Быт и нравы крестьян

Быт и нравы крестьян.

ФОРМЫ ОБЩЕНИЯ  МОЛОДЕЖИ.

Из всех видов  общения по возрастным группам наиболее массовыми, частыми и многообразными по форме были сборища молодёжи. Крестьянская молодежь много общалась во время некоторых полевых и  домашних работ.

Как уже отмечалось, представляется наиболее целесообразным строить изучение норм поведения внутри молодежной страты в органической связи с формами общения. Этика молодежи определялась традициями, сохранявшимися и развивавшимися в рамках этнической (русские) и социальной (крестьяне) общностей в целом, но возрастная специфика вносила свою окраску в общую систему нравственно-этических воззрений и соответствующих норм поведения. Большое место в этике молодежи, естественно, занимают традиционные нормы, регулирующие отношения полов предбрачном возрасте. Поскольку речь идет о досуге, то вступает в силу поочередно или в сочетании также такие системы, как закономерности художественного жанра, правила игры, а иногда — структура и семантика ритуала. Все это определяло поведение отдельного лица и целых групп. Рассмотреть воздействие этих факторов в единой системе можно, лишь изучая конкретные формы общения.

ПОСИДЕЛКИ (БЕСЕДЫ)

И ЗИМНИЕ РАЗВЛЕЧЕНИЯ ВНЕ ПОМЕЩЕНИЯ.

В осенне-зимний период основным местом общения крестьянской молодежи были сборища в одном  из домов селения, хотя и в этот период бывали праздничные хороводы на улице, игры под открытым небом, катания  на лошадях и санях, коллективные обходы дворов, молодежные помочи и другие формы развлечений вне жилища. Разнообразные молодежные сборища в помещении делятся на две основные группы: 1. С выполнением какой-либо работы; 2. Без работы. Местные названия и тех и других были многообразны; при этом один и тот же вид молодежных встреч мог иметь разные названия и, наоборот, разные виды могли бытовать в одном или разных регионах под одним наименованием.

Распределялись  сборища с работой и без  нее в основном по календарным  срокам, но были свои оттенки и по дням недели. Так, в Тверской губ., начиная с «Филипповских заговен», т.е. с 13 ноября, каждый вечер (кроме канунов воскресений и праздников) молодежь собиралась на посиделки поочередно в избе каждой девушки и каждого парня. При этом девушки приносили прялки либо шитье или пяльца с вышивкой полотенец (к шитью и вышиванию обращались только тогда, когда кончится лен). На святках (т.е.от рождества до крещения) собирались без работы, а «в зимний мясоед», т.е. от крещения до масленицы,— опять с прялками или иной работой. В субботние вечера и накануне праздников собирались только две—три подруги — шили, вязали или вышивали: делать же настоящую работу — прясть — в такие дни было не принято. На масленице поседок совсем не бывало, молодежь развлекалась другими способами.

Подобное чередование  вечеринок с работой и чисто  развлекательных соблюдалось повсеместно, хотя и с некоторыми отклонениями. Помимо локальных особенностей, в некоторых сообщениях, поступавших в ответ на запросы научных обществ, отразилась определенная динамика в соблюдении ограничений в сроках проведения посиделок (аналогичное явление мы отмечали выше для сроков хоровода). Так, из Пошехонского у. сообщали, что сидеть на беседах в субботу, а тем более — в воскресенье, считается грехом, но при этом добавлялось, что «в последнее время» (материал был собран в 80-х годах XIX в.) в некоторых местах стали устраивать беседы и накануне праздников.

На время великого поста вечерние развлечения молодежи, как правило, прекращались либо становились  более редкими и носили особенно строгий характер. На них пели только «протяжные» песни — всякое другое пение считалось великим грехом. «В говеины (великий пост — от глагола „говеть") грех лялёкать»,— такое утверждение бытовало в Обоянском уезде (Курская губ.).

В Пошехонском у. Ярославской губ. девушки собирались на посидки великим постом, но только днем и без парней; не разрешалось петь никакие песни, кроме духовных стихов.

