Пейзажная и любовная лирика Тютчева

Содержание

 

 

1. Общие сведения творческого пути Ф. И. Тютчева
2. Особенность лирики Ф. И. Тютчева – преобладание пейзажей
3. Сопоставление «человеческого Я» и природы
4. Весенние мотивы пейзажной лирики Ф. И. Тютчева
5. Трагические мотивы пейзажной лирики Ф. И. Тютчева
6. Сравнение ранней и поздней пейзажной лирики Ф. И. Тютчева
7. Звуковая сторона стихотворений Ф. И. Тютчева

8. «...и поединок роковой...» (тема любви в лирике Ф. И. Тютчева)

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Не то, что мните вы, природа:

Не слепок, не бездушный лик – 

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык…

 

Особенности судьбы и характера Ф. И. Тютчева (1803 – 1873гг.) определили неправомерно замедленное распространение его известности не только среди широко читающей публики, но и среди литераторов-современников. Лев Толстой вспоминал, как в 1855 году «...Тургенев, Некрасов едва могли уговорить меня прочесть Тютчева. Но зато когда я прочел, то просто обмер от величины его творческого таланта». А ведь Тютчев к тому времени уже четверть века печатался. И, тем не менее, честь «открытия» Тютчева принадлежит Н. А. Некрасову, в 1850 году обратившему внимание читателей «Современника» на стихи уже немолодого поэта, которые он в своей статье приравнивал к лучшим образцам «русского поэтического гения».

Истинное  величие Тютчева обнаруживается в его лирике. Гениальный художник, глубокий  мыслитель, тонкий психолог — таким представляется он в стихах, темы которых вечны: смысл бытия человеческого, жизнь природы, связь человека с этой жизнью, любовь. Эмоциональная окраска большинства тютчевских стихотворений определяется его мятущимся, трагическим мироощущением. Как жесточайшее бедствие и тяжкий грех ощущал  поэт самовластье «человеческого Я» — проявление индивидуализма, холодного и разрушительного. Отсюда бессильные порывы Тютчева к христианству, особенно к православию с его выраженной идеей «соборности», смирением и покорностью судьбе. Иллюзорность, призрачность, хрупкость человеческого существования — источники постоянной внутренней тревоги поэта. Тютчев—мятущийся агностик—в поисках устойчивого мировоззрения не мог пристать ни к одному берегу. Так, он неоднократно декларировал пантеизм («Не то, что мните вы, природа...», «Полдень»), но внутренней убежденности, стойкой веры в божественное начало, благотворное и разлитое повсеместно, не было. Если для пантеистического мировоззрения А. К. Толстого характерен оптимизм, вызванный уверенностью, что «в одну любовь мы все сольемся вскоре...», то Тютчеву перспектива «слияния» рисуется весьма безрадостно. В стихотворении «Смотри как на речном просторе...» «человеческое Я» уподобляется тающим льдинам, которые

Все вместе — малые, большие,

Утратив прежний  образ свой,

Все — безразличны, как стихия,—

Сольются  с бездной роковой!

Преобладание  пейзажей - одна из примет его лирики. При этом изображение природы  и мысль о природе соединены  у Тютчева воедино: его пейзажи  получают символический философский  смысл, а мысль обретает выразительность.

В отношении  к природе Тютчев являет как бы две ипостаси: бытийную, созерцательную, воспринимающую окружающий мир «с помощью  пяти органов чувств», - и духовную, мыслящую, стремящуюся за видимым  покровом угадать великую тайну  природы.

Тютчев-созерцатель  создает такие лирические шедевры, как «Весенняя гроза», «Есть в  осени первоначальной...», «Чародейкою  зимою…» и - множество подобных, коротких, как почти все тютчевские стихи, прелестных и образных пейзажных  зарисовок.

Тютчев-мыслитель, обращаясь к природе, видит в  ней неисчерпаемый источник для  размышлений и обобщений космического порядка. Так родились стихи «Волна и дума», «Певучесть есть в морских  волнах...», «Как сладко дремлет сад  темно-зеленый...» и т.п. К этим произведениям примыкают несколько  чисто философских: «Silentium!», «Фонтан», «День и ночь».

Радость бытия, счастливое согласие с природой, безмятежное упоение ею характерны преимущественно для стихотворений Тютчева, посвященных весне, и в этом есть своя закономерность. Постоянные мысли о хрупкости жизни были неотвязными спутниками поэта. «Чувство тоски и ужаса уже много лет как стали обычным моим душевным состоянием» — такого рода признания нередки в его письмах. Неизменный завсегдатель светских салонов, блестящий и остроумный собеседник, «прелестный говорун», по определению П. А. Вяземского, Тютчев был вынужден «избегать, во что бы то ни стало, в течение восемнадцати часов из двадцати четырех всякой серьезной встречи с самим собой». И мало кто мог постичь его сложный внутренний мир. Вот каким видела отца дочь Тютчева Анна: «Он мне представляется одним из тех изначальных духов, таких тонких, умных и пламенных, которые не имеют ничего общего с материей, но у которых нет, однако, и души. Он совершенно вне всяких законов и правил. Он поражает воображение, но в нем есть что-то жуткое и беспокойное».

