Семь холмов Москвы

Семь холмов Москвы

Устраивая поселение, человек прежде всего вынужден считаться с особенностями окружающей природной среды. Живописная местность многих древних русских городов всегда учитывалась при их возведении. Место для будущего города выбиралось с особой тщательностью. Для строительства нового города предпочтительным считался высокий берег на слиянии двух рек (стрелке), сам же город традиционно делился на две части - "подол", занимающий береговую область и "гору" (возвышенную часть) с укрепленным центром - кремлем. А сбегающие к реке ручьи и овраги расчленяли берег на множество холмов, вершины которых со временем украшались храмами. Нередко в процессе застройки города использовался целый комплекс холмов, расположенных в непосредственной близости друг от друга. При этом укреплялся валами и рвами как каждый холм в отдельности, так и весь город в целом.

Москва не является исключением. Ее территория представляет собой всхолмленную местность, где возвышенности являются водоразделами между притоками  рек. Это нашло отражение и  в названиях ряда улиц и местностей: Красная и Ивановская горки, Краснохолмская набережная, Сивцев вражек ("вражек" - овраг), Большие и Малые кочки, Крутицы, Воробьевы горы и другие. Что касается московских холмов, то в действительности рельеф города достаточно неровен, со множеством впадин и подъемов, среди которых легко отыскать не только семь, но гораздо больше различных возвышенностей. Кремль, монастыри и церкви москвичи строили на высоких местах, как бы "приподнимая" их над городом, что придавало Москве особую красоту, отмечаемую всеми, кто приезжал в столицу.

А вот как описал Москву Иовий, посетивший ее в XVI веке, в своем сочинении "Книге о Московитском посольстве": "Это самый славный изо всех городов Московии как по своему положению, которое считается срединным в стране, так и вследствие замечательно удобного расположения рек, обилия жилища и громкой известности своей весьма укрепленной крепости. У самой главной части города впадает в реку Москву речка Неглинная, которая приводит в движение зерновые мельницы. При впадении эта речка образует полуостров, на краю которого воздвигнута искусством итальянских зодчих удивительно красивая крепость с башнями стрельницами. В прилежащих к городу полях водится невероятное количество диких коз и зайцев, но на них никому нельзя охотиться ни с сетями, ни с собаками, и на это удовольствие государь соизволяет разрешение только самым приближенным к нему лицам или иноземным послам. Почти три части города омываются реками, остальная же часть окружена очень широким рвом, обильно наполненным водою, проведенною из тех же самых рек. И с противоположной стороны город защищен другою рекой, которая называется Яузой: она также вливается в Москву немного ниже города".

По старинному преданию Москва стоит на семи холмах: "Первый холм есть Кремль и Китай-город, коего возвышенная точка занята Иваном Великим; второй обширнейший заключает в себя Мясницкую и Сретенскую части и даже несколько Яузской; третий холм - Тверская, простирающаяся от Трубы до Пресни; четвертый - Три горы; пятый - Швивая горка; шестой - Лефортовский, наконец - седьмой - безымянный - на правом берегу Москвы-реки вал, где Нескучное, коего продолжение составляют Воробьевы горы". Но о московских холмах начали упоминать лишь с конца XV века, когда о Москве заговорили как о Третьем Риме.

Идея "Москва - Третий Рим" стала на Руси общеизвестной и  признанной при царе Иване Грозном, когда после 1547 года Московское государство  стало царством. При устроении  Патриаршества в 1589 году на Руси вселенский патриарх Иеремия подтвердил своей  подписью совершившийся переход  к русской земле роли "Третьего Рима", и это обстоятельство сыграло  свою роль в развитии русского державного самосознания, возвышения русского централизованного  государства.

