Крещение Руси

                                Крещение  Руси.

 

  К  864 г. летописец  относит  следующее  важное  происшествие.  Двое  из  иноземцев Рюриковых,  Аскольд и Дир,  отправились с товарищами  из  Новагорода  в Константинополь искать  счастья;  увидели на  высоком берегу  Днепра  маленький городок и спросили:  «Чей  он?».  Сей городок был Киев,  Аскольд и Дир завладели им,  начали  под именем  россиян властвовать как государи  в Киеве и помышлять о военном походе.  Они дерзнули  объявить  себя  врагами  Греции. Судоходный  Днепр  благоприятствовал  их  намерениям.  Столица  Восточной  империи  в  первый  раз  увидела  сих  грозных  неприятелей;  в  первый  раз  с  ужасом  произнесла  имя  россиян…  Михаил  III,  царствовал  тогда в  Константинополе,  не  смея  отразить  их  силою,  ожидал  спасение  от  чуда.  Оно совершилось,  по  сказанию  византийских  летописцев.  В славной церкви  Влахернской,  хранилась так называемая  риза  Богоматери,  к которой прибегал  народ в случае  бедствий.  Патриарх  Фотий  с  торжественными  обрядами  вынес  её  на  берег  и  погрузил  в  море,  тихое  и  спокойное.  Вдруг  сделалась  буря,  рассеяла,  истребила  флот  неприятельский,  и  только  слабые  остатки  его,  возвратились  в Киев.  Некоторые византийские  историки  прибавляют,  что язычники  российские,  устрашенные небесным  гневом,  немедленно  отправили послов  в Константинополь и требовали святого крещения.  Патриарх  Фотий в грамоте в конце 866 г.  писал: «Россы славные жестокостию,  победители  народов соседственных и в гордости  своей дерзнувшие  воевать с империей  Римскою,  уже оставили  суеверие,  исповедуют  Христа  и суть  друзья  наши,  быв еще недавно злейшими  врагами.

Они  уже  приняли  от  нас эпископа  и священника,  имея  живое усердие к богослужению  христианскому». 

  Отношения  между  Константинополем  не  прерывалось  со  времен  Аскольда  и  Дира;  вероятно,  что цари  и патриархи греческие старались умножить  число христиан  в  Киеве  и  вывести  самого  князя  из  тьмы  идолопоклонства;  но  Олег,  верил  более  всего  мячу  своему,  довольствовался  мирным  союзом  с  греками  и  терпимостью  христианства.

Но  кровь  Аскольда  и  Дира  остались  пятном  его  славы.

 

Ольга  овладела  кормилом  государства  и  мудрым  правлением  доказала,  что  слабая  женщина  может  иногда  равняться  с  великими  мужами.  Ольга  достигла  уже  тех  лет,  когда  смертный,  удовлетворив  главным  побуждениям  земной  деятельности,  видит  близкий  конец  ее  перед  собой  и  чувствует  суетность  земного  величия.  Ольга  была  язычницей,  но  имя  Бога  Вседержителя  уже славилось в Киеве.  Она могла видеть  торжественность обрядов христианства,  могла из  любопытства беседовать  с  церковными  пастырями  и,  будучи  одарена  умом  необыкновенным,  увериться  в  святости  их  учения.  Плененная  лучом  сего  нового  света,  Ольга  захотела  быть  христианкою  и  сама  отправилась  в  столицу  империи  и  веры  греческой,  чтобы почерпнуть  его в самом источнике.  Там патриарх  был его наставником и крестителем,  а Константин  Багрянородный – восприемником от  купели.  Наставленная  в святых  правилах  христианства  самим патриархом,  Ольга возвратилась  в Киев.  Ольга,  воспаленная  усердием  к  новой  вере  своей,  спешила  открыть  сыну  заблуждение язычества,  но  юный,  гордый  Святослав не  хотел внимать ее  наставлениям.  Напрасно  Ольга представляла  ему,  что его пример  склонил бы  весь  народ к христианству.  Юноша  был  непоколебим  в  своем  мнении  и  следовал  обрядам  язычества,  не  запрещал  никому  креститься,  но  изъявлял  презрение  к  христианам  и  с  досадою  отвергал  все  убеждения  матери.  Сделавшись  ревностною  христианкою,  Ольга  служила  убедительным  примером  для  Владимира  и  предуготовила  торжество  истинной  веры  в  нашем  отечестве.

 

Владимир  с  помощью  злодеяния  и  храбрых  варягов  овладел  государством,  но  скоро доказал,  что он  родился быть  государем великим.  Владимир,  утвердив  власть  свою,  изъявил отменное  усердие к богам языческим:  соорудил  новый истукан Перуна  с серебряною  головою и поставил  его на  священном холме,  вместе  с  иными  кумирами. Важнейшее  дело,  которое  все  более  прославило  Владимира  в  истории… Исполнилось желание благочестивой Ольги,  и Россия,  где уже более ста лет мало - помалу  укоренялось христианство,  наконец вся и торжественно  признала  святость  оного,  почти в одно  время с землями соседскими:  Венгриею,  Польшею,  Швециею,  Норвегиею и Даниею.

Возвратясь  в  Киев,  послы  говорили  князю  с  восторгом  о  византийском  богослужении.  Владимир  желал  еще  слышать  мнение  бояр  и  старцев.

«Когда  бы  закон  греческий – сказали они, - не  был бы  лучше других,  то  бабка твоя, Ольга,  мудрейшая всех  людей,  не  вздумала  принять бы  его».

Великий  князь  решился  быть  христианином. Гордость  могущества  и  славы  не  позволяла  также  Владимиру  унизиться,  в  рассуждении  греков,  искренним  признанием  своих  языческих  заблуждений  и  смиренно  просить  крещения,  он  вздумал,  так  сказать,  завоевать  веру  христианскую  и принять ее  святыню рукою победителя.  В  988 г.  собрав  многочисленное  войско,  великий  князь  пошел  на  судах  к  греческому  Херсону  и  со  всех  сторон  окружил город.  Завоевав  славный и богатый город,  российский  князь еще более возгордился своим величием  и чрез  послов  объявил  императорам,  Василию  и  Константину,  что  он  желает  быть  супругом  сестры  их,  юной  царевны  Анны,  или,  в  случае  отказа,  возьмет  Константинополь. Родственный  союз  с  греческими  знаменитыми  царями  казался  лестным  для  его  честолюбия. Херсонский  митрополит  и  византийские  пресвитеры  совершили  торжественный  обряд  крещения,  за  коим  следовало  обручение  и  самый  брак  царевны  с  Владимиром,  благословенный  для России  во  многих  отношениях  и весьма  счастливый  для  Константинополя.  Наставленный,  херсонским  митрополитом  в  тайнах  и  нравственном  учении  христианства,  Владимир  спешил  в  столицу  свою  озарить  народ  светом  крещения.  Истребление  кумиров  служило  приготовлением  к  сему  торжеству:  одни  были  изрублены,  другие  сожжены.  Перуна,  главного  из  них,  привязали  к  конскому  хвосту,  били  тростями  и  свергнули  с  горы  в  Днепр.  Изумленный  народ  не  смел  защитить  своих мнимых  богов,  но  проливал  слезы,  бывшие  для  них  последнею  Данию  суеверия,  ибо  Владимир  на  другой  день  велел  объявить  в  городе,  чтобы  все  люди  русские,  вельможы  и  рабы,  бедные  и  богатые  шли  креститься,  и  народ,  уже  лишенный  предметов  древнего  обожания,  устремился  толпами  на  берег  Днепра,  рассуждая,  что  новая  вера  должна  быть  мудрою  и  святою,  когда  великий  князь  и  бояре  предпочли  ее  старой  вере  отцов  своих.  Когда  же  обряд  торжественный  свершился,  когда  священный  собор  нарек  всех  граждан  киевскими  христианами,  тогда  Владимир,  в  радости  и  в  восторге  сердца  устремив  взор  на  небо,  громко  произнес  молитву:  «Творец земли и неба!  Благослови  сих новых чад твоих,  дай им  познать тебя,  Бога  истинного,  утверди в  них веру  правую.  Будь  мне помощию в искушениях  зла,  да  восхвалю  достойно  святое  имя твое!» В сей великий день,  говорит летописец,  земля и небо  ликовали.

 Владимир  не  хотел   принуждать  принятия  веры,  но  взял  лучшие,  надежнейшие  меры  для  истребления  языческих  заблуждений:  он  старался  просветить  россиян.