Культурно-исторический метод в литературоведении

Семинар № 4.

Культурно-исторический метод в литературоведении.

Е. Черноиваненко

Литературный процесс в историко-культурном контексте.

Литературный процесс в историко-культурном контексте

Совершив экскурс в область  методологии науки, мы можем ответить на вопрос о том, кто и как изучает литературный процесс. Изучают его, конечно же, и история литературы и теория. Историко-литературное исследование литературного процесса — это в основе своей эмпирическое исследование “живого” процесса развития литературы: русской, украинской, английской, европейской, мировой. Задача же теории литературы — преимущественно теоретическое исследование идеальной модели литературного процесса с целью выявления закономерностей развития мировой литературы; причем “мировая литература” для теории литературы — это не “совокупность всех национальных литератур” (так понимает мировую литературу история литературы), а некая идеальная “литература вообще”, “литература как таковая”. В реальной литературоведческой практике историко-литературное изучение литературного процесса переплетается с теоретико-литературным, что, как мы уже знаем, естественно для науки, достигшей теоретической стадии своего развития.

Предвижу  реакцию читателя: “Что касается историко-литературного изучения литературного процесса, тут все достаточно ясно, а вот с теоретико-литературным — не совсем. Теория литературы, — говорит автор, — в отличие от истории литературы имеет дело не с реальным литературным процессом, а с его идеальной (теоретической) моделью. Но что это такое?” Резонный вопрос. Если эта книга посвящена литературному процессу и является учебником к курсу теории литературы, то в ней должно быть объяснено, что же представляет собой теоретическая модель литературного процесса. И я непременно сделал бы это, если бы такая модель была уже сформирована в литературоведении, но ее формирование еще не завершено. И пусть это не станет основанием для разочарования или, тем более, для пренебрежительного отношения к теории литературы: “Характер идеализированного объекта, его тип и особенности не выводятся каким-либо простым путем из эмпирического базиса. Его создание — труднейшая теоретическая проблема, при решении которой остаются обычно бесплодными усилия множества ученых”1. Не следует забывать, что даже отдельное литературное произведение, по признаниям специалистов в области точных наук, есть сложнейший объект познания, литературный процесс же является гораздо более сложным объектом. Все это делает задачу построения его теоретической модели весьма трудной. Но решить ее необходимо, иначе невозможно всерьез говорить о теоретическом изучении литературного процесса.

К решению задачи построения теоретической  модели литературного процесса литературоведение идет уже достаточно долго. Результаты длительных поисков, как мне представляется, позволяют на нынешнем уровне развития теории литературы решить эту задачу. Вариант такого решения и предлагается вниманию читателя.

Но, — возразит мне читатель, — мы ведь не историки культуры, мы литературоведы. Какое отношение все это имеет к нам?

Самое непосредственное, — отвечу я. Как  справедливо отмечает А. Я. Гуревич, “в контекст “образа мира” погружены  все способы его восприятия, переживания  и воспроизведения, включая язык и вообще все знаковые системы, которые используются в данном обществе. Очевидно, что в этом культурном контексте и надлежит интерпретировать существующие в данную эпоху художественные стили и жанры искусства и литературы”1.

Вдумаемся в это важное для нас суждение ученого. Как мы помним, литературный процесс есть развитие литературы и  развитие художественно-литературного  сознания. Заметим, что по отношению к процессу литературной деятельности отдельное произведение (как и литература в целом) есть ее продукт, результат. Средствами же этой деятельности являются представления, нормы, ценности, приемы, вместе образующие систему художественно-литературного сознания. Художественно-литературное сознание определяет своеобразие способа литературной деятельности в каждую эпоху литературной истории, т. е. определяет сферу “как” в литературе каждой эпохи. А ведь именно различиями в способе деятельности, в том, как она осуществляется, различаются исторические эпохи (вспомним приводившееся выше высказывание К. Маркса). Значит, понять специфику и закономерности развития литературы данной эпохи можно, лишь поняв специфику и закономерности развития художественно-литературного сознания этой эпохи.

Но  художественно-литературное сознание — органичная часть “образа мира”, присущего данной эпохе. Так, например, свойственные определенной эпохе представления  о функциях литературы в жизни  общества и человека неразрывно связаны и зависимы от представлений этого времени об обществе, человеке, жизни; представления о природе слова — это представления о природе слова не только в художественной литературе и не только в литературе, но вообще слова в жизни и культуре; представления о специфике литературного творчества неразрывно связаны и зависимы не только от представлений о том, что такое литература и каково ее значение в жизни общества и человека, но и от представлений о труде и отношения к труду в самом широком смысле этого слова, от представлений о человеческой личности и целого ряда других представлений, имеющих общекультурное значение. Следовательно, понять художественно-литературное сознание можно, лишь рассматривая его сквозь призму присущего этой эпохе “образа мира”. Следовательно, лишь в контексте общей культурной ментальности эпохи можно понять ее художественно-литературную ментальность. Вот эта-то общая культурная ментальность, отражающаяся в присущей данной эпохе “картине мира”, и является общекультурным контекстом, в котором необходимо исследовать литературный процесс.

