Михаил Осипович Коялович: биография и научная деятельность

МИНИСТЕРСТВО  ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ  
ФГАОУ ВПО «КАЗАНСКИЙ (ПРИВОЛЖСКИЙ) ФЕДЕРАЛЬНЫЙ УНИВЕРСИТЕТ»  
ИНСТИТУТ ИСТОРИИ  
ОТДЕЛЕНИЯ ИСТОРИЧЕСКОГО ОБРАЗОВАНИЯ  
КАФЕДРА ИСТОРИИ РОССИИ И МЕТОДИКИ ПРЕПОДАВАНИЯ

 

 

 

 

Михаил Осипович Коялович: биография и научная деятельность

 

 

 

 

 

Выполнила студентка

группы 496

Табакова  А.А.

Проверил

Д.и.н. Синицын О.В.

к.и.н., доцент кафедры  истории России и методики преподавания

Валиахметов А.Н.

 

 

Казань-2012

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1.

Биография

Михаил Осипович Коялович родился в 1828 г. в местечке Кузница Сокольского уезда Гродненской губернии в семье униатского священника. Это была семья, в которой сохранялись православные духовные ценности и традиции, родной язык, быт и воспоминания. Таких семей, почитавших православие в унии и чувствующих себя в превосходящем католическом окружении чужими на родной земле, было немало. Особенно заметно эта религиозная и национальная пропасть увеличилась после униатского провинциального Замойского собора 1720 г., когда латинизация унии стала необратимой, а православные обряды и православная литература повсеместно подвергались преследованию и уничтожению. Не случайно в конце XVIII в. среди униатов произошел раскол на сторонников “новин” и ревнителей чистоты церковных традиций, который усилил тягу не только православного, но и части униатского населения Речи Посполитой к единоверной России. Эти настроения ярко и выразительно переданы в “Записках” митрополита Иосифа Семашко¹, бывшего униата, однокашником которого по Главной семинарии при Виленском университете был отец М. Кояловича.

Рассказывая о  нравственной и духовной атмосфере, сложившейся в семинарии, где  вместе с католиками учились и  униаты, Иосиф Семашко подчеркивает, что для семинариста в то время  взять в руки русскую книгу считалось не только великим преступлением, но и предательством, а любое проявление симпатий к Православию и к России вызывало насмешки и оскорбления. Будущий митрополит вспоминал, что когда однажды его товарищ Антоний Зубко (впоследствии епископ) достал номер журнала “Улей” и они стали вдвоем его просматривать перед уроком, увидевшие это слушатели-католики подняли шум. “Разве такие нам нужны священники, - кричали они, - которые... сочувствуют России!”² Подобная атмосфера, царившая в семинарии, одних ломала, других же делала убежденными противниками католицизма, горячими сторонниками России. Похожие настроения были и в семье Кояловичей. “Вам, москалям, непонятно, - пишет М. Коялович в письме к известному издателю А.С. Суворину, - откуда у нас, западно-руссов, берется такая любовь к России”. И далее из семейных воспоминаний он передает следующее: “... После третьего раздела Польши мой отец, тогда уже сорока трех лет, очутился за границей России, в прусском государстве. Его мать, а моя бабка, возмутилась, что семья оказалась не только в Польше, но и под властью немцев и, несмотря на запрещение переселяться в Россию лицам мужского пола, ночью в сундуке с просверленными дырками, контрабандным путём перевезла моего отца через Неман и торжественно выпустила на русскую землю”³. Этот эпизод хорошо передает ту психологическую атмосферу, в которой воспитывался будущий историк и те настроения, которые существовали в старых белорусских униатских семьях, видевших в России единственного защитника от польско-католического засилья.

Первоначальное  образование будущий историк  получил в духовном училище Супрасля, историческом центре православной культуры Белоруссии, находящемся в той  местности, где, по словам Кояловича, “народная  борьба белорусского элемента с пришлым  элементом польским” велась постоянно и никогда не прекращалась⁴. Здесь же в Супрасле будущий историк познакомился с просветительской деятельностью белорусского кружка воспитанников Виленского университета. Это знакомство не только оказало решающее влияние на пробуждение интереса Кояловича к прошлому и настоящему родного края, но и во многом предопределило его судьбу. В 1845 г. Коялович поступает в Виленскую духовную семинарию. Благодаря поддержке своего крестного отца профессора Виленского университета Ю. Ярошевича, автора известного труда “Obraz Litwy…”, Коялович оказался в Вильно в среде белорусской интеллигенции, интересующейся историй и культурой своей родины, обеспокоенной её будущим. Это был круг лиц (к нему принадлежали Сырокомля, Верыго-Даревский, Одынец, Малиновский, Крашевский и др.), группировавшийся вокруг редакции “Куръера Виленского”, редактором которого был в то время А. Киркор.

