Роль христианской церкви в становлении и развитии Византийской цивилизации

Роль христианской церкви в становлении  и развитии Византийской цивилизации

Большую роль в укреплении идеи империи сыграло христианство, которое придало ей священный  характер. Еще в IV в. один из сподвижников императора Константина Евсевий разработал политическую теорию, которая давала религиозное обоснование византийской государственности. Она оставалась практически неизменной в течение многих веков и оказала большое влияние на политическое самосознание стран Восточной Европы, в том числе и России. 
 
Евсевий считал, что не только человек, но и общество спасается благодаря вере. Поэтому Византия, оплот истинного христианства, находится под Божественным покровительством и должна вести к спасению другие народы. Таким образом, оказывалось, что основой византийской государственности является христианство. Из этого Евсевий сделал вывод о том, что духовная и светская власть должны быть слиты воедино, действуя во имя единой цели и в одном направлении, т. е. образовывать симфонию. Император в этом случае являлся не только мирcким правителем, но и главой церкви. Поэтому он должен обладать талантами государственного деятеля и качествами совершенного христианина - благочестием, усердием в вере, милосердием. 
 
Император не обожествлялся в полном смысле этого слова - это противоречило бы самим основам христианства. Он считался смертным человеком, которому следует осознавать свое ничтожество и ответственность. Однако по отношению к обществу он был подобием Отца Небесного, сближаясь в этом больше с восточным владыкой, чем с западноевропейским монархом. Подражание Богу объявлялось важнейшей обязанностью государя, и весь ритуал дворцовой жизни был подчинен этой цели. Император никогда не стоял на полу, а всегда на особом возвышении; его трон был двухместный: в праздничные и воскресные дни на нем оставляли место для Христа, которого символизировал положенный на сиденье крест. 
 
И все-таки при этом личность императора считалась священной постольку, поскольку он занимал самое высокое, самое почетное место в государстве.

"Константин хотел, - как  пишет кн. Е. Трубецкой, - скрепить  единое государство посредством  единой церкви".

Религия в Византии выполняла  также интегрирующую и стабилизирующую  функции. Она являлась единой оболочкой  формирования византийской духовности, византийской культуры. Культурные ценности языческой античности византийской церковью не отрицались. Изучение античной литературы и философии поощрялось. Византийская школа, в отличие от западноевропейской, не была подчинена  церкви.

В 438 г. император Феодосии II (398--450) обнародовал общий свод императорских  указов, изданных между 312 и 437г. Этот свод, известный как Кодекс Феодосия (Codex Theodosianus), представляет собой самый богатый и надежный источник для изучения социальной, экономической и религиозной политики христианских императоров в IV и V веках. Он позволяет читателю проследить постепенное изменение этой политики, а также ее непоследовательность. В этот свод часто включались тексты устарелые или замененные другими. С другой же стороны, повторение известных мер ясно показывает, что их применение сталкивалось с трудностями.

То, что Кодекс Феодосия избрал отправной точкой 312 г., указывает, что  его составители видели в "обращении" Константина своего рода водораздел в истории римского законодательства. Можно было бы предположить, что  этому событию соответствовало  коренное изменение в содержании и философии закона. В действительности же тексты показывают как раз обратное: Империя, способы ее управления и социальные принципы оставались по существу теми же, и только в некоторых областях сказывается довольно ограниченное гуманизирующее влияние христианства. Настоящее изменение состояло прежде всего в преимуществах, полученных Церковью как институтом, что и послужило началом длительного процесса изменения общества вне ее. В качестве можно привести две сферы, испытавшие на себе влияние христианства: брак и рабство.

Церковь не имела никакого влияния на юридический аспект брачного соглашения, и государственное законодательство не принимало христианские взгляды  на брак. Церковь, однако, могла применять  свои собственные принципы и покаянную  дисциплину по отношению к своим  членам. Эти принципы предполагают мистический и эсхатологический взгляд на брак как на отражение  союза Христа и Церкви (Еф. 5, 22--33). Для христиан нормой было единобрачие, новый брак разрешался после вдовства или развода, но по прошествии покаянного периода. Любой вид повторного брака как нарушение христианской нормы служил препятствием к рукоположению в священный сан. Возможность развода никогда формально не отменялась, но ограничивалась одной только причиной--прелюбодеянием -- в соответствии с Евангелием (Мф. 19, 9). Но на практике все эти разногласия между законами Империи и христианскими требованиями сводились к минимуму, так как Церковь все более и более приспосабливалась к государственному законодательству, по крайней мере, в фактическом подходе к браку мирян.

