Автор работы: Пользователь скрыл имя, 01 Марта 2013 в 16:00, доклад
В истории России имеются указания, что уже в далеком прошлом выходы государей сопровождались пением. Не подлежит сомнению, что при торжественных случаях исполнялись гимны. В интересном и содержательном труде «Первоначальный славяно-русский тапикон» протоирея М. Лисицына имеются любопытные на этот счет сведения. Описания выходов византийских императоров свидетельствуют о существовавшем уже тогда обычае встречи императора хвалебными песнопениями; обычае, перенесенном, разумеется, и в Киев с введением устава константинопольской церкви.
ИСТОРИЯ РОССИЙСКОГО ГИМНА
В истории России имеются указания, что уже в далеком прошлом выходы государей сопровождались пением. Не подлежит сомнению, что при торжественных случаях исполнялись гимны. В интересном и содержательном труде «Первоначальный славяно-русский тапикон» протоирея М. Лисицына имеются любопытные на этот счет сведения. Описания выходов византийских императоров свидетельствуют о существовавшем уже тогда обычае встречи императора хвалебными песнопениями; обычае, перенесенном, разумеется, и в Киев с введением устава константинопольской церкви.
Вряд ли будет ошибочным предположение, что национальный гимн в современном смысле слова был введен в России значительно позже, чем в других государствах. При Петре I, Екатерине II, Александре I словом, до применения в России английского гимна,¾ были в ходу разные произведения, фигурировавшие в виде звукового государственного флага Достаточно, например, указание на полонез «Гром победы раздавайся» И. Козловского, использованный в качестве гимна.
Достоверно установлено, что английский гимн применялся в России только 17лет (1816-1833). Трудно сказать, почему выбор вел. князя Константина Павловича пал именно на национальную песнь Великобритании. Во всяком случае, высказанное кем-то предположение, будто английский гимн проник в Россию благодаря симпатиям к Шлезвиг-Голштинии, нельзя признать правильным. Это мнение опровергается уже тем, что национальным гимном немцев из Голштинии до 1864 г. была песня Матвея Фридриха Хемница «Schleswig-Holstein meerumschlungen».
Приходится считаться с фактом, что английский гимн был введен у нас в войсках в 1816 г., хотя и не исключена возможность знакомства с ним русских до этого времени. Ведь первая строфа стихотворения «Боже, царя храни» была напечатана в «Сыне Отечества» годом раньше под заглавием «Молитва русских». Она была переведена Жуковским с английского в 1816 г.
Пушкин приписал стихотворению еще две строфы; 19 октября того же года они были исполнены воспитанниками лицея на голос английского гимна «God save the king», в подражание которому это стихотворение и было написано. Таким образом, по случаю празднования годовщины основания лицея, перевод Жуковского получил оригинальное продолжение, написанное Пушкиным. Со своей стороны Жуковокий дополнил свой гимн два года спустя, в 1818 г, для публичного экзамена воспитанников петербургской гимназии.
Все вместе взятое указывает на существовавший в русском обществе интерес к английскому гимну, и, очень может быть, что сделанный Жуковским перевод в некотором отношении способствовал введению у нас гимна «Боже, царя храни» с английской мелодией. Во всяком случае, следует запомнить, что первое оригинальное продолжение к английскому тексту принадлежит Пушкину. По случаю столетней годовщины со дня рождения великого поэта, его стихотворение было использовано известным композитором А. С. Танеевым.
Несмотря, однако,
что для народного гимна
А. Ф.
Львов, музыкальный автор
Автор русского гимна Алексей Федорович Львов принадлежал к аристократическому семейству, еще до него выделившемуся в области музыки. Его отец был, между прочим, директором придворной певческой капеллы. Сын получил хорошее музыкальное образование, но не рвался к музыкальной карьере. По окончании в 1818 г. корпуса инженеров путей сообщения, он попал на службу в военные поселения Новгородской губернии.Восемь лет состоял в распоряжении Аракчеева, представляя своей мягкой натурой полную противоположность начальнику. От Аракчеева он попал к шефу жандармов графу Бенкендорфу, в качестве адъютанта. Согласно своей просьбе, Львов был устранен от ведения секретных дел жандармского ведомства и прикомандирован в 1826 г. к свите его величества, сначала для «производства дел до вояжей относящихся», а затем, с 1634 г. для заведования делами Главной императорской Квартиры и Двора.
