Великие полководцы Отечественной войны 1812 года

Министерство  экономического развития и торговли РФ.

Красноярский  государственный торгово-экономический  институт

 

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ ПО ИСТОРИИ

«Великие полководцы Отечественной войны 1812 года»

 

 

 

 

 

 

 

                                                                      Выполнил: Тетенкова Света

Группа:  ИТ-05-2

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Красноярск-2006 
СОДЕРЖАНИЕ

 

1. Введение …………………………………………………………3

2. Михаил Богданович Барклай-де-Толли

2.1 В ходе сражений…   …………………………………… 4

2.2 Великий полководец Барклай-де-Толли ……………13

3. Матвей Иванович Платов

3.1 В ходе сражений…………………………………………15

3.2 Великий полководец Платов ………………………… 19

4. Заключение……………………………………………………... 20

5. Использованная литература ………………………………... 22

 

Введение

 

Согласитесь, зачастую мы запоминаем лишь ход истории, в том числе и ход войны, ее причины, итоги… А тот, кто был на пике славы тогда, на развороте военных действий, сейчас остается за рамками наших знаний… А между тем в наших интересах знать и помнить великих людей, вершивших историю.

Понятно, что  быть полководцем – значит быть человеком прежде всего ответственным, разумным; значит быть патриотом… Каково это – идти на все ради Родины? Идти вперед, презирая опасность… Каково это – быть великим человеком, великим полководцем?

Как определить вклад военачальника эпохи 1812 года в историю отечественного военного искусства, да и в отечественную историю в целом? Количеством полученных наград? Числом выигранных сражений? «Качеством» разработанных им новых тактических приемов?

Думается, что  да, всем этим в совокупности, но еще и тем, в какие важнейшие для России моменты он проявил свои способности, в какой трудный час принимал свои решения от которых зависели не только судьба его подчиненных, но и судьба всей страны…

Важно помнить, что величество полководца определяется не только умением отдавать распоряжения и обладанием красноречия, но – самое главное - поведением в сражениях, непосредственно на поле битвы…

 

Михаил Богданович Барклай-де-Толли

 

«Верность и  терпение»

                                                                      Девиз на княжеском

гербе Барклая-де-Толли

 

В ходе сражений…

В самый канун войны  русская армия осталась без главнокомандующего. Императору очень хотелось, возглавив  всю армию стяжать себе славу  победителя Наполеона, но опасения, что  победа окажется не на его стороне, останавливали Александра от этого шага. Он так и не решился стать главнокомандующим, но и, что хуже  всего, не назначил никого вместо себя. Когда Барклай предложил Александру назначить главнокомандующего, царь ушел от прямого ответа, сказав, что как военный министр Барклай имеет право отдавать любые распоряжения от имени императора..

В ночь на 12 июня «великая армия» начала переправу через Неман  в районе Ковно.  Известие об этом пришло в Вильно через несколько  часов. Царь и Барклай были на балу в имении «Закрете», в загородном виленском доме генерала Беннигсена. Беннигсен был без места, нуждался в деньгах, испытывая к тому же более чем обоснованные опасения, что в Вильно с часу на час могут появиться французы. И, воспользовавшись тем, что Александру I имение понравилось, он тут же на балу ловко продал «Закрете» своему августейшему гостю за двенадцать тысяч рублей золотом. Эта сделка не вошла бы в историю, если бы сразу после того, как была совершена, к царю не подошёл адъютант Барклая А.А. Закревский и не сообщил, что французы вступили на восточный берег Немана.

Царь молча выслушал Закревского и попросил пока что  ничего никому не говорить. Бал продолжался.

Ночью Барклай получил  приказ отвести 1-ю армию к Свенцянам  на 70 верст к северо-востоку от Вильно. 2-й армии Багратиона было приказано идти к Вилейке. Сам император, возвратившись из Вильно, почти до утра писал письма и отдавал срочные распоряжения. Он написал рескрипт председателю Государственного совета и председателю Комитета министров фельдмаршалу Николаю Ивановичу Салтыкову и приказал по всем русским армиям.

Рескрипт Салтыкову  заканчивался словами: «Я не положу оружия, доколе ни единого неприятельского  воина не останется в царстве  моем». Приказ по армиям кончался фразой: «На начинающего - Бог».

14 июня Александр выехал  из Вильно и направился в  Свенцяны. Барклай рассылал приказы  командирам купцов и дивизий,  более всего заботясь о том,  чтобы ни одна часть не была  окружена и отрезана неприятелем.  Узнав о движении крупных сил  Наполеона к Вильно, он неспешно выехал в карете из города и направился в Свенцяны в главную квартиру.