Определив, что же является общекультурным контекстом литературного процесса, следует  сделать методологически существенную оговорку о том, как нужно рассматривать литературный процесс в общекультурном контексте. Выше уже говорилось о том, что культурно-историческая школа рассматривала произведения литературы как документы, отразившие социальную жизнь эпохи. Для И. Тэна и его последователей литература была лишь средством познания, тогда как предметом познания была социальная жизнь. В результате, как мы помним, литература утрачивала свою специфику. Чтобы не повторить эту ошибку, мы должны помнить: рассматривая литературу в общекультурном контексте, мы исследуем не этот контекст, а литературу. Литература не является для нас лишь средством познания присущего данной эпохе “образа мира” (такой подход несомненно правомерен для историка культуры, но вряд ли разрешим литературоведу). Наоборот, “образ мира”, присущий определенной эпохе, должен помочь нам понять присущий ей тип художественно-литературного сознания, а понимание его специфики должно помочь нам понять специфику литературы этого времени. Таким образом, в нашем исследовании мы должны идти от общекультурного контекста к литературе, а не наоборот. Если мы хотим оставаться литературоведами, мы можем позволить себе только такой подход.

Л.М. Крупчанов. Теория литературы. Культурно-исторический метод

И. Тэн – теоретик литературы. Французский философ и искусствовед И. Тэн (1828—1893) считается основоположником культурно-исторической школы в Европе. Его работы «История английской литературы», «Философия искусства» и другие явились конкретным приложением позитивной философии к искусству и литературе.

Начиная с конца 1860-х годов почти все работы Тэна были переведены в России и оказали влияние на русское литературоведение. Чтобы определить степень этого влияния, необходимо прежде всего в общих чертах раскрыть особенности научной методологии И. Тэна.

Взгляды Тэна противоречивы. С одной стороны, он, несомненно, впереди философских позитивистов. В предисловии к его «Философии искусства» отмечается: Тэн стремился «найти строго научное обоснование, вскрыть, опираясь на философские основы французского материализма XVIII в., закономерности литературно-художественного процесса в противовес субъективным, “вкусовым” оценкам. Именно поэтому Тэн стоит выше десятка других буржуазных искусствоведов, уходящих, за редкими исключениями, в мистику, в самодовлеющие формальные абстракции… Этим объясняется также то значительное и в известной степени положительное влияние, которое оказывал Тэн не только на современную ему литературно-художественную жизнь, но и на ряд последующих лет».

С другой стороны, Тэн тяготеет к позитивной философии. Это видно уже из того, что он помещает в приложении к своей работе «Об уме и познании» дискуссию наиболее видных представителей позитивизма.

Конкретный  анализ работ Тэна показывает, что  Тэн-философ неизмеримо ниже Тэна-искусствоведа. В теории познания он исходит из положения о «двух рядах ощущений (мускульном и зрительном. – Л. К.), помещающихся в чашке черепа» человека как «сырые материалы». В данном случае философский критерий истины у Тэна – позитивистский. Он исходит из принципа данности явления – принципа, общего для позитивизма. Немногие элементы и положения, содержащиеся в указанной работе, связаны с философией искусства (образное познание в искусстве, способ отражения жизни в искусстве). В специальных работах Тэна эти положения становятся преобладающими.

В работе «О методе критики и об истории  литературы», написанной в 1864—1866 гг. и изданной в Петербурге в 1896 г., Тэн пишет: «Литературное произведение не есть простая игра воображения, самородный каприз, родившийся в горячей голове, но снимок с окружающих нравов и признак известного состояния умов». По существу, Тэн противоречит здесь защищаемому им ранее тезису об «иллюзорности» познания, об «идее» «Я», «непрерывное присутствие» которого «в умственной жизни» якобы и составляет сущность процесса познания.

В методике научного исследования Тэн  предусмотрителен до мелочей и предлагает разветвленную систему анализа, на которую затем во многом опирались  и его последователи: 1) «отправляться  от первоисточников»; 2) «последовательно перебирать все стороны… предмета»; 3) «подыматься от характеристики меньших групп к характеристике групп больших»; 4) «проверять выводы»; 5) «улавливать общие свойства» века и народа; 6) видеть зависимость данной эпохи от предшествовавших периодов.

Главными  областями знания, занимавшими Тэна, были социология, всеобщая история и теория искусства, связанные определенной концепцией. Исходной концепцией исторического развития, имевшей большое влияние в европейской науке, было известное учение Тэна о трех факторах – «расе», «среде» и «моменте» – как о «трех первобытных силах», управляющих по определенным законам историей человеческого общества и его учреждений. Эта концепция в ряде положений поставила в закономерную связь смену общественных формаций и уровень развития производительных сил, хотя экономические факторы в ней почти не учитываются, и это делает ее с самого начала идеалистической. Однако исследование вторичных факторов у Тэна представляет несомненный интерес, тем более что эти изыскания в области социологии в ряде случаев предшествовали литературной науке или развивались параллельно с ней.

«Раса», по Тэну, – это совокупность врожденных и приобретенных наклонностей: темперамент, строение тела, религия, философия и другие признаки, обозначенные термином «внутренние силы».

«Лестница» расовых признаков имеет шесть ступеней, или «пластов»: 1) «модные воззрения», которые держатся в течение трех-четырех лет, а затем бесследно исчезают; 2) «более прочные характерные особенности», расположенные ниже, держатся в течение 20—40 лет; 3) «плотные» и «обширные» пласты «третьего порядка» держатся на протяжении 200 лет (например, XVII—XVIII вв. в Европе. – Л. К.). «К ним относятся религия, государство, философия, любовь, семья»; 4) «первоначальный» слой («группа инстинктов», меняющаяся лишь с климатом и средой), представляющий собой «незыблемую национальную основу»; 5) «еще более глубокие», «загадочные пласты» «расовых групп» народов (например, индоевропейская); 6) «в самом низу» расположены «характерные признаки, свойственные всем высшим и способным к цивилизации расам», т. е. вообще человеку.