Семейные отношения в средневековье

Введение

     Актуальность  темы:  определяется ее научно-практической и теоретической значимостью. История повседневности представляет собой одно из наиболее перспективных направлений, получивших свое развитие в отечественной историографии с конца XX столетия. Тема актуальна на фоне возросшего на рубеже XX – XXI вв. интереса к исследованию семейного отношения в современном обществе, для чего необходимо изучение и осмысление экономического и социально-политического положения семьи в России на протяжении длительного исторического периода.

          Хронологические рамки: охватывают период с XI  до XV в

     Объект  исследования: выступает русский народ, его обычаи и традиции Средневековой Руси.

     Предметом исследования служит семья, её родовые отношения в данный период времени.

     Степень изученности проблемы (историография). Важным фактором положительного развития исторической науки является не только выявление ее нерешенных задач, но и осмысление накопленных знаний.  Существует много работ, посвященных проблемам взаимоотношений полов и семейных отношений в быту в средневековье.

     Большое значение имели также работы Терещенко А. «Быт Русского народа»¹ и Забылин М. «Русский народ. Его обычаи, предания, суеверия и поэзия»², хотя вышеуказанные проблемы не рассматриваются ими детально.

     Многие  историки придерживаются мнения, что  средневековье было временем патриархата (но не «скрытым матриархатом), другой вопрос - каковы его рамки и каково воздействие религии на строй  общества и семью.

     Г.В. Вернадский показывает, какие были семейные отношения, рассматривается религия, церковь, утверждая, что должна быть патриархальная большая семья в средневековом обществе³.

     Лещенко М.И. рассматривает становление великорусской семьи на протяжении почти тысячелетнего периода. Рождение детей и их воспитание, половая зрелость и ухаживание, вступление в брак и семейные коллизии, здоровье и болезни, и другие вопросы исследуются в данной работе через призму православной культуры, этики и морали. Многовековое взаимодействие христианских и традиционных элементов культуры сформировали народное православие, которое стало неотъемлемой частью национального духа великорусской народности и ее основной ячейки - семьи. ⁴

     Профессор Б. А. Романов посвещает книгу  рядовому человеку древней Руси, с  его житейскими невзгодами и радостями, мытарствами и раздумьями, человеку, как он есть — во всем его прозаическом обличье.⁵

     Таким образом, краткий историографический анализ позволил полнее представить основные аспекты заявленной темы. 

     Цель  исследования: на основе изучения обрядов, порядков и быта в древней Руси, создать общую картину жизни в семье и быту. В рамках реализации цели были поставлены следующие задачи исследования:

• Изучить систему гендерных отношений.
• Показать повседневную жизнь детей.

     Методологической  основой курсовой работы являются:

     принцип объективности – при отборе материалов и оценке историографической базы исследования, особенно при рассмотрении проблемных вопросов;

     принцип историзма – при исследовании процессов и изменений во взаимосвязи  явлений, установлении хронологических рамок и причинно-следственной зависимости.

     В работе применялись методы:

     - логический, метод классификации,  позволившие выстроить общую  структуру подачи материала и  его анализа на протяжении  всего исследования;

     - сравнительно-исторический, конкретного и комплексного анализа явлений;

     - проблемно-хронологического изложения  - при выделении наиболее значимых  аспектов проблемы;

     - статистический - при проведении  разнообразных подсчетов количественного  плана и пропорционального сравнения  по ходу исследования;

     - ретроспективный и аналитический  - при рассмотрении исторических  фактов.

     Комплексное использование этих методов позволило  полнее представить место и роль женщины, её быт в указанный период времени.

     Структура работы обусловлена целями и задачами исследования, а так же избранной автором логикой их раскрытия и включает в себя введение, две главы , заключение,  список литературы. 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Глава 1. Семейные отношения