Однако определяющее влияние на формирование мировоззрения  М. Кояловича в стенах семинарии  оказал митрополит Литовский Иосиф  Семашко, под непосредственным духовным руководством которого Коялович находился все годы своего пребывания в стенах семинарии. Именно тогда окончательно сложилось его понимание задач, стоящих перед интеллигенцией Белоруссии по возрождению православной культуры края и убеждение в том, что это возрождение возможно только через обращение к историческому прошлому родного края. В 1851 г. как лучший выпускник семинарии Коялович на казённый счёт был послан для продолжения учебы в Санкт-Петербургскую Духовную Академию. Завершив образование в 1855 г., он около полугода работал сначала в Рижской, а затем в Санкт-Петербургской Духовной семинариях.

Вторая половина 50-х - 60-е гг. явились временем небывалого в России общественного подъёма. Поражение в Крымской войне, поставило в повестку дня незамедлительность проведения коренных социально-экономических преобразований, способных обеспечить России поступательное развитие и вернуть утраченный ею международный престиж. Главным среди них был крестьянский вопрос. Необходимость скорейшего освобождения крестьян с землёй осознавалась как либерально настроенными верхами бюрократии, так и самим императором. Это не могло не вызвать симпатии к Александру II со стороны Кояловича. видевшего одну из причин бедственного положения белорусских крестьян в их многовековой крепостной зависимости.

Особую актуальность в России этого времени также  приобретает и польский вопрос, разрешение которого не могло не беспокоить Кояловича.

Именно в  это бурное время начинается педагогическая и научная деятельность Кояловича, ставшая нравственной потребностью всей его жизни. С 1856 г. он связывает свою судьбу с Санкт-Петербургской Духовной Академией, где работает сначала на кафедре сравнительного богословия и русского церковного раскола, а после защиты диссертации становится профессором кафедры Русской церковной и гражданской истории. В 1869 г. после реорганизации Академии Коялович возглавил кафедру Русской гражданской истории, которой и заведовал до конца своих дней.

М.О. Коялович никогда  не был сугубо кабинетным ученым. Он живо интересовался современной ему общественно-политической жизнью, почти четверть века деятельно участвовал в работе Славянского общества, был блестящим публицистом, активно выступал в славянофильских изданиях, имел тесную связь со студентами-слушателями, не стеснялся высказывать свои суждения о текущих событиях на академических лекциях.

И не случайно, многочисленные воспоминания коллег и  слушателей Кояловича по Санкт-Петербургской  Духовной Академии обращают внимание именно на эту сторону его деятельности. Наиболее ярко эта мысль прозвучала в надгробном слове, произнесенным его учеником, студентом Духовной Академии Н. Красовским. “...На... лекциях, - говорил он, - воцарялось живое общение между профессором и учениками, мы с глубоким интересом слушали твои чтения и изумлялись свежести и живой культурой прошлого, отзывчивости твоего ума на все исторические и современные вопросы русской жизни. Нас всегда удивляла и привлекала к тебе живость энергии, непреклонность к достижениям раз намеченной цели и стойкость, непоколебимость и резкая определённость убеждений, которую ты старался разбудить в нас. Всем слушателям известны были твои убеждения, ты не скрывал их, не маскировал красивыми фразами, а всегда на всяком чтении высказывал их резко и прямо, старался и в слушателях своих пробудить и закрепить навсегда ту же глубокую, истинную, живую и деятельную любовь к родине, к исследованию её исторической судьбы, задач и идеалов ее жизни...”⁵.

Преподавательская и научная деятельность Кояловича  составили одно неразрывное целое. Причины, побудившие его взяться за перо, хорошо объясняются им самим в “Лекциях по истории Западной Руси”, курсе, прочитанном Кояловичем в Варшавском университете: “Я буду говорить о такой стране, в которой я родился, вырос и из которой вынес задатки настоящей моей деятельности. Всё, что я знаю и думаю об этой стране, я могу назвать моим родным, как потому, что всё это коснётся моей родины, так и потому, что не могло быть усвоено мною ни случайно, ни легко. Следовательно, я не могу относиться равнодушно к моему предмету”.

 

 

 

 

Глава 2.

Научная деятельность и взгляды

История горячо любимой им Белоруссии, судьбу которой  он не отрывает от общей судьбы России, стала по существу основным и единственным предметом изучения историка, на протяжении всей его жизни.

Еще на последних  курсах Академии Коялович определил  предмет последующего научного рассмотрения. Им стала история Брестской церковной  унии. Выбор темы исследования был  не случаен. Сам историк объясняет  его не столько “громадностью” предмета, сколько полной его неизученностью при наличии множества источников не введённых в научный оборот.

Для Кояловича  церковная уния означала начало государственного и культурного упадка родины, разрыва  исторических связей единой Руси, положенного  ещё Кревской унией и продолженного политической унией в Люблине. Каждая страница церковной унии давала молодому ученому подтверждение мысли о неминуемой потере самобытности Белоруссии в союзе с католической Польшей и еще более укрепляла его уверенность в необходимости союза с единоверной Москвой. Только единая вера, с точки зрения Кояловича, могла соединить воедино насильственно разделённый русский народ. Обращаясь к этим тяжелейшим этапам белорусской истории, исследователь на конкретном историческом материале пытался решить политические проблемы современного ему общества.