Резкое нарушение  этой традиционной нормы поведения, с одной стороны, и стремление воздействовать на молодежь, чтобы  сохранить аскетизм поведения в  установленные сроки,— с другой, нашли яркое отражение в быличке, бытовавшей в Ярославской губ. в первой половине 90-х годов XIX в. Приводим её полностью в изложении А. Балова — корреспондента ГО, не сохранившего, к сожалению, язык и стиль былички, а передавшего лишь ее содержание. «В одном селе на первой неделе великого поста была у местной молодежи вечеринка. Молодежь пела и плясала, забыв о святости великого поста. В самый разгар веселья в комнату вошел неведомый странник и обратился с строгим увещеванием к веселившейся молодежи, но увещевания странника были встречены насмешками и шутками. Один из молодых людей подошел даже к горевшей в комнате лампаде и закурил от нее папиросу. Тогда по мановению старика все бывшие в комнате молодые люди неистово заплясали. Прошло несколько времени, несчастные, несмотря на свое желание, никак не могли прекратить своей невольной пляски. Так прошло несколько дней. Родные несчастных обратились за помощью к отцу Иоанну Кронштадтскому и последний сказал им, что грешники будут плясать так до великого четверга, и только в этот день господь помилует их. И до сих пор (легенда записана нами в середине великого поста,— замечает А. Балов) пляшут нечестивцы; от утомления все они почернели, но ни на минуту не прекращается их неистовая пляска. Так господь карает за кощунство и непочитание великого поста». Быличка достаточно выразительно свидетельствует об острых идейных столкновениях, которые возникали в конце рассматриваемого периода по поводу некоторых традиционных этических представлений.

После пасхи хоровод  почти полностью вытеснял беседы, если не считать некоторые формы  угощения в избе, чередовавшиеся с  гулянием на улице, которые, как было показано, вкрапливались местами в троицкий цикл развлечений или завершали окликальные обходы домов.

Местная традиция сроков начала сборищ молодежи в избах —  посиделок, или бесед (мы выбираем из многообразия терминов именно эти два, как наиболее употребляемые у  русских), в значительной мере зависела от климатического календаря: на севере они во многих районах начинались с конца сентября или начала октября. В то же время открытие сезона бесед приурочивалось в каждой местности к конкретной дате церковного календаря, чаще всего связанной и со сроком начала зимних работ: на Иоанна Богослова (26 сентября), на Покров (1 октября), на Козьму и Демьяна (1 ноября) и пр. В Сибири, даже в южной ее части, супрядки начинались уже с середины сентября (с воздвижения). В некоторых самых северных районах (Сургудский у.) вечеринки устраивались круглый год.  

ПОБРАТИМСТВО.

Пережиточные отношения  побратимства и посестримства в ХIХ в. были мало распространены; однако в некоторых специфических условиях они играли существенную роль, и им соответствовали четкие нормы поведения. Для изучения традиционной крестьянской этики побратимство представляет интерес как способ религиозно-нравственного закрепления индивидуальной взаимопомощи. Выбор побратима, крестовой сестры, как и выбор кума и кумы, мог определяться другими видами отношений (соседскими, дружескими, хозяйственно-деловыми и пр.), но после обряда отношения переходили, по крестьянским представлениям, и новое качество, со своим этическим комплексом.

Побратимство и  кумовство объединяет их подобие  родственным отношениям: это как бы искусственно создаваемые — через свободный, преимущественно, выбор и определенный обряд — отношения родства. В самих обрядах, связанных с кумовством и побратимством (посестримством), ряд элементов перекликался, обнаруживая некоторое генетическое единство; несомненно и сходство в ряде этических норм, действовавших в этих отношениях. Кумовство как явление массовое и органично связанное с семейно-родственными группами создавало сложную поливалентную структуру отношений.

Бытовые традиции.

В силу некоторой  специфики населения на Юге Западной Сибири, в верхней части бассейна Оби, обычай здесь мог быть связан не только с крестьянской традицией.

Как показало изучение истории заселения края, существенную долю населения составляли на Оби разночинцы, слившиеся позднее с государственными крестьянами. Сибирские разночинцы XVIII в.—это потомки служилых людей, получивших пашню и занявшихся земледелием. По реальному своему положению (занятиям, повинностям, юридическому статусу, образу жизни) сельские сибирские разночинцы почти не отличались от государственных крестьян и вместе с последними были приписаны к Колывано-Воскресенским горным заводам . Но в семьях потомков служилых людей могли сохраняться казачьи традиции. Между тем, в европейской части страны именно в казачьей среде долго сохранялся и был чётко выражен обычай побратимства.