    Одним из важных социальных институтов любого общества является семья. Ее развитие и функции неразрывно связаны с историей самого общества, ибо семья - это основа хозяйственной и производственной деятельности народа. Той или иной общественно-экономической формации всегда соответствовала определенная организация семьи. У народов, прошедших родовую стадию общественного развития, исторически универсальным   явлением   была так   называемая большая семья. Она была присуща всем восточным славяным и позже -русскому народу,.  
      В науке долгое время господствовало неверное представление о происхождении большой семьи в результате разветвления изначальной малой семьи и слияния малых семей. Вместе с тем и патриархальная большая семья не была первоначальной стадией в истории развития общества. Она, как правило, следовала за архаической материнской семьей и предшествовала малой.  
           Основными типами русской семьи в обозримых исторических периодах были: 1) семьи простые, малые, состоящие из двух поколений родственников по прямой линии (главным образом, родители-дети); 2) семьи сложные, объединявшие 2-3 или 4 поколения, иногда родственников по прямой и боковой линиям и свойственников (такие семьи в научной литературе назывались либо, как и патриархальные семьи, большими, либо неразделенными); 3) семьи склад-нические, договорные, семейные кооперации, объединявшие не обязательно родственников, но и неродных посторонних людей и вызванные к жизни хозяйственными соображениями.  
      Нормы брачно-семейной жизни сложились в народной среде на самых ранних исторических этапах и включили в себя языческие дохристианские нормы⁶. Крестьянский брак сохранял особенности во все последующие времена. К таким особенностям относится обычно-правовое регулирование семейного строя и всей семейной жизни. Формальное же  законодательное брачно-семейное право играло в повседневной жизни семей, по сравнению с обычным, более приниженную роль.  
      По самым ранним описаниям Древнерусского государства, семьи славян были различными. "Русская правда", "Повесть временных лет", актовый материал XI-XIII вв. представляют малую семью как основную форму семейной организации, а архаическую большую - как пережиточную форму. Последняя в тот период восстанавливалась на основе господствовавшей малой. Объединения сельских жителей в Древней Руси Х-ХI вв. - общины - состояли в основном из малых семей. Археологические находки, относящиеся к тому времени, выявили расположенные отдельно друг от друга жилища определенных размеров и очертаний, свидетельствующие о хозяйственной самостоятельности именно малых семей. В XI-ХШ вв. такие семьи наряду с другими их видами существовали у князей, бояр, горожан, а у сельского населения (земледельцев и холопов) отмечались исключительно малые двухпоколенные семьи (родители-дети). Характер жилищ тех веков говорит о том, что даже трехпоколенная семья (родители-дети-внуки) не была единым семейно-хозяйственным коллективом.  
      Наследственное право XI-ХШ вв. объявляло прямыми наследниками только близких людей (сын, вдова, дочь, брат), а не объединения родственников (целых родов), т.е. уже действовал принцип малосемейной собственности. Наряду с такой семьей существовали болыпесемейные коллективы, представлявшие собой объединения 3-5 поколений родственников по прямой и боковой линиям. Отличительной чертой таких семей являлось коллективное хозяйство и потребление, общее владение имуществом. Их наименованиями служили термины - дом, двор, дворище, печище, изба. Но жилища этих больших семей состояли не обязательно из одного дома. Их существование обусловливалось наличием подсечного земледелия, требовавшего большого числа рабочих рук. Лишь с развитием пашенного земледелия, эволюцией сельскохозяйственной техники, ремесел и промыслов росли производственные возможности малых семей, становившихся самостоятельными и нарушавшими хозяйственные связи больших коллективов.  
      В больших семьях, несмотря на их сложный состав и наличие разных поколений родственников, не заключали браки внутри своего круга, не существовало браков даже между троюродными братьями и сестрами. Лишь родственники в 6-м колене могли вступить в брак. Церковь уже с XI в. присвоила себе право утверждения брака, хотя в то время венчались только князья и бояре. В народной свадьбе, по обычаю, сначала происходил сговор (своеобразная помолвка жениха и невесты), нарушить который было затруднительно. Жених в таких случаях компенсировал нарушенное слово денежной суммой, а церковь вдобавок к этому брала штраф в свою пользу. Нормой считалось вступление в брак женщинам с 13-14 лет, мужчинам с 15 лет. Брачные запреты к тому времени тоже оформились. Кроме запрета на брак с близкими родственниками, запрещались браки с иноверцами, не признавались церковью браки разных социальных слоев (верхушки с низами), запрещались многократные браки.. Исключительную роль в браке детей играли родители. Считалось обязательным получение их согласия и благословения на брак, да и выбор брачных пар детям был их делом. Невыдача замуж дочери грозила родителям штрафом. Это свидетельствует, насколько уже в то время стало осознанным демографическое поведение в народе.  
      В древнерусский период традициями еще языческого времени допускались добрачные связи молодежи, правда, регулируемые нормами обычного права, но рождение ребенка до брака порицалось и общественным мнением, и церковью и приводило к "гражданской смерти" будущей невесты (невыходу ее замуж).  
      В этот же период возник семейный институт, который сохранялся на протяжении всех последующих столетий, - приданое невесты, которое получала девушка, выходя замуж. Готовилось приданое в семье, большей частью самой невестой, и состояло обычно из одежды и домашней утвари, а в более позднее время в приданое давались скот, земля, деньги. Это была собственность замужней женщины, которую наследовали ее дети или ее отцовская семья в случае ее смерти.  
      В XI-XIII вв. оформилось и право развода, воспользоваться которым можно было в исключительных случаях: измена жены, физическая неспособность мужа к браку, клевета, кража имущества жены мужем и т.п.  
      Таким образом, семейно-брачное право Древней Руси являлось правом раннеклассового общества, включавшим в себя те дохристианские нормы, которые не противоречили нарождавшемуся классовому строю.  
    Рождение ребенка в доиндустриальную эпоху повсеместно рассматривалось как безусловное благо и божественная милость. Русь не была исключением. В то же время отсутствие возможности контролировать рождаемость, частый голод и недостаток материальных средств делали рождение ребенка тяжелым испытанием для семьи простых общинников. Особенно тогда, когда детей становилось много. Недаром и в более поздние времена чрезвычайная многодетность считалась бедствием наряду с бесплодием и наказанием за грехи. Большая часть родившихся детей погибала в младенчестве. Высокая детская смертность и несоблюдение элементарных, с точки зрения современного человека, гигиенических и воспитательных норм в обращении с малышом совсем не означали отсутствия чувства привязанности и родительской любви. «Они только по-другому воспринимались и выражались не интроспективно эмпатией и словом, а символами и ритуальными действиями… чем следовало бы объяснить то, что даже мертворожденных детей отпевали в церкви и хоронили с надлежащими погребальными церемониями и звоном колоколов, идя на значительные затраты». В целом, безусловно, прав В.П. Даркевич, отметивший, что «частые смерти детей притупляли боль утрат, что не исключало тяжелых душевных переживаний»⁷. Родители делали для детей все, что в общем русле мировоззрения эпохи считали необходимым, действенным и возможным.