Через пять месяцев после  этих событий Александр в письме к Барклаю от 24 ноября 1812 года так  оценит все происходившее: «Несколько дней после моего приезда в Вильну я отдал вам приказание отправить назад все лишние тяжести, в особенности тех полков, которые были расквартированы в Литве, а между тем их отослали назад только после Неменчика, Свенцян, Вилькомира и Шавель, и нам пришлось совершать отступление с этим ужасающим обозом. Сколько раз я напоминал вам о постройке необходимых мостов; множество инженеров путей сообщений было прикомандировано к армии, а между тем большинство мостов оказалось в негодном состоянии.  Решив отходить назад, необходимо было организовать госпитали соответственным образом; между тем, прибыв в Вильну, я нашел там госпиталь с несколькими тысячами больных, эвакуации которых я не переставал требовать в течение нескольких дней. Вот, генерал, говоря откровенно, те ошибки, в которых я могу вас упрекнуть. Они сводятся к тому, что вы не были достаточно уверены в том, что отдать приказание и добиться его выполнения – это вещи совершенно различные, а чтобы пособить этому, есть только одно средство: деятельный надзор и проверка, которую беспрестанно производили бы люди, вполне вам известные».

Барклай ни на минуту не забывал об армии Багратиона. За несколько часов до переправы  французов у Ковно он уведомил Багратиона, что ожидает форсирование Немана неприятелем.

Дело осложнялось тем, что в распоряжения Барклая постоянно вмешивался царь. Он отдавал множество приказов через голову главнокомандующего, и эти приказы противоречили указаниям Михаила Богдановича. Александр требовал ускорить движение к дрисскому лагерю, не посвящая никого в смысл этого маневра.

25 июня Барклай написал  царю: «Я не понимаю, что мы  будем делать с целой нашей  армией в дрисском укрепленном  лагере.  После столь торопливого  отступления мы потеряли неприятеля  совершенно из виду, и будучи  заключены в этом лагере, будем  принуждены ожидать его со всех сторон». Царь не ответил и на это письмо, дав тем самым понять, что приказ идти к Дриссе обсуждению не подлежит. 26 июня 1-я армия прибыла в Дриссу, а через три дня здесь состоялся военный совет, обсуждавший вопрос о дальнейших действиях. В присутствии царя Барклай высказался за то, чтобы до соединения с армией Багратиона никаких активных действий не предпринимать.

Поскольку пробиться  к лагерю Багратиону не удалось, решено было уходить дальше, так как одной  из главных тактических задач  первого месяца войны оставалось соединения двух армий.

Царь, покидая армию, уезжая в Москву, и препоручая ее Барклаю, исходил, в частности, и из того, что  если Наполеон побьет Барклая, то это  будет воспринято гораздо спокойнее, чем если то же самое произойдет с армией, когда во главе ее будет он сам. Прощаясь с Барклаем, царь сказал: «Поручаю вам мою армию. Не забывайте, что у меня нет другой, и пусть эта мысль никогда вас не покидает». Барклай всегда помнил напутствие царя. По сути дела, оно стало основой его тактики на ближайшее время – спасая армию, спасти тем самым и Россию.

Уезжая из Полоцка, царь не облек Барклая полномочиями главнокомандующего, которому подчинялись бы и другие армии. Двусмысленность положения  Барклая усиливалась еще и  тем, что уже на третий день войны, когда Александр приехал в Свенцяны, он попросил находившегося там и состоявшего в его свите Аракчеева «вновь вступить в управление военными делами». Как и всегда, нечеткая и маловразумительная формулировка – «вступить в управление военными делами» при действующем и несмещенном с поста военном министре – породила дополнительные трения между Барклаем и Аракчеевым, ревновавшим Михаила Богдановича к царю и не любившим его. Аракчеев считал, что с 15 июня 1812 года именно он руководил всеми военными делами. «С оного числа, - писал он,  - вся французская война шла через мои руки: все тайные повеления, донесения и собственноручные повеления государя императора».

На эти отношения  накладывалось еще и то,  что  и Барклай, и Багратион, и Тормасов были равны в чине, с той только разницей, что чин генерала от инфантерии Тормасов получил на 8 лет раньше главнокомандующих 1-й и 2-й Западными армиями, что по правилам чинопроизводства признавалось весьма важным в определении старшинства.

Выдержав длительный бой 13 июля с арьергардом 1-й армии, Наполеон остановился. Штаб Наполеона разместился в Витебске, и здесь произошло первое столкновение императора с маршалами, не желавшими наступать дальше.

Пока Наполеон стоял  в Витебске, Барклай оторвался  от него и 20 июля подошел к Смоленску. Этот маневр вызвал у многих русских сильное недовольство. Они считали, что армии следовало остановиться перед Витебском и дать врагу генеральное сражение. Особенно сильно негодовал Багратион. отступление Барклая от Витебска 15 июля привело Багратиона в совершеннейшую ярость. Он написал Барклаю письмо, полное упреков, и утверждал, что его отход от Витебска открыл французам дорогу к Москве. В письмах к Ермолову он пытался таким образом выстроить систему доказательств, чтобы сделать из начальника штаба 1-й армии своего горячего единомышленника.