М. Н. Харузин, проведи обследование Области Войска Донского по программе изучения обычного права, писал в 1885г.: «Обычай побратимства известен и среди казаков. В последнее время побратимство стало встречаться гораздо реже, но в старину оно было очень распространено: редкий казак, по словам г. Тимощенкова, не имел названного брата, с которым он и заключал союз на жизнь и па смерть» . Если под одним из названых братьев убивали в бою коня, то другой брал его к себе на коня либо спешивался и разделял его участь. Если казак попадал в плен, то названый брат выискивал всевозможные средства, чтобы выручить его". В середине 80-х годов XIX в. было принято, чтобы двое подружившихся казаков обменялись крестами. Обряд производился в присутствии третьего лица. Этот человек и менял кресты у братавшихся; его называли крестовым отцом. Сами же братавшиеся назывались крестовыми братьями или но кресту братьями. После обмена крестами целовались три раза. Подарки при обряде побратимства не были обязательными, но иногда делались; выставлялось полкварты водки.

Отношения, в которые  два казака вступали через этот обряд, считались неизменными «по гроб». Это все равно, что родство, «ибо крест — великое дело, крест  —не шутка». Как видно из высказываний казаков, приводимых Харузиным, побратимство приравнивалось к родству. Однако отношения отцов не переходили к детям. Не служили они и препятствием для вступления в брак детей. Более того, в XIX в. у донских казаков названые братья стремились соединить своих детей браком , чтобы закрепить близкие отношения . Соответствие возраста не имело значения для вступления в побратимство. «Главное здесь, по мнению казаков, дружелюбие». Братались казаки и с чужаками, пришедшими из других мест.

Большой интерес  представляют сведения о бытовании  обычая посестримства среди девушек-казачек в 80-х годах XIX в. В женском варианте основная часть обряда была такой же, как и у мужчин: третье лицо (женщина) обменивала кресты у двух девушек, решивших изменить характер своих дружеских отношений, перевести их на новый, более высокий уровень . При этом казачки делали друг другу подарки : платки, кольца и пр. Отныне они считались «по крестам сёстры» и оказывали друг другу всевозможные услуги. Отношения крестовых сестёр казачки отличали от отношений кумушек, возникавших на троицын день — на «зеленые святки», после кумления в лесу. (Последние они считали несерьёзными, длившимися только во время праздника). М. Н. Харузин не встретил у донских казаков ни одного случая побратимства между лицами разного пола.

Военная служба казачества создавала благоприятные условия  для сохранения обычая побратимства. Однако мы не можем согласиться с А. Павловым, полагавшим, что «всего дольше держался обычай побратимства между казаками». Знаток канонического права, он был, по-видимому, плохо знаком с обычаями крестьянства своего времени и не знал немногочисленных публикаций этнографов по этому вопросу, появившихся до выхода его книги.

М. Н. Харузип ещё до поездки в Область Войска Донского, обследовав (летом 1882 г.) обычное право крестьян Сарапульского у. Вятской губ., установил, что «обычай побратимства известен как среди местных русских, так и инородцев». При этом у русских он встречался чаще, чем у вотяков. Побратимами русские крестьяне становились здесь через обряд обмена тельными крестами. Произносили слова «будь ты мне братом» и целовали друг друга три раза. Совершавших этот обряд называли крестовыми или назваными братьями. После совершения обряда могли тут же обменяться подарками, но это не считалось обязательным. Подарки могли делаться и после обряда, в любые сроки; обычно подарки отдаривали, но и это не было обязательным. Побратимство не создавало никаких препятствий для вступления в брак и четко ограничивалось крестьянами от кумовства".

Побратимство между  женщинами («посестрие») не встретилось Харузину у русских крестьян Сарапульского у. (Имеется в виду аналогия мужскому братанию, а не обряд кумления на весенние праздники). Вступление в отношения побратимов лиц разного пола русские ситали здесь возможным, но случалось это очень редко. Возрастное соответствие здесь, как и у казаков, не имело значения для крестового братства.

Следует заметить, что задача Харузина - изучение «юридического быта»— наложила отпечаток па собранный им ценный материал. В любом обычае, в том числе и в побратимстве, его интересовала прежде всего юридическая сторона, обычное право. Поэтому он тщательно устанавливал характер и порядок дарений при братании, влияние обычая на брачные ограничения. Вопросы же места побратимства в системе общественного сознания, нравственных и этических оснований обычая, дальнейшего развития отношений названых братьев (в этическом аспекте) не были затронуты программой его полевых исследований.

Через несколько  лет после Харузина П.М. Богаевский подтвердил, что побратимство встречается у крестьян Сарапульского у., но отметил редкость его.