Пробуждающаяся  весенняя природа обладала чудодейственным  свойством заглушать это постоянное беспокойство, умиротворять тревожную  душу поэта.

Могущество  весны объясняется ее торжеством над прошлым и будущим, полным забвением бывшего и грядущего  уничтожения и распада:

И страх кончины  неизбежной

Не свеет  с древа ни листа:

Их жизнь, как океан безбрежный,

Вся в настоящем  разлита.

Любовь  к жизни, почти физический «переизбыток» жизни ясно виден во многих стихотворениях поэта, посвящённых весне. Воспевая весеннюю природу, Тютчев неизменно радуется редкой и краткой возможности ощутить полноту жизни, не омраченной предвестниками гибели — «Не встретишь мертвого листа»,— ни с чем не сравнимой отрадой целиком отдаваться настоящему моменту, причастности «жизни божески-всемирной». Порой и осенью ему чудится дуновение весны. Ярким примером этого стало стихотворение «Осенний вечер», которое является одним из ярчайших примеров мастерства Тютчева-пейзажиста. Стихотворение явно порождено отечественными впечатлениями, вызванной ими грустью, но в то же время пронизано тютчевскими трагическими раздумьями о притаившихся бурях хаоса:

Есть в  светлости осенних вечеров

Умильная, таинственная прелесть:

Зловещий  блеск и пестрота дерев,

Багряных  листьев томный, легкий шелест,

Туманная  и тихая лазурь.

Над грустно  сиротеющей землею

И, как предчувствие сходящих бурь,

Порывистый, холодный ветр порою,

Ущерб, изнеможенье - и на всем

Та кроткая  улыбка увяданья,

Что в существе разумном мы зовем

Божественной  стыдливостью страданья.

Краткое, двенадцатистрочное стихотворение - это  не столь описание своеобразия осеннего вечера, сколь обобщенное философское  раздумье о времени. Нужно отметить, что ни одна точка не прерывает  волнения мысли и наблюдения, все  стихотворение прочитывается в  молитвенном преклонении перед  великим таинством, перед "божественной стыдливостью страданья". Поэт видит  на всем кроткую улыбку увяданья. Таинственная прелесть природы вбирает в себя и зловещий блеск дерев, и предсмертную багряность осенней листвы; земля  грустно сиротеет, но лазурь над  нею туманная и тихая, предчувствием  бурь проносится холодный ветер. За видимыми явлениями природы незримо "хаос шевелится" - таинственная, непостижимая, прекрасная и погибельная глубина  первозданного. И в этом едином дыхании  природы лишь человек осознает "божественность" её красоты и боль её "стыдливого страданья".

В противопоставлении, вернее, в предпочтении сомнительному  райскому блаженству бесспорного, достоверного наслаждения красотою весенней природы, самозабвенного упоения ею Тютчев близок А. К. Толстому, писавшему: «Боже, как  это прекрасно — весна! Возможно ли, что в мире ином мы будем счастливее, чем в здешнем мире весной!»  Совершенно те же чувства наполняют  Тютчева:

Что пред тобой  утеха рая,

Пора любви, пора весны,

Цветущее  блаженство мая,

Румяный цвет, златые сны?

Поэзии Тютчева ведомы и совсем иные настроения: ощущение скоротечности человеческого бытия, сознание его непрочности и хрупкости. В сравнении с вечно обновляющейся природой («Природа знать не знает о былом…»; «Бессмертьем взор её сияет…» и многое другое) человек – не более как «злак земной», греза природы»:

Смотри как  на речном просторе,

По склону вновь оживших вод,

Во всеобъемлющее  море

За льдиной  льдина вслед плывёт.

На солнце ль радужно блистая,

Иль ночью  в поздней темноте,

Но всё, неизбежимо тая,

Они плывут к одной мете.

О, нашей  мысли обольщенье,

Ты, человеческое Я,

Не таково ль твоё значенье,

Не такова ль судьба твоя?