    Другое дело, что часто предпринятые меры лежали в плоскости магических, а не практических действий, но таковы были общественные приоритеты. Кроме того, как было отмечено Н.Л. Пушкаревой, «тенденции «небрежения» детей, особенно девочек, в допетровской Руси постоянно (с X в.) противостояли представления о «благочестивом родительстве», выработанные православной концепцией и, судя по требникам и покаянным сборникам, составлявшие суть проповеди. И хотя о действенности дидактического слова того времени у нас данных нет, тем не менее по церковным текстам можно судить о самом существовании в то время представлений о допустимом и предосудительном с точки зрения идеалов христианской нравственности».⁸ Поэтому описывать древнерусскую модель отношения родителей к детям как исключительно деспотическую, не дающую возможности развиться чувствам родительской любви и привязанности было бы совершенно ошибочно.

    Следует отметить, что детство как культурный феномен обычно соответствует характеру эпохи, и практика регулярных телесных наказаний и запугивания детей, возможно, выполняла функцию подготовки к взрослой жизни, жестокой и трудной. Возможно также, что «средневековые жестокости», изумляющие современного человека, были в свое время «меньшим злом», которым предотвращалось зло большее, сокрытое от современного наблюдателя. Так, например, строгие и жестокие подчас меры по ограничению детской подвижности, возможно, действительно отрицательно влиявшие на психику, позволяли сохранить жизнь ребенку в условиях, когда родители вынуждены были отлучаться для работы в поле или в мастерской и не могли обеспечить постоянный присмотр. Демоз приводит случаи злоупотребление этими, несомненно, жестокими приемами (няня до состояния окаменения пугает ребенка, а сама отправляется развлекаться), но не учитывает условий их обычного функционирования. В конечном итоге, если бы воспитание в традиционном обществе носило столь губительный характер, как это показано в книге Демоза, человечество бы не увеличило многократно свою численность, а постепенно вымерло.⁹ Если, рассуждая об общем уровне жестокости, сравнить древнее и современное общества, то и здесь выводы могут оказаться совсем неоднозначны. Неизбежная жестокость сохраняется, меняются только ее формы. Постиндустриальное общество, конечно, требует от родителей скрупулезной заботы о младенце, но терпимо относится к контрацепции и абортам, что лишает возможности появиться на свет такое количество малышей, которое не идет ни в какое сравнение со всеми замученными детьми Средневековья. С позиции средневекового человека это могло бы показаться жестокостью никак не меньшей, чем тугое пеленание и наказание розгами, производившееся «на благо» подрастающему поколению. 
 
 
 
 

Глава 2. «Счастливое» детство.