Не только православные, но и католики хорошо осознавали возраставшее духовное значение Москвы в мире, фактически ставшей центром всего православия. Державная и религиозная идея духовного преемства Москвой  роли "Третьего Рима" от Первого  и Второго (Рима и Константинополя) должна была найти и факты, подтверждающие эту преемственность. Одним из основных признаков Рима и Константинополя  было основание этих городов на холмах - Рима на 12, Константинополя на 7. Наличие  в ландшафте Константинополя  семи холмов, подобных римским, воспринималось настолько важной чертой, что оказалось  занесенной во все сказания об основании  нового города и даже стало причиной одного из его названий "Седмихолмый". При этом главными холмами в обеих столицах считались места древнейших цитаделей: в Риме - Палатинский холм, в Константинополе - Акрополь Византия. Именно на этих холмах располагались комплексы императорских дворцов. (В Москве таким холмом стал Боровицкий (Кремлевский) холм).

При градостроительном осмыслении Москвы как "Третьего Рима" в XVI - XVII веках и стали выявлять в первую очередь "семь холмов". Прямых документов, перечислявших бы эти холмы, нет. И все же попытки указания семи холмов делались и делаются поныне, при чем названия семи холмов у разных авторов не всегда совпадают.

Михаил Васильевич Ломоносов  отмечал: "Москва стоит на многих горах и долинах, по которым возвышенные и униженные стороны и здания многие города представляют, которые в один город соединились.... Если принять три горы за один холм, распавшийся на три, то он вместе с другими главными составит семь холмов, по коим и сравнивают Москву с семихолмным Римом и Константинополем".

Современный исследователь  и знаток Москвы М.П.Кудрявцев пишет:

"Подобно Первому и  Второму Риму, Москва встала "на  семи холмах". Прямых документов, перечисляющих эти холмы, нет,  отсутствуют в московском рельефе  и ясно выраженные холмы, что  еще больше подчеркивает чисто  символическое уподобление столицы  Руси столицам Западной и Восточной  Римских империй. Однако вполне  реально осмысление московского  рельефа и его особенностей  как "семи холмов", если учитывать  возможное восприятие как "холмы"  наиболее возвышенных частей  плато, окаймленных речными долинами. В таком случае к Боровицкому  и Красному холмам, Ивановской  горке, расположенным в черте  Скородома, можно добавить: городище Киевец (между долинами реки Москвы и ручья Черторыя), урочище Остров (между долинами ручья Черторыя и реки Неглинки) и два всхолмления на севере, расположенные по обе стороны долины Неглинки.

В Москве наименование Царского города получил Белый город, включавший в свою черту все ядро столичного центра и основную территорию расселения аристократии. И если Кремль и Китай-город  занимают, практически, один холм, то стены  Белого города включили пять из семи московских "холмов". Два холма из пяти в Москве присоединили стены Скородома (Киевец и Красный холм). Первый и главный Боровицкий холм Кремля имеет мысовое положение, подобно константинопольскому холму акрополя".

Такую интерпретацию московского  рельефа еще в начале ХХ века критиковал историк И.Н.Забелин, понимавший, что московские холмы возвышаются только по отношению к речным долинам, а в общем территория города располагается на равнине, "на гладкой высоте". Вот отрывок из его труда. 
И.Е.Забелин. "История Москвы" 
(текст дан в современной орфографии)

"О Москве - Третьем  Риме стали толковать, что эту  легенду придумали сами москвичи, вдохновляемые своею невежественною  гордынею. Это также верно, как  и сказание о происхождении  имени Москвы от Мосоха, которым упрекали москвичей тоже в качестве их непомерной гордыни и круглого деревенского невежества.

Легенда, а вернее сказать, народная мысль в Москве, как о  Третьем Риме, возникла и стала  распространяться во всем Православном мире еще со времени Флорентинского Собора (1439 г.), когда второй Рим, знаменитый Царьград (Константинополь), в лице своего императора и главных своих  представителей, променял свое православное первенство на чечевичную похлебку врагу  Восточной церкви, Риму первому, а  теперь папскому Риму, и когда тот папский Рим узнал, что Православная крепкая сила еще существует, именно в далекой и дотоле почти совсем неведомой Москве, непоколебимо отринувшей недостойную Флорентинскую сделку, на которую второй Рим - Царьград так бесславно согласился.

Идея о Третьем Риме в Москве не была праздною мыслью каких-либо досужих книжников, но представляла крепкое убеждение всего духовного  чина Русской Церкви, и старец Филофей высказывал только укоренившееся уже в сознании Русского высшего духовенства мнение о первенстве Русской Церкви во всем Восточном Православном мире, именно по тому поводу, что Московский Государь оставался единым державным представителем в Православном Христианстве.