Сближение с двором имело громадное влияние как на личную жизнь Львова, так и на его музыку. Он пользовался расположением царя и мог серьезно и спокойно заняться ею. При таких обстоятельствах вполне естественно, что когда царь задумал иметь русский национальный гимн, он прежде всего вспомнил о Львове. В первом томе своей «Истории музыкального развития в России» М. М. Иванов высказывает не лишенную правдоподобности мысль, что до официального принятия гимна Львова было устроено что-то вроде конкурса. Это подтверждается воспоминаниями мачехи композитора. Она рассказывает: «Знали мы, что многие новую музыку сочиняют на эти слова, что даже у императрицы поют и играют сочинения эти, что царь слышит и ни слова не говорит». Из других источников также подтверждается, что в то время многие пытались написать гимн. Называли графа Виельгорского и Глинку.
Среди автографов, хранящихся в Российской национальной библиотеке в Петербурге, имеется рукопись, свидетельствующая о намерении будущего творца «Жизни за царя» создать русский национальный гимн. В конце концов оно осталось невыполненным. если не считать осуществлением этого проекта монументальный эпилог первой постановки в 1836 г. оперы «Жизнь за царя» («Славься»). По поводу создания своего гимна А. Ф. Львов рассказывает, как в 1833 г. граф Бенкендорф сообщил ему о сожалении государя, что мы не имеем своего народного гимна. “Скучая слушать музыку английскую, столько лет употребляемую, государь поручаеат мне попробовать написать гимн русский. Задача,¾ говорит Львов,¾ показалась мне весьма трудной, когда я вспоминал о величественном гимне английском, об оригинальном гимне французов и умилительном гимне австрийском. Я чувствовал надобность написать гимн величественный, сильный, чувствительный, имеющий отпечаток национальности, годный для церкви, годный для войска, годный для народа от ученого до невежды. Все эти условия меня пугали, и я ничего написать не мог. В один вечер, воротясь поздно домой, я сел к столу и в несколько минут гимн был написан».
Тогда только композитор обратился к Жуковскому с просьбой сочинить к музыке, уже готовой, соответствующие слова. Тот согласился. Новое произведение было озаглавлено «Молитва русского народа». После доклада графа Бенкендорфа, император Николай I с императрицей и великим князем Михаилом Павловичем специально прибыли в Певческий корпус, чтобы ознакомиться с сочинением Львова. Исполнение было поручено придворным певчим и двум оркестрам военной музыки, и оно состоялось в первый раз в присутствии высочайших особ 23 ноября 1833 г.
Новый гимн произвел хорошее впечатление, тем не менее замена английского гимна новым произошла не сразу. Слова Жуковского были положены на музыку еще и другими композиторами. Но вот состоялось первое публичное исполнение «Молитвы русского народа» в первопрестольной. Оно, очень может быть, имело некоторое влияние на дальнейшую судьбу гимна Львова. Вопреки установившемуся мнению, публичное музыкальное крещение новой национальной песни состоялось не 6 декабря 1833 г., а 11 декабря, что подтверждается сличением дат по афишам и отчетам издававшейся в Москве газеты «Молва». Вот текст афиши: «В Большом театре, в счет абонемента. В понедельник, 11 декабря, императорскими русскими актерами представлено будет: «Хороша и дурна, и глупа, и умна», водевиль в одном действии, переделанный с французского Дмитрием Анским. После оного императорскими французскими актерами представлен будет спектакль, а в заключение спектакля дан будет «Праздник в лагере» ¾ большой военный разнохарактерный дивертисмент, в котором г.Бантышев будет петь в первый раз народную русскую песню с хором «Боже, царя храни», слова В. А. Жуковского, музыка г. Львова. Сверх оркестров императорского московского театра будут участвовать в сем представлении полковые музыки. В оном дивертисменте будут танцевать:1) по-русски, 2) татарский танец, З) армянский, по-казацки, по-цыгански».
Таким образом, первое исполнение «Молитвы русского народа» состоялось под флагом народной русской песни во время «большого военного разнохарактерного дивертисмента».
О впечатлении, произведенном будущим народным гимном, свидетельствует отзыв из «Молвы»: «Вчера 11 декабря Большой Петровский театр был свидетелем великолепного и трогательного зрелища благоговейной любви народа русского к царю русскому... Наконец, поднялся занавес, и огромная сцена театра пред глазами зрителей наполнилась великолепной труппой, простиравшейся до 400 человек. Кроме певчих и певиц, вся русская драматическая труппа, театральная школа, одним словом, вое, что имело голос, что могло петь, соединилось и составило собой хор необычайный, единственный. К полному оркестру театра присоединена была полковая музыка и оркестр хроматический (из трубачей). При первом ударе невольное увлечение заставило всех зрителей подняться с места».
