Любовная лирика М.Ю.Лермонтова

"Любовная лирика  М.Ю.Лермонтова"

Я не могу любовь определить,

 

Но это страсть сильнейшая! —  любить

 

Необходимость мне; и я любил

 

Всем напряжением душевных сил.

 

Эти строки из стихотворения “1831-го, июня, 11 дня” — словно эпиграф к  лирике Лермонтова, лирике “сильнейших страстей” и глубоких страданий. И хотя Лермонтов вступил в русскую поэзию прямым наследником Пушкина, эта вечная тема — тема любви — зазвучала у него совершенно по-иному. “Пушкин — дневное, Лермонтов — ночное светило нашей поэзии”, — писал Д. Мережковский. И воистину, если для Пушкина любовь — источник счастья, то для Лермонтова она неразлучна с печалью. У Михаила Юрьевича мотивы одиночества, противостояния героя-бунтаря “бесчувственной толпе” пронизывают и стихи о любви, в его художественном мире высокое чувство всегда трагично.

 

Лишь изредка в стихах юного  поэта мечта о любви сливалась  с мечтою о счастье:

 

Меня бы примирила ты

 

С людьми и буйными страстями, —

 

писал он, обращаясь к Н. Ф. И. —  Наталии Федоровне Ивановой, в  которую был страстно и безнадежно влюблен. Но это лишь одна, не повторившаяся больше нота. Весь же цикл посвященных Ивановой стихов — это история неразделенного и оскорбленного чувства:

 

Я недостоин, может быть,

 

Твоей любви; не мне судить,

 

Но ты обманом наградила

 

Мои надежды и мечты,

 

И я скажу, что ты

 

Несправедливо поступила.

 

Перед нами словно страницы дневника, где запечатлены все оттенки  пережитого: от вспыхивающей безумной надежды до горького разочарования:

 

И стих безумный, стих прощальный

 

В альбом твой бросил для тебя,

 

Как след единственный, печальный,

 

Который здесь оставлю я.

 

Лирическому герою суждено остаться одиноким и непонятым, но это лишь усиливает в нем сознание своей  избранности, предназначенности для  иной, высшей свободы и иного счастья  — счастья творить. Завершающее цикл стихотворение — одно из самых прекрасных у Лермонтова — это не только расставание с женщиной, это и освобождение от унижающей и порабощающей страсти:

 

Ты позабыла: я свободы

 

Для заблужденья не отдам...

 

Контраст между высоким чувством героя и “коварной изменой” героини в самом строе стиха, насыщенном антитезами, столь характерными для романтической поэзии:

 

И целый мир возненавидел,

 

Чтобы тебя любить сильней...

 

Этот типично романтический  прием определяет стиль не только одного стихотворения — на контрастах, противопоставлениях построена вся лирика поэта. И рядом с образом “изменившегося ангела” под его пером возникает другой женский образ, возвышенный и идеальный:

 

Улыбку я твою видал,

 

Она мне  сердце восхищала...

 

Эти стихи посвящены Варваре  Лопухиной, любовь к которой не угасала  у поэта до конца дней. Пленительный облик этой нежной, одухотворенной женщины предстает перед нами и в живописи, и в поэзии Михаила  Юрьевича:

 

...все ее движенья,

 

Улыбки, речи и черты

 

Так полны жизни, вдохновенья,

 

Так полны чудной простоты.

 

Но и в стихах, посвященных  Варваре Александровне, звучит тот  же мотив разлуки, роковой неосуществимости счастья:

 

Мы случайно сведены судьбою,

 

Мы себя нашли один в другом,

 

И душа сдружилася с душою,

 

Хоть пути не кончить им вдвоем!

 

Отчего же так трагична судьба любящих? Известно, что Лопухина ответила на чувство Лермонтова, между ними не было непреодолимых преград. Разгадка, наверное, кроется в том, что лермонтовский  “роман в стихах” не был зеркальным отражением его жизни. Поэт писал о трагической невозможности счастья в этом жестоком мире, “среди ледяного, среди беспощадного света”. Перед нами опять возникает романтический контраст между высоким идеалом и низкой действительностью, в которой он осуществиться не может. Поэтому Лермонтова так притягивают ситуации, таящие в себе нечто роковое. Это может быть чувство, восставшее против власти “светских цепей”:

 

Мне грустно, потому что я тебя люблю,

 

И знаю: молодость цветущую твою

 

Не пощадит молвы коварное гоненье.

 

Это может  быть гибельная страсть, изображенная в таких стихотворениях, как “Дары  Терека”, “Морская царевна”.

 

Вдумываясь  в эти стихи, невозможно не вспомнить  знаменитый “Парус”:

 

Увы! Он счастия  не ищет...

 

Этой строке вторят другие:

 

Что без  страданий жизнь поэта?

 

И что без  бури океан?

 

Лермонтовский герой будто бежит от безмятежности, от покоя, за которым для него —  сон души, угасание и самого поэтического дара.

 

Нет, в поэтическом  мире Лермонтова не найти счастливой любви в обычном ее понимании. Душевное родство возникает здесь вне “чего б то ни было земного”, даже вне