В письмах к своему другу А.В. Козодавлеву Ермолов  писал впоследствии о Барклае: «Несчастлив  он потому, что кампания 1812 года не в  пользу его по наружности, ибо он отступает беспрестанно, но последствия его оправдывают. Какое было другое средство против сил всей Европы? Рассуждающие на стороне его; но множество или те, которые заключат по наружности, против него. Сих последних гораздо более, и к нему нет доверия. Я защищаю его не по приверженности к нему, но точно по сущей справедливости».

А «сущая справедливость»  была такова, что к Смоленску подошла  ровно половина «великой армии»: за тридцать восемь дней войны Наполеон потерял и оставил в тыловых  гарнизонах 200 тысяч человек. Честная  оппозиция объективно вредила делу, но гораздо хуже и опаснее была оппозиция, центром которой являлась императорская главная квартира. Там собирались ловкие и опытные царедворцы, паркетные шаркуны, мастера сплетен и интриг. Они группировались вокруг брата царя, великого князя Константина Павловича – давнего недоброжелателя Михаила Богдановича. Наиболее активными врагами Барклая в главной квартире были генералы Беннигсен, Армфельд и Римский-Корсаков. Вне главной квартиры у Барклая был еще один опасный враг – дежурный генерал при императоре – всесильный Аракчеев.

Таким образом, вокруг руководства 1-й армии создался крайне нездоровый климат. Только решительная победа над захватчиками могла произвести перемену к лучшему. Вместе с тем  общая обстановка, казалось бы, к  тому располагала. Когда 1-я армия шла к Смоленску, к ней присоединился кавалерийский корпус Платова, прорвавшийся через боевые порядки французов. Вскоре стало известно, что от Быхова через Мстиславль форсированным маршем идет к Смоленску и вся 2-я армия. Долгожданное соединение 1-й и 2-й армий свершилось!

На второй день после  вступления 1-й Западной армии в  Смоленск туда же прибыл Багратион, сопровождаемый своими лучшими генералами – Раевским, Васильчиковым, Воронцовым, Паскевичем и Бороздиным. Радость встречи  отодвинула все распри и неурядицы. Барклай встретил Багратиона у дома смоленского генерал-губернатора, где он остановился, в полной парадной форме, с непокрытой головой и дружески обнял Петра Ивановича. 22 июля он писал царю: «Отношения мои с князем Багратионом наилучшие. В князе я нашел характер прямой и полный благороднейших чувств патриотизма. Я объяснился с ним относительно положения дел, и мы пришли к полному соглашению в отношении мер, которые надлежит принять. Смею даже заранее сказать, что доброе единогласие установилось, и мы будем действовать вполне согласно». К сожалению, прогноз Барклая не оправдался, «доброе единогласие» продолжалось менее недели, хотя в Смоленске оба искренне в это верили.

Соединение двух армий  было воспринято почти всеми солдатами  и офицерами не только как большая удача, но и как наконец-то достигнутое общими усилиями непременное – и вполне достаточное – условие для долгожданного победоносного генерального сражения. Барклай и Багратион, объезжая боевые порядки войск, на виду у солдат и офицеров обменивались крепкими рукопожатиями и дружескими улыбками. Это придавало силы и вселяло во всех уверенность в победе. Барклай отдал приказ о подготовке к сражению, а 25 июля был созван военный совет, в котором кроме Барклая и Багратиона, участвовал брат царя – великий князь Константин Павлович, начальники штабов и генерал-квартирмейстеры обеих армий. К этому моменту войска Наполеона уже со всех сторон стягивались к Смоленску, поэтому, опасаясь удара с тыла из района Поречья, Барклай отнесся к немедленному наступлению не столь безоговорочно, как за два дня перед тем. Он не отвергал самой идеи наступления, но сопровождал свое отношение к встречному бою рядом отговорок. Закрывая военный совет, он произнес следующее: «Император, вверив мне в Полоцке армию, сказал, что у него нет другой… Я должен действовать с величайшей осторожностью и всеми способами стараться избежать ее поражения. Поэтому вам будет понятно, что я не могу со своей стороны не колебаться начать наступательные действия»…

Перед Барклаем снова возник вопрос: не следует ли перейти в контрнаступление? За это были все генералы 1-й армии, а также Багратион, Беннигсен и великий князь Константин Павлович. Однако, взвесив все обстоятельства, Барклай приказ оставить Смоленск.

Утром 6 августа армия  и тысячи смолян оставили город. В письме Барклаю царь упрекнул и Барклая, и Багратиона за их действия возле Смоленска и в самом городе. Он писал: «Крупные ошибки, сделанные князем Багратионом, поведшие к тому, что неприятель упредил его у Минска, Борисова и Могилева, заставили нас покинуть берега Двины и отступить к Смоленску. Судьба вам благоприятствовала, так как противно всякому вероятию произошло соединение двух армий.