Если Римское государство, теперь вдохновляемое христианством, внесло лишь незначительные изменения  в свою философию брака, то в области  семейной нравственности оно стало  внедрять некоторые христианские принципы. Так, родителям, неспособным прокормить своих детей и готовым их бросить, стали оказывать помощь. Продажа  детей в рабство и их использование  для проституции строго карались. Законы, воспрещавшие безбрачие, которое  поощрялось Церковью, были отменены. Гомосексуалистов теперь следовало сжигать, привязав к столбу. Еще раньше Константин приговаривал их к участию в гладиаторских  боях, но вскоре решил вообще прекратить подобные бои, запретив также калечить раскаленным железом лица преступников, так как "они носят подобие  Божие".

Подобные примеры заботы о человеческом достоинстве наблюдаются  и по отношению к рабам, хотя никто  не ставил под сомнение само существование  рабства как социального института. Закон продолжал считать раба собственностью господина, имевшего право  иногда оказывать милости, но не касался  прав человеческого существа. Так, раб  или рабыня не могли вступать в  законный брак, поскольку не могли  войти в "свободное соглашение". И даже свободный человек не мог  жениться на рабыне; дети от таких незаконных союзов должны были считаться рабами. Как несвободные и потому лишенные ответственности, рабы могли выступать  в суде как свидетели только под  пыткой, и если они доносили на своего господина, то подлежали распятию. Они  не могли приниматься в клир без  отпущения на волю господами. Юстиниан несколько смягчил это правило, разрешив рукоположение рабов с  согласия их господина при условии, что они вернутся к нему, если оставят священство.

То ли под влиянием христианства, то ли стоицизма, но Константин запретил чрезмерные пытки и сознательное убийство рабов господами; он также  не одобрял, когда членов семьи раба продавали по отдельности. Другие законы строго воспрещали продажу или употребление для проституции христианок и, если имели место такие случаи, предписывали женщин немедленно освобождать. Вообще Церковь стала официальным посредником  для освобождения (manumissio) рабов. Акт освобождения в присутствии клира мог быть произведен в любое время, даже по воскресеньям (когда суды не заседали), и для него не требовалось других свидетелей или формальностей. Христианские императоры также принимали меры для защиты религиозных убеждений рабов-христиан, не разрешая под угрозой большого штрафа евреям обрезать своих рабов-христиан, а затем и вообще запретили евреям владеть рабами-христианами. Также и еретикам не разрешалось заставлять православных рабов вступать в их секту.

Несомненно, однако, что ни Константину, ни его преемникам никогда  не приходила в голову мысль включить в свое законодательство что-либо, отражающее утверждение апостола Павла, что  во Христе вообще "несть раб ни свободь" (Гал. 3, 28). Империя оставалась учреждением "мира сего"-- с его социальным неравенством, с насилием как нормой применения власти, с законом, который служил лишь принципом разумного порядка и умеренности. Откровение "новой твари" христианского Священного Писания не воспринималось как нечто, имеющее отношение к "обычному" порядку вещей, а скорее как эсхатологический идеал, возвещенный и предвосхищенный в Церкви и ее таинствах. Что же касается Империи, то действительная перемена, происшедшая при Константине, заключалась в поддержке Церкви при исполнении ею своей миссии. Однако поддержка эта, которая могла быть только определенной формой законных и экономических привилегий внутри имперской системы, относилась к Церкви как к учреждению. Следствием этого было то, что всему населению Империи была дана возможность принять христианство; но в то же время союз, заключенный таким образом между Церковью и Государством, предполагал со стороны Церкви известные смещения приоритетов и некоторые компромиссы, часто в ущерб убедительности ее благовестия. Уже отмечено постепенное принятие Церковью юридического подхода к браку, естественно преобладавшего в римском законодательстве. Что касается рабства, то со стороны Церкви не только не было сопротивления самому его институту, но она молча приняла его, согласившись владеть рабами и даже согласилась с Государством в том, что рабов нельзя было принимать в клир. Св. Лев Великий (440--461) выражает свое негодование по поводу нескольких исключительных случаев, когда "рабы, совершенно неспособные освободиться от своих господ, возводились в высокую степень священства, как будто низкое состояние раба позволяет получить эту честь; неужели считается, что раб, который еще не сумел показать себя своему господину, может быть одобрен Богом. В этом деле вина, конечно, двояка: священное служение запятнано включением в себя существа столь низкого ранга, и права рабовладельца нарушаются, поскольку у них отнимается их собственность". Правда, подобным высказываниям некоторых князей Церкви противостояла решительная социальная проповедь такого человека, как св. Иоанн Златоуст, и общий дух равенства, господствовавший в ранних монашеских общинах.

Источники:

1. Меньшиков А.В. Из истории архивов Византийской церкви X-XV вв