Визуализация, творчество и культурные практики

     Интерес к проблемам визуализации в последние годы возрастает. Проблемы визуальности  активно изучаются исследователями. Визуальное начало присутствует во многих видах человеческой деятельности: труд, развлечения, создание произведений искусства.

Понятие «визуальный» трактуется достаточно широко. Обычно, в исследовательской литературе под этим понятием подразумевается описание внешнего облика или зрительное представление.

«Словарь русского языка» С.И. Ожегова предлагает следующее  определение понятия «визуальный»- «производимый простым или вооруженным глазом». В «Толковом словаре иноязычных слов» дается такое определение- «непосредственно воспринимаемый зрением (простым или вооруженным глазом)».

Направления исследований, связанных с особенностями  визуального восприятия в современной культуре, становятся все более актуальными.

Понятие «визуальность» и связанные с  ним понятия «вúдение» и «зрение»,  рассматривают философы и психологи, искусствоведы и филологи. Первые изучают соотношение видения и психологии восприятия, а также видения и мышления (монографии В.М. Розина, И.И. Козлова, Р. Анхейма, М. Осьмакова, статьи В.П. Зинченко, В.М. Мунипова, В.М. Гордона). Вторые же рассматривают соотношение видения и культуры (в широком понимании). В монографии Н. Дмитриевой подчеркивается неразрывность связи видения с субъектом видения, или наблюдателем.  Об этом же говорит и М. Ямпольский, который, четко разграничивает понятия «зрение» и «видение». «Зрение относится скорее к области физиологии и оптики», а видение включает в себя помимо зрения весь комплекс явлений, связанных с психологией восприятия, и к тому же оно обогащено культурой и социальным опытом. В данной интерпретации понятие «зрение» становится включенным в более широкую область — «видение», синонимичную у М. Ямпольского с понятием «визуальная сфера».

Одним из наиболее популярных направлений исследований филологов и лингвистов является изучения визуальных ассоциаций при  восприятии художественного текста читателями и «визуальных стратегий» писателей.

Исследованием визуализации в художественной литературе занимались М.М. Бахтин, Д.С. Лихачев, А.Ф. Лосев и другие.

Один из способов передачи зримости был предметом  исследования М. М. Бахтина «Роман воспитания и его значение в истории реализма»  в главе «Время и пространство в произведениях Гете», она связана с традициями реалистической эстетики. Другой способ, отмеченный М. М. Бахтиным в книге о Рабле и проанализированный в работе Ц. Тодорова «Введение в фантастическую литературу», проясняет некоторые художественные особенности так называемого «гротескного видения» и средства передачи этого «гротескного видения» при помощи визуальных образов.

А.Ф. Лосев, исследуя природу образа и некоторые образы у различных писателей, отметил  один устойчивый образ, появляющийся почти в каждом произведении Достоевского. Этот образ, имеющий глубокую символику, - косые лучи заходящего солнца, «появляющиеся в романах Достоевского в самые ответственные и глубокие моменты развития действия, свидетельствуя в композиционном смысле как раз о переломном значении этих моментов»  Символика этого образа двойственна, пишет А.Ф. Лосев. «С одной стороны, это символ щемящей тоски, наступающего конца и кончины <...>, погибших надежд и бесплодных упреков <...>. С другой стороны, однако, этот символ Достоевского указывает на светлое и возвышенное среди болот, грязи, вечно моросящего неба, злого и упрямого, сердитого народа».

Образ окна в  творчестве А.П. Чехова анализировался в статье А.Шехватовой "Окно" на грани двух миров. В исследовании образ окна представлен как взгляд в другой мир. Окно может быть открытым и закрытым; закрытое окно или зарешеченное - наиболее трагический вариант. А. Шехватова пишет о том, что "система таких метатекстуальных мотивов практически не исследована".

Кроме того, в  произведениях Чехова особое место занимают зеркала. В ранней художественной прозе Чехова доминируют кривые зеркала («Кривое зеркало», «В цирульне»). Зеркало с признаками кривизны встроено в чеховский мир, в котором отступление от нормы становится нормой, и кривые отражения вполне закономерны, не нарушают привычной обстановки. Бытовое зеркало в более поздних произведениях писателя сохраняет семантику лживости, заблуждения, которою обладало кривое зеркало в ранних рассказах Чехова. Зеркала в зрелых рассказах и повестях Чехова нередко появляются в те моменты, когда персонажи переживают наплыв чувств, когда они близки к ситуации совершения ошибки. Взгляд в зеркало для чеховских персонажей – способ самообмана, обретения временного успокоения. В тексте при этом возникает ситуация намеренного скрывания персонажем своего внутреннего состояния. Несоответствие между истинным и мнимым позволяет сделать заключение о кривизне жизни таких персонажей, чьи поступки метафорически можно соотнести с отражениями в кривом зеркале.

Отражения в водном или ледяном зеркале сопряжено в текстах Чехова с образом солнца, не позволяющим из-за слепящего блеска чётко рассмотреть созерцаемое. Но в чеховской системе координат такой взгляд наделяется глубиной проникновения, обладает истинной проницательностью, поскольку всё ненужное, масочное, ложное растворяется в этом блеске. Отражается при этом только источник света, отражения же объёмных предметов в воде в произведениях Чехова почти не встречаются. Данный вид зеркал характерен для позднего периода творчества Чехова.

Внимание Фаулза к визуальной образности во многом обусловлено традициями английской литературы, а также культурной ситуацией XX века. Общепризнанным является факт, что этическая концепция романа «Волхв» построена на работе с  сознательным и бессознательным человека, направлена на познание человеком самого себя и своего места в этом мире.

В поле литературы создаются новые культурные практики, используются новые коммуникационные каналы. Литература становится более  технологичной, прагматичной сферой, некоторые участники литературного процесса активно привлекают инструменты общественных связей для повышения символической капитализации. Однако вместе с этим литературная коммуникация зачастую приобретает характер общения в рамках замкнутой субкультуры.

Культурные практики писателей и художников (начиная с их произведений) являются результатом встречи двух историй:

• истории производства занимаемой позиции,
• и истории производства диспозиций тех, кто ее занимает.

Позиции влияют на формирование диспозиций; последние обладают собственным, независимым существованием и действенностью и могут, в свою очередь, принять участие в формировании позиций.