Задуманная  ещё на студенческой скамье проблема церковной унии стала смыслом  всей последующей жизни историка. Вспоминая свою работу над темой, Коялович в письме к своему другу  Я. Онацевичу, сыну известного профессора Виленского университета, писал: “ Вам, вероятно, известно, что студенты академий наших в последнем году своего образования, т.е. в четвёртом, пишут курсовые сочинения на степени. Обращаю ваше внимание на это потому, что избранная мною тема для этого сочинения решила мою участь, кажется, окончательно, навсегда. Писал я, именно, о давно задуманном, близком и родном моему сердцу -- как литовец, писал историю Унии в Литве. Громадность этого предмета, живейший интерес и совершенная неразработка его ни в России, ни в Польше побудили во мне всю энергию к трудам, к какой только я был способен. Ближайшее знакомство с предметом, открытые новые факты и взгляды при помощи богатейших, никем не тронутых источников, хранящихся в Императорской Публичной библиотеке, приводили меня в пафос. Я думал весь этот год только об Унии, дышал ею и грезил о ней во сне. Она стала для меня любимейшим занятием, лучшей пищей ума; и тогда-то я решил окончательно посвятить лучшие годы своей жизни этому труду и для этого во что бы то ни стало остаться служить в Петербурге вблизи ко всем ученым средствам...”⁶.

Уже в 1859 г. Коялович напечатал первый том своей магистерской диссертации “Литовская церковная  уния”, а в 1862 г. - второй. В том  же году в газете И.С. Аксакова “День” публикуются его “Лекции о западнорусских братствах”. Эта проблематика была совершенно неизвестна русской общественности, и имя Кояловича сразу сделалось известным всем, кого интересовала история Западной Руси. Коялович явился одним из первых историков, который поднял вопросы, связанные с историей Великого княжества Литовского.

Польское национально-освободительное  восстание 1863-1864 гг., непосредственно  затронувшее Белоруссию, не могло  не привлечь внимания Кояловича. Лозунги  восставших о возрождении Речи Посполитой в границах 1772 г. требовали, по мнению Кояловича, незамедлительных исторических опровержений. Вопрос о том, с кем быть Белоруссии, с католической Польшей или же с единоверной Россией, встал для историка особенно остро. Ответом на этот вопрос явилась публикация в 1864 г. его “Лекций по истории Западной России” с прилолнению этой цели послужила целая серия публикаций различных документальных материалов по истории России, Польши, Белоруссии и Украины, подготовленных Кояловичем по поручению Археографической комиссии и Академии наук. Это, в первую очередь, изданные в 1865 г. “Документы, объясняющие историю Западной России и ее отношения к Польше” (с переводом на французский язык). В 1867 г. была опубликована “Летопись осады Пскова Стефаном Баторием”, а в 1869 - ”Дневник Люблинского сейма 1569 г.”, с переводом на русский язык.

Работу по публикации источников Коялович продолжил в  последующие годы. В частности, с  переводом на русский язык в I-м  томе Русской исторической библиотеки была издана мемуаристка Смутного времени (1872 г.); в 1874 г. отдельной книгой вышли “Четьи-Минеи” митрополита Макария и подготовлены к печати “Тайные письма иезуитов, бывших в России при Петре Великом”, увидевшие свет уже после кончины автора (1904 г.).

Напряжённая источниковедческая работа Кояловича шла параллельно  с интенсивными занятиями по докторской диссертации. В своей исследовательской работе он вновь вернулся к истории Брестской церковной унии. В 1873 г. докторское сочинение Кояловича - “История воссоединения западнорусских униатов старых времён (до 1800 г.)” - было напечатано. Новая работа явилась органичным продолжением предыдущего исследования. Хронологические рамки работы были невелики: они охватывали XVII и XVIII вв. Однако по глубине затронутых проблем, разнообразию источников, вводимых в научный оборот, по степени аргументированности выводов это исследование не утратило своего научного значения и сегодня. Оно является ценнейшим изданием по истории Брестской церковной унии.

Коялович был  первым историком, который обратил  внимание читателя на эволюцию унии, заключающуюся  в ее латинизации. Он убедительно показал роль базилианского ордена в этом процессе, определил значение провинциального собора в Замостье, подчеркнул необратимость вытеснения в униатской церкви православных обрядов католическими.

Первым из отечественных  историков Коялович поставил вопрос о кризисе униатской церкви, наступившем вследствие латинизации унии. Этот кризис он связывал и с появлением в среде униатских иерархов стремления к возврату “чистоты” унии. Исследователь убедительно доказал, что процесс возвращения к условиям 1596 года неизбежно приводит к сближению униатской церкви с православной и делает воссоединение двух церквей естественным и закономерным.