, особенно, крупных предприятиях собственность давно стала по существу анонимной, так как такие фирмы имеют большое число собственников — физических и юридических лиц. Даже группа лиц, обладающая контрольным пакетом акций, не является частным собственником в исходном смысле этого слова.

И уж совсем не от собственников зависит эффективность производства на предприятии. Эффективность фирмы определяется, прежде всего, характеристиками ее работников, начиная от управляющих высшего звена и заканчивая рядовыми инженерами и рабочими. Социализация частной формы собственности в западных странах состояла в усилении трудовой мотивации, прежде всего производственных рабочих, а не в поиске мифических индивидуальных собственников средних, а тем более, крупных фирм. В процессе социализации частной собственности непосредственные работники предприятий были наделены собственностью в ее частно-коллективной форме. Примерами являются появление кооперативов в г. Мондрагона (Испания), американской системы ЕСОП и других форм частно-коллективной собственности на постоянный капитал и продукты производства. В настоящее время более чем в 70 странах мира в структуре собственности значительное место занимает собственность работников производства. Разработана серьезная законодательная основа для развития и укрепления данной формы собственности. Например, в США около 20 тысяч фирм находятся в частно-коллективной собственности рабочих, в Англии работникам принадлежат частично или полностью несколько десятков фирм. В Испании треть промышленных предприятий принадлежит работникам. Причем указанная форма собственности используется не только на средних предприятиях, но и в крупных корпорациях, таких как «Крайслер», «Полароид» и др. Практика хозяйствования, основанная на наделении реальной собственностью не каких-то мифических лиц, а работников предприятия, показывает, что в этих условиях в фирмах происходит резкий рост (иногда — в 4–5 раз) производительности труда, а, следовательно, и эффективности производства. [7, с.99]

Таковы результаты умело проводимой модернизации рыночной экономики на основе совершенствования отношений собственности. Обычно противники собственности работников предприятия приводят в качестве примеров отрицательный опыт функционирования народных предприятий в бывшей Югославии и, в качестве последнего аргумента, отечественных колхозов. Но подобные аргументы некорректны.

Во-первых, ни народные предприятия Югославии, ни тем более советские колхозы не находились в частно-коллективной форме собственности, в соответствии с которой каждый работник должен иметь свою долю в виде акций или пая в собственности на активы данной хозяйственной единицы. Народная или коллективная в собственном смысле слова собственность не может быть персонифицирована. В этом состоит главное отличие просто коллективной формы собственности от частно-коллективной.

Во-вторых, все существовавшие в бывших социалистических странах коллективные формы собственности представляли собой по существу разновидность государственной общенародной собственности. Предприятие, находящееся в частно-коллективной собственности его работников, не относится к государственному сектору экономики. Указанное отличие упустили отечественные реформаторы, осуществляя приватизацию государственной собственности.

Основным социально-экономическим противоречием социалистической общенародной собственности было отчуждение работников производства, имеющих формальный статус собственника, от средств производства и продуктов труда. Смысл перестроечной кампании в нашей стране как раз и состоял в поисках путей и форм реального соединения непосредственных производителей со средствами производства. Эту задачу решает используемая на Западе частно-коллективная форма собственности работников предприятия на средства производства и продукты труда.

Собственность работников в рамках того или иного производственного образования носит устойчивый характер. Акции, которые получает работник предприятия согласно своему статусу, по существу, являются внутренними ценными бумагами, так как не могут быть проданы посторонним лицам. При увольнении работник производства передает причитающийся ему пакет акций в созданный на данном предприятии траст — юридическое лицо, занимающееся всеми операциями с активами, находящимися в собственности работников фирмы. Это важная особенность системы ЕСОП. Она в корне отличается от открытой акционерной формы собственности, которая в процессе приватизации внедряется в нашей экономике. Согласно Государственной программе приватизации государственных и муниципальных предприятий в Российской Федерации от 1992 г., Программе приватизации, вступившей в действие 1 января 1994 г., а также последующим Программам, акции, которые работник предприятия получил или приобрел, могут покупать любые лица, а не только работники данного предприятия. Как показывает опыт западных стран, даже в случае, когда трудовой коллектив выкупил контрольный пакет, акции в течение одного–двух лет могут перейти в руки посторонних физических или юридических лиц, при условии что им предоставлено право их покупки. Следовательно, подобную форму собственности при всей ее кажущейся схожести с полноценной частно-коллективной формой собственности работников предприятия нельзя рассматривать в качестве таковой. [6, с.86]

Таким образом, автор считает, что в нашей стране не выполнена одна из важнейших экономических задач приватизации — усиление трудовой мотивации непосредственных производителей, без которого недостижима и основная цель передачи государственной собственности частным лицам — повышение эффективности производства. Это и наблюдается в Российской экономике. На приватизированных средних, а тем более крупных, предприятиях, которые превратились в соответствии с государственными программами приватизации в открытые акционерные общества, рабочие и ИТР не почувствовали себя ни собственниками, ни хозяевами. Как следствие, эффективность производства на таких предприятиях не только не выросла, но и во многих случаях, например, на Кировском заводе и ЗИЛе, резко упала.