Но ни торжествующие возгласы «весенних  вод», ни трагические ноты стихотворения  «Смотри, как на речном просторе…» не дают ещё полного представления  о пафосе поэзии Тютчева. Для того, чтобы его разгадать, важно понять самую суть философской и художественной интерпретации природы и человека в поэзии Тютчева. Поэт поднимается  до понимания соотношения этих двух миров – человеческого Я и  природы – не как ничтожной  капли и океана, а как двух беспредельностей: «Всё во мне и я во всём…». Поэтому  не оцепенением тоски, не ощущением  призрачности индивидуального бытия  проникнута поэзия Тютчева, а напряжённым  драматизмом поединка, пусть и  неравного:

Мужаётесь, о други, боритесь прилежно,

Хоть бой  и неравен…

Апофеозом жизни. исполненной горения, звучат строки стихотворения «Как над горячею  золой…», а «Весенняя гроза» воспринимается как гимн юности и человеческому  обновлению.

На тютчевских лирических пейзажах лежит особенная  печать, отражающая свойства его собственной  душевной и физической природы —  хрупкой и болезненной. Его образы и эпитеты часто неожиданны, непривычны и на редкость впечатляющи. У него ветви докучные, земля принахмурилась, листья изнуренные и ветхие, звезды беседуют друг с другом тихомолком, день скудеющий, движение и радуга изнемогают, увядающая природа улыбается немощно и хило и многое другое

«Вечный строй» природы то восхищает, то вызывает уныние поэта:

Природа знать  не знает о былом,

Ей чужды  наши призрачные годы,

И перед ней  мы смутно сознаем

Себя самих  — лишь грезою природы.

Но в  своих сомнениях и мучительных  поисках истинных взаимоотношений  части и целого — человека и  природы — Тютчев вдруг приходит к неожиданным прозрениям: человек  не всегда в разладе с природой, он не только «беспомощное дитя», но он и равновелик ей в своей творческой потенции:

Связан, соединен от века

Союзом кровного родства

Разумный  гений человека

С творящей силой естества...

Скажи заветное он слово —

И миром новым  естество

Всегда откликнуться готово

На голос  родственный его.

Но с  другой стороны природа в стихах Тютчева одухотворена, очеловечена.

В ней есть душа, в ней есть свобода,

В ней есть любовь, в ней есть язык.

Словно  человек, природа живёт и дышит, радуется и грустит, непрерывно движется и изменяется. Картины природы  помогают поэту передать страстное  биение мысли. Воплотить в ярких  и запоминающихся образах сложные  переживания и глубокие раздумья. Само по себе одушевление природы обычно в поэзии. Но для Тютчева это не просто олицетворение, не просто метафора: живую красоту природы он "принимал и понимал не как свою фантазию, а как истину". Пейзажи поэта проникнуты типично романтическим чувством того, что это не просто описание природы, а драматические эпизоды какого-то сплошного действия.

Пытливая  мысль Тютчева находит в теме природы философские проблемы. Каждое его описание: череды зимы и лета, весенней грозы — это попытка  заглянуть в глубины мироздания, как бы приоткрыть завесу его тайны.

Природа —  сфинкс.

И тем она  верней.

Своим искусом  губит человека,

Что, может  статься, никакой от века

Загадки нет  и не было у ней.

Тютчевские "пейзажи в стихах" неотделимы от человека, его душевного  состояния, чувства, настроения:

Мотылька  полет незримый

Слышен в  воздухе ночном.

Час тоски  невыразимой!

Все во мне, и я во всем!

Образ природы  помогает выявить и выразить сложную, противоречивую духовную жизнь человека, обреченного вечно стремиться к  слиянию с природой и никогда  не достигать его, ибо оно несет  за собою гибель, растворение в  изначальном хаосе. Таким образом, тема природы органически связывается  у Ф. Тютчева с философским  осмыслением жизни.

Пейзажная лирика Ф. И. Тютчева представлена двумя  этапами: ранней и поздней лирикой. И в стихотворениях разного времени много различий. Но, разумеется, есть и сходства. Например, в стихах пейзажной лирики обоих этапов природа запечатлена в её движении, смене явлений, тютчевские «пейзажи в стихах» проникнуты напряжением и драматизмом устремлённости мысли поэта к тайнам мироздания и «человеческого Я». Но в поздней лирике Тютчева природа словно бы приближается к человеку; всё чаще внимание поэта переключается на самые непосредственные впечатления, на самые конкретные проявления и черты окружающего мира: «первый жёлтый лист, крутясь, слетает на дорогу»; «вихрем пыль летит с полей»; дождевые «нити золотит» солнце. Всё это особенно остро ощущается в сопоставлении с более ранней пейзажной лирикой поэта, где месяц – «светозарный бог», горы – «божества родные», и дня «блистательный покров» «высокой волею богов» навис над бездной «мира рокового». Показательно, что, перерабатывая ранее написанную «Весеннюю грозу», Тютчев вводит в стихотворение строфу, которая обогащает живописную картину теми зрительно-конкретными образами, которых её недоставало: