Культура императорской России

КУЛЬТУРА ИМПЕРАТОРСКОЙ РОССИИ

Эпоху Московского царства  сменяет не менее трудное и  противоречивое время, которое мы назовем  Императорской Россией. Начало этой эпохе положил Петр I Великий, проведя коренную, как казалось, ломку всего старого, “отжившего”, недееспособного, прорубив “окно в Европу”.

Парадоксально, но в России, которая славилась своими общественными  устоями, хотя была, возможно, менее  культурна, чем западные страны, но где всегда четко осознавали границы  дозволенного, царь творил, что хотел, переходя от одной циничной выходки к другой. Таким образом, введение нового происходило не через запрет или отмену старого, а путем откровенного оплевания этого “старого”, втаптывания его в грязь, глумления над ним. Новое проявляет себя не движением вперед, а демонстративным отталкиванием от прошлого, когда для предполагаемого изменения содержания культуры необходимо прежде всего отринуть форму, “старые одежды”, что однако воспринимается как посягновение на самые основы российской жизни. Возможно интуитивно осознавая это, Петр и стремился к изменению формальных, внешних сторон российского общежития: заставлял носить немецкое платье, говорить на заграничный манер, брил бороды. Но при всем это глубинное содержание культуры не изменялось, варьировалась форма, которая и воспринималась как содержание.

Многие критики петровских реформ говорят о поверхностности  изменений, их чисто внешней эпатажности, за которой не стоит глубокого содержания. Но не следует так низко оценивать значение этой, казалось бы, внешней прививки новых культурных элементов. Нововведения уже сами по себе имели знаковый характер, то есть в своей форме они были содержательны. Всякий культурный факт прежде всего проявляет себя вовне. И первая отрицательная реакция на новизну, связана с формой ее проявления, а не с содержанием. А приятие внешнего расчищает дорогу внутреннему. Необходимо было приучить людей к новой одежде, европейскому этикету, обучить языкам, чтобы вместе с этим безболезненно протащить новую идеологическую программу.

Построение Санкт-Петербурга также укладывается в указанную  парадигму. В России в течение  длительного времени самым святым местом была Москва. Теперь же Петр как  бы подавляет прежнюю святость, потерявшую, с его точки зрения, значение в  новых условиях. Разрушая “старые” ориентиры, нельзя было упустить и Москву.

Как Петр поставил себя во главе  русской церкви, так он поставил Петербург над Москвой, государственность  над “лживой”, то есть отжившей, святостью. И в этом смысле, постоянное наименование Петербурга “парадизом” (раем) есть попытка  создания новой святости, нового святого  пространства. Как Москва в прежние  времена отталкивалась от Константинополя, так теперь Петербург отталкивается  от Москвы. “Петербург - Третий Рим”. И  то, что в 1721 году Петр принимает  сан императора, одновременно отметая  собственно русскую традицию, подтверждает подобный взгляд.

Да, Россия вошла в число  европейских государств по стилю  официальной жизни. Но Петр понимал, что судьба нового члена европейского сообщества не будет простой. И его  величайшей заслугой перед Отечеством является, конечно же, создание регулярной армии и флота, выход к морям.

Тем не менее, в реформах Петра много в них случайного, произвольного, стихийного. Разрушение сменяется созиданием, чтобы снова  вернуться к разрушению. Петр I идет через круговорот бесконечного повторения, гигантские потери как в человеческом, так и в финансовом плане, но при этом какая-то неиссякаемая жизненная сила, которую ничто не может сломить, двигала его вперед. Все это напоминает расточительность природы в ее слепом стихийном творчестве, что еще раз подтверждает глубинный, почти неосознаваемый характер проявлений российской культуры, ее неизбывную природность, почвенность. И в этом, несмотря на антинациональную одежку реформ, их глубокая национальность. Страна получила такую реформу, какую заслуживала.

В целом весь XVIII век прошел под эгидой преобразований Петра, и  монархи, в разное время бывшие на престоле, а особенно Елизавета и  Екатерина II, ощущали себя наследниками и продолжателями его дела. Это  столетие забыло многие противоречия, возникшие в период реформ. Необходимо было пожинать первые плоды и окончательно обустраиваться. Если при Петре развитие новой культуры непосредственно  связано с деятельностью императора и приближено ко двору, то уже в  эпоху Екатерины Великой культурное творчество выходит из узких придворных рамок на широкий национальный простор. Зародившаяся во времена Петра светская интеллигенция начала становиться значительной силой тогдашнего культурного поля. Аристократическая Россия начала образовываться уже совсем по-западному.

Екатерининская эпоха  не только продолжает дело Петра, но и  составляет ему определенный контраст: “Петр создал русским тело, а  Екатерина вложила в них душу”, - говорили тогда. Действительно, время Екатерины II стало началом сознательной общественной жизни. Прежнее культурное самосознание еще долго влияло на духовное состояние России, несмотря на изменение внешних условий. И только в рассматриваемую нами эпоху была признана важность общественной теории и необходимость сознательного общественного поведения. Такой переход произошел прежде всего под влиянием книжной культуры, которая стала главной трибуной разворачивавшегося на Западе и затронувшего Россию Просвещения. Главной идеей, которая способствовала развитию российского общественного самосознания стала мысль о том, что общественный строй в интересах “человечества” может и должен быть перестроен на “разумных” началах. Но это, в свою очередь, полностью размежевало традиционное и критическое направления в новой, формирующейся культуре, чего практически не было при Петре. И тогда оказалось, что новая культура как основа социального строя находится в полном противоречии с новой культурой как основой сознательного отношения к жизни. Культура власти оказалась сильнее, чем власть культуры. Понятно, что власть выбрала первое направление. В качестве идеологии, которая была призвана сыграть охранительную функцию против проникновения в российскую культуру прежде всего идей французской революции, была выбрана идеализация старины. Но никоим образом нельзя считать это обращение к прежней культурной традиции простым восстановлением утраченной в XVII - начале XVIII века преемственной связи. Старая Россия со своими традициями и обычаями окончательно ушла в прошлое, и только поэтому стала возможной ее идеализация. Таким образом, время правления Екатерины II является родоначальником двух ведущих тенденций в русской общественной жизни: националистической и критической, - впоследствии проявившихся в самых различных формах.

Одним из самых сложных  для культурологического анализа  является XIX век, потому что здесь, как  никогда, мы встречаемся со множеством культурных процессов, протекающих в разных направлениях. Век противоречивый, неоднозначный во всех своих проявлениях.

Культура начала XIX века была бурной и прекрасной. Победа в Отечественной  войне принесла в общество самые  серьезные надежды на изменение. Крестьяне верили, что после окончания  войны получат освобождение от крепостной зависимости, многие образованные дворяне  верили в реальную возможность изменения  существующего государственного устройства, или хотя бы в его либерализацию. В общем и целом все во что-то верили. И в этом отношении культура данного столетия есть культура великих замыслов, надежд, иллюзий, мечтаний. Россия переживала сильнейший духовный взлет, что дало повод некоторым исследователям говорить о золотом веке российской культуры применительно к XIX столетию.

Происходит резкая дифференциация культурных пластов. Вместо двух культур, “высокой” и “низкой”, дворянской и крестьянской, разделенных небольшими тончайшими прослойками, формируется та множественность, которая и раздробляет наши представления о культуре XIX века в целом. Таким образом, параллельно сосуществуют: собственно дворянская культура, помещичья культура, разночинская, крестьянская, мещанская, - и при этом все они серьезно отличаются друг от друга. С этого столетия можно говорить о принципиальном различии культуры города и деревни. Окончательно сформировался тип русского интеллигента.

Наиболее важной для существования  российской культуры явилось противостояние двух тенденций, о которых мы уже  говорили применительно к екатерининской эпохе: ориентация на Запад и ориентация на Россию, а в конечном итоге  это противопоставление иррациональной и рациональной сторон российской культурной жизни.