Чувствуя непрочность своего статуса собственников, рабочие, не успев приобрести акции своих предприятий, уже начинают их продавать. Такое поведение объясняется тем, что наличие у рабочего нескольких акций без гарантий сохранения всей или большей части активов акционерного общества в руках трудового коллектива не делает его реальным собственником, а превращает в еще более бесправного наемного работника, чем он был на социалистическом предприятии.

Абсолютизация российскими реформаторами частной формы собственности и, как следствие, их стремление в процессе приватизации любым способом передать собственность в руки частных лиц — представителей крупной буржуазии, а не трудовым коллективам, привели к преимущественному использованию при приватизации средних и крупных предприятий только одной из ее форм — созданию акционерных обществ открытого типа. Эта тенденция нашла отражение во всех Государственных программах по приватизации собственности. Именно из-за идеологических соображений была отброшена такая форма приватизации, как передача в аренду государственных и муниципальных предприятий, которая давала возможность любому предприятию, включая убыточное, через коммерциализацию своей производственно-хозяйственной деятельности постепенно перейти к частно-коллективной форме собственности его работников. Это же можно сказать и о закрытых акционерных обществах, создание которых на средних и крупных предприятиях по существу не предусмотрено Государственными программами по приватизации.

Необходимо отметить, что ставка на крупного индивидуального собственника не оправдала себя ни в одной из постсоциалистических стран. В таких странах, как Польша, Венгрия, и тем более Россия, не нашлось на первых ступенях приватизации индивидуальных собственников, даже из числа имеющих связи с криминальным миром, которые смогли бы приобрести в частную собственность крупное предприятие, например, ВАЗ или Кировский завод. В 1991 г. население СССР с учетом денежных накоплений могло реально выкупить только 1% национального богатства, а после обесценения банковских вкладов — и того меньше. Это еще раз говорит о том, что в начале приватизации государственной собственности нужно было ориентироваться не на поиски богатого единоличного хозяина — собственника, а на трудовые коллективы, на работников предприятий, в ведении которых собственность фактически и находилась. Если бы в процессе приватизации использовались разнообразные ее формы — сдача предприятий в аренду, создание закрытых и открытых акционерных обществ, а в отдельных случаях, скажем для убыточных предприятий, учреждение народных или коллективных предприятий — и трудовой коллектив имел право их выбора, то структурная перестройка экономики уже приносила бы реальные плоды. Промышленность избежала бы резкого спада производства, а финансовая система — неплатежей и коллапса. Экономика страны в этом случае не оказалась бы на грани массового банкротства производственных предприятий.

Говоря о приватизации государственной собственности, нельзя обойти вниманием и проблему ваучеров. Идея наделения в процессе приватизации собственностью каждого жителя страны, на первый взгляд, выглядит весьма привлекательной, поистине «народной». Казалось бы, она в полной мере реализует принцип социальной справедливости. Однако в данном случае возникает вопрос: могут ли в реальности все жители страны одновременно стать собственниками национального богатства, и прежде всего — средств производства. Ответ, по мнению автора, должен быть отрицательный, так как фактически средствами производства в конкретный период времени владеют и пользуются члены соответствующего производственного коллектива. Их право собственности объективно обусловлено самим процессом производства. Остальные лица, не участвующие в производстве и не располагающие значительным капиталом, безусловно, реальными собственниками средств производства не были и не могли быть. [7, с.22]

По мнению автора, ваучерная приватизация с самого начала носила сугубо популистский характер, и была направлена на то, чтобы отвлечь внимание людей, которые стали номинальными участниками процесса приватизации, от передачи собственности в руки номенклатуры и теневых предпринимателей. Автор считает, что такой тип приватизации мог себя оправдать только в рамках малой приватизации, т. е. при условии ее использования для передачи в частные руки малых предприятий: ателье, магазинов, столовых, парикмахерских и т. д. Для этого необходимо было, во-первых, значительно повысить номинальную стоимость приватизационного чека, так как 10 000 руб. в условиях гиперинфляции не представляли ценности. Во-вторых, объекты малой приватизации нужно было продавать не на аукционах, а предлагать на конкурсной основе за ваучеры. В этом случае многие из тех, кто не работал на рассматриваемых предприятиях, могли стать их реальными собственниками на индивидуальной основе или партнерских началах. Те, кто работал на этих предприятиях, тоже получили бы долю в собственности. Это действительно была бы народная приватизация.

Российская приватизация не оправдала себя, ни с точки зрения получения дополнительных инвестиций, ни с точки зрения пополнения государственной казны за счет денежных средств, полученных в ее процессе. Эти средства для государственного бюджета оказались сравнительно невелики. По предварительным подсчетам в результате проведенной приватизации наша страна потеряла свыше 1 трлн 300 млрд долл., что составляет более 50 бюджетов России 2010 г., а 70% приватизированных крупных и средних предприятий оказались убыточными.

Более того практика осуществления большой приватизации, в ходе которой в частные руки передавались крупные компании с созданием акционерных обществ, показала, что для повышения эффективности производства на приватизированных предприятиях средства, вырученные от приватизации, необходимо было направлять не в бюджет, а оставлять их в распоряжении фирм с целью их модернизации.