    Родившийся младенец должен был как можно скорее быть крещен. Русское Средневековье не отличалось в этом отношении от западного. Иначе, даже будучи совершенно невинным, ребенок лишался возможности посмертного благоденствия. Крещение только что появившихся на свет младенцев не вполне соответствовало святоотеческим установлениям, но оттягивать момент крещения было опасно, особенно в том случае, если младенец был явно болен. В канонических ответах митрополит Иоанн II рекомендует крестить младенца даже в случае его явной нежизнеспособности (невозможность «ссати матере прияти»). В дальнейшем церковь стремилась включить нового человечка в ритм христианской жизни, заботясь, однако, о том, чтобы младенец не скончался от чрезмерного усердия родителей, которые могут уморить его непосильным постом.

    Христианское имя не было единственным именем человека. В домонгольской Руси в большом ходу были не крестильные, а языческие имена, которыми ребенка называли в семье. Об этом писал Феодосии Печерский — вопреки ожиданию, святой игумен был совсем не против существования у человека помимо христианского еще и мирского имении, в этом он видел одно из достоинств русского православия в сравнении с католицизмом. Христианское имя не было даже главным. В летописях и официальных документа князья в большинстве случаев фигурируют под славянскими именами.Традиция величания по отчеству, с «вичием», сохранялась как прерогатива высших социальных групп на Руси в течение нескольких столетий. Фамилий в современном понимании этого слова на Руси не существовало.

    Для традиционной культуры важными переходными этапами были отнятие ребенка от груди, начало речи, начало трудовой деятельности и начало исповедальной жизни, которая, согласно православным канонам, должна была начинаться с семи лет. Взрослеющий эпический богатырь в «ускоренном режиме» проходит традиционные стадии взросления. В былинах критерием взрослости, а значит, и готовности к подвигу служит умение сидеть на коне. В год-два мальчика ждал подстриг, а девочка начинала носить холщевую юбку.

    В череде этапов взросления исследователями была предпринята попытка найти главный рубеж, отделявших взрослых от детей, — инициацию. Распространенность этого обычая настолько широка, что вполне обоснованно исследователи стали искать его следы и в прошлом европейских народов. Не стали исключением и древние русы.

    Попытка реконструировать инициации у древнерусских дружинников была предпринята в статье В.Г Балушка. Кажется, однако, что в данном случае исследователь увидел лишь то, что хотел увидеть. Основания, на которых базируется реконструкция, выглядят недостаточно весомыми.

    Исследователь указывает на существование групп младших дружинников, называемых «отроки» и «детские», достаточно произвольно уравнивая их с заподноевропейскими детьми из рыцарских семей, отданными на воспитание крупному феодалу или рыцарю. В Западной Европе мальчик, пройдя службу оруженосцем, по истечении лет и за боевые отличия проходил через особую процедуру посвящения и становился полноправным рыцарем — т. е. достигал статуса, потенциально предусматриваемого его происхождением. Древнерусские материалы не дают ни одного примера чего-либо подобного. Нам ничего не известно об аристократическом происхождении «детских» и «отроков». Отроки, скорее всего, происходили из рабов, а детские — хоть и свободные, но совсем не обязательно юноши. Не известен ни один исторический деятель, чья судьба началась бы с подобного рода службы. Нет ни малейших упоминаний об институализированном обряде «посвящения в рыцари», после которого какой-нибудь отрок стал бы, например, боярином. Максимум, о чем можно говорить исходя из фактов, приводимых в статье В.Г Балушка, так это лишь о том, что человек, поступавший в дружину, должен был выдержать некое испытание, но к инициации это имеет не большее отношение, чем вступительные экзамены в университет.¹⁰

    Вполне возможно, что в древности у восточных славян ребенок, достигнув определенного возраста, проходил через обряд инициации, но следы традиций возрастного посвящения в древнерусскую эпоху просматриваются слабо.

    Существует точка зрения, что в качестве продолжения традиции инициации можно рассматривать крещение, которое в основе своей тоже можно трактовать как один из обрядов посвящения. Думается, что такая трактовка ближе к истине, но все-таки следует помнить, что смысл крещения тоже достаточно сильно отличался от древних инициаций, известных нам по этнографическим описаниям. Следует имеет в виду принципиальную разницу, которая существует между разного рода испытаниями и ритуалами, отмечающими стадии взросления, и инициацией. Главное назначение инициации — отделить взрослых и «посвященных» мужчин от женщин и детей (инициация была в конечном итоге инструментом управления господствующей половозрастной группы над остальными членами племени); крещение не могло выполнять такой функции, поскольку крестили и мальчиков, и девочек, причем происходить это могло и в самом раннем возрасте. Вряд ли также в качестве инициации может быть истолкован обычай посаже-ния на коня и пострига княжеских детей: поскольку политическая система Руси XI–XIII в. не была уже ни первобытной, ни родовой, поскольку власть в обществе распределялась уже совсем не по половозрастному принципу, инициации не могли сохраниться в принципе.