Интересное описание этого исторического вечера дает также тогдашний директор императорских театров М. П. Загоскин. «Сначала,¾ пишет он,¾ слова были пропеты одним актером Бантышевым, потом повторены всем хором. Не могу вам описать впечатление, которое произвело на зрителей сия национальная песнь; все, и мужчины, и дамы слушали ее стоя; сначала «ура», потом «форо» загремели в театре, когда ее пропели. Разумеется, она была повторена. В четверг сей спектакль дается опять, потому что большая половина публики не могла в первый раз получить билетов. При сем я долгом считаю довести до сведения прекрасный поступок артистов здешней русской труппы; они все, начиная с г. Щепкина, по собственному своему желанию, участвовали в хорах».
Двумя неделями позже, 25 декабря 1833 г., в день, когда празднуют изгнание французов из России, «Боже, царя храни» (при окроплении знамен) было играно во всех залах Зимнего дворца, где были собраны войска. Наконец, 31 декабря командир отдельного гвардейского корпуса вел. князь Михаил Павлович отдал приказ за номером 188, что «Государю благоугодно было изъявить свое соизволение, чтобы на парадах, смотрах и разводах и в прочих случаях, вместо употребляемого ныне гимна, взятого с национального английского, играли музыканты вновь сочиненную на сей же гимн музыку».
В начале 1834 г. высочайшее повеление было осуществлено. На отношении от 5 января имеется сбоку резолюция: «Испробовать ноты сии от г. Гаазе и объявить ему, чтобы он уровнял такт сего марша, собрав для сего в одно место музыки всей гвардии и корпусов». Как раз в это время капельмейстером гвардейского корпуса состоял г. Гаазе или, как его называли в бумагах, чиновник 8-го класса Гаазе, которому поручили аранжировать песню Львова для полкового оркестра и «уравнять такт». К сожалению, казенный язык официальных отношений, в которых говорилось о поручении Гаазе «положить означенный гимн на ноты», привел в конце концов к тому, что возник вопрос об авторском праве Львова, тем более, что в одном из своих маршей Гаазе использовал мелодий Львова.
В 1903 г. было в первый раз на страницах «Русской музыкальной газеты» напечатано, что мелодия «Боже, царя храни» имеется в марше Гаазе, сочиненном до 1833 г. Месяца полтора спустя спорный вопрос получает продолжение, но не окончательное разрешение. Написанный Н. Ф. Соловьевым очерк не дает, к сожалению, достаточно убедительного ответа на все возникшие в связи с упомянутыми статьями сомнения. Только в 1910 г. на страницах «Нового времени» была напечатана обстоятельная статья барона К. К. Штакельберга, которая на основании приведенных документальных данных разбивает все доводы против приоритета Львова. Наиболее веским доказательством должен быть признан примененный бароном способ сличения номеров досок (страниц) партитур со списком времени их появления. Таким путем энергичному начальнику придворного оркестра удалось бесспорно доказать, что марш Гаазе, исполненный в Петербурге военным оркестром 30 августа 1834 г. по случаю открытия памятника-колонны императору Александру I, не только не опровергает авторства Львова, но свидетельствует лишь о сразу завоеванной «народной песней» Львова популярности.
Тем не менее, в 1911 г. снова был поднят
вопрос о происхождении музыки «Боже,
царя храни» Львова, так как эта
мелодия оказалась
Спор, возникший вокруг автора «Молитвы русского народа» не мог, разумеется умалить значения Львова для русской музыки вообще, и как композитора русского гимна, в частности. В 1847 г. к фамильному гербу Львова был присоединен девиз «Боже, царя храни». Не лишне отметить, что Львов имеет право претендовать на общемузыкальное значение в русской истории. Он был выдающимся скрипачом, значительным композитором. О нем восторженно отзывались Мендельсон, Шуман. Тем более, русские должны знать создателя своего народного гимна, отличающегося необычайной красотой настроения. «Боже, царя храни» ¾ на самом деле торжественная молитва.
Боже, царя храни!
Сильный, державный,
Царствуй во славу,
во славу нам!
Царствуй на страх врагам,
Царь православный,
Боже, царя, царя храни!
Боже, царя храни!
Славному долги дни
Дай на земли, дай на земли.
Гордых смирителю,
Слабых хранителю,
Всех утешителю
Все ниспошли.
Перводержавную
Русь православную
Боже, царя, царя храни!
Царство ей стройное,
В силе спокойное,
Все ж недостойное
Прочь отжени!
О, Провидение,
Благословение
Нам ниспошли!
К благу стремление,
Счастье, смирение,
В скорби терпение
Дай на земли!