После того, как распространились такие мысли о Третьем Риме в Москве, явилась надобность доказать, что Третий Рим - Москва и по своему зачалу (началу) не отдаляется от двух своих собратий. Уподобление шло дальше: Второй Рим Царьград в древних писаниях по своему местоположению нередко прозывался Седмихолмным и Седмихолием.

И по нашей летописи известно, как Царь Константин Великий сооружал Царьград (Константинополь). Пришедши в Византию, он увидел на том месте  семь гор; и повелел горы рыть, равнять  место для будущего города. Потом  повелел размерить местность  на три угла, на все стороны по семи верст. Так был построен Новый (второй) Рим. Он погиб от бесерменства (Примечание: Константинополь был захвачен турками). Но явился Третий Рим, который, по сказанию, как христианская сила, необходимо должен победить бесерменскую силу.

0б этом стал мыслить и стал питать надежду, что так совершится, почти весь угнетенный бесерменством Христианский Восток, именно в то время, когда стал усиливать свое могущество любезный нам Третий Рим. До наших дней, замечает летописец XVI столетия, греки хвалятся государевым царством благоверного царя Русского и надежду на Бога держат.

В том же Царьграде (Константинополе) объявились сами собою предсказания, что победу над бесерменством исполнить никто иной, как именно русский род. Очень естественно, что наш летописец пользовался этими гаданиями цареградских христиан и внес в летопись их же свидетельство, что если исполнились предсказания о погибели Царьграда, то исполнится и последнее предсказание, как пишут, что "Русский род победит и Седмохолмного приимут и в нем воцарятся". Таковы были ходячие легенды о Седмохолмном. Ясное дело, что по этим легендам и Третьему Риму, славному городу Москве, надо быть также Седмохолмному.

Топографическое расположение Москвы в действительности представляет как бы очень холмистую местность, где легко обозначить не только семь, но и более разнородных холмов. По-видимому, эта мысль о семи московских холмах уже ходила в народе с того времени, как было составлено приведенное выше сказание о Третьем  Риме. Один из иноземных путешественников в Москву, Яков Рейтенфельс, еще в семидесятых годах XVII столетия упоминает уже о семи холмах и пишет, между прочим, что "Город (Москва) расположен на семи средних по высоте холмах, кои тоже не мало способствуют наружной его красоте". Другой путешественник Эрколе Зани (1672) тоже повествует, что город "заключает в своей окружности семь холмов".

Иностранцы едва ли могли  сосчитать Московские холмы, не очень  явственные и для тутошних обывателей, а потому, несомненно, они записали только ходячие сведения у тогдашних грамотных москвичей, которые очень хорошо знали свои урочищные горы, например, Красную горку возле университета, Псковскую гору в Зарядье, Гостиную гору у Николы Воробино, Лыщикову гору на Воронцове, Вшивую при устье Яузы и т. д. и по этим горам могли насчитать полных семь гор или семь холмов. Однако нам не встретилось никаких указаний на такое старинное перечисление Московских холмов.

В наше время толки о  семи холмах особенно настойчиво были проводимы известным историком  Москвы И.М.Снегиревым. В разыскании московских семи холмов принимали участие естествоиспытатель Фишер фон Вальдгейм, журналист Сенковский, историк Погодин.

Вероятно, при содействии Снегирева естествоиспытатель Фишер  в месторасположении города нашел  именно семь холмов, маковицы которых, т. е. самые высокие места, он указывает - для первого холма колокольню Ивана Великого. Другие маковицы находятся: для второго холма на Покровке церковь Успения Богоматери, для третьего - Страстной монастырь, для четвертого - Три горы, для пятого-Вшивая горка; для шестого-Лафертово (Лефортово), т. е. Введенские горы, и, наконец, для седьмого холма местность от Нескучного до Воробьевых гор. 
Погодин вместо Трех гор указывал возвышенность от Самотеки и Трубы к Сухаревой башни. Сенковский насчитал девять холмов, полагая Три горы за три холма.

Таковы новейшие сказания собственно о месторасположении  Москвы. По этому поводу мы приводим здесь наши наблюдения, изложенные в критическом разборе сочинения  Снегирева.

Москва, действительно, лежит "на горах и долинах", но эти  горы и долины образовались собственно от потоков ее рек и речек. В  сущности же, в общем очертании  Москва большею частью занимает ровную местность, что замечали и иностранные  путешественники еще в XVI столетии. В ее черте нет даже таких перевалов, какие находятся, например, в ее ближайших  окрестностях под именем "Поклонных  гор". Горы и холмы Москвы суть высокие берега ее рек; долины и болота - низменные, луговые их берега; таким  образом, эти горы будут горами только в относительном смысле. Кремль - гора в отношении к Замоскворечью, так как местность Ильинки или Варварки - гора в отношении к низменному Зарядью; Маросейка в отношении к Солянке (Кулишкам); но и Кремль, и Ильинка, и Маросейка суть ровные места в отношении к Сретенке, Мясницкой и т. д."

В заключение приведем названия семи московских холмов, чаще всего  встречающихся в современной  литературе: Боровицкий (Кремлевский), Сретенский, Тверской, Трехгорный, Швивая горка, Лефортовский и Воробьевский.

Список использованной литературы:

Забелин И.Е. История Москвы: Репринт. изд. 1913 года. - М., 1990.

Бурлак, В. Москва таинственная: Легенды вечного города. - М., 2001.

Зверев В. Вокруг холмов московских. - М., 1986.

Кудрявцев М. Москва - Третий Рим. - М., 1994

Лихачев Э. О семи холмах Москвы. - М., 1990.

Сатыренко А., Гуржий Т. Легенды и мифы Москвы. - М., 1997.

Боровицкий холм - начало начал 
(Из книги А.Торопцева "1000 вопросов о Москве". - М., 2003.)

"Боровицкий холм и  его ближайшие окрестности вполне  можно назвать местом встречи  мирных по сути своей людей,  которые стали забредать в  эти глухие места еще в V-VI веках нашей эры, когда по  Евразии кружились в постоянном  движении племена, невольные участники  Великого переселения народов.  Почти все они тянулись на  берега Средиземного моря, особенно  на Апеннинский полуостров, возделанный десятками поколений мирных тружеников. Заокская же земля в самом центре Восточной Европы, хоть и богатая, да сложная для обживания, прельстила лишь племена кривичей да вятичей. Они поладили здесь с финно-угорскими племенами и зажили мирно, трудясь изо дня в день.

Следующий крупный приток населения в ближние и дальние  окрестности Боровицкого холма  начался во второй половине XI века, когда в древнерусском государстве  вспыхнула распря князей. Воевать  хотелось далеко не всем. Самые мирные люди покидали обжитые земли Киевской Руси, разбросанные в основном в  Поднепровье, и устремлялись на поиски спокойной, невоенной жизни.

Они сворачивали с Днепра, уходили с захоженных дружинниками дорог на небольшие реки, добирались с запада через Угру до Оки, часть их оседала на берегах этой быстрой реки, а самые миру преданные люди сворачивали на Москву-реку, совсем уж небурную, которую вполне можно назвать Окской заводью, и не только Окской, но и заводью бурного потока истории. Здесь жизнь протекала спокойно у спокойной реки, некруто петляющей меж покатых холмов, густо поросших, как и вся местность кругом, сосновыми борами вперемежку с широколиственными лесами, с березовыми рощами, прозрачными, как апрельская вода; здесь тишина стояла благостная, озвученная лишь нетронутой людьми природой.

Добирались бродники до Боровицкого холма, останавливались. Дальше начинались на реке пороги, некрутые, нестрашные, как на Днепре, но зачем-то Москва-река свое дно забросала острыми каменьями да тяжелую гладь воды искромсала бурунами! Будто подсказывала она пришельцам: не плывите дальше, здесь ищите счастье свое. 
Всходили люди на Боровицкий холм, осматривали местность и радовались. Леса добротные, богатые, рек и речушек много, холмы живописные - места хватит всем, кто мечтает о мирной жизни труженика. 
Так Москва начиналась. С Боровицкого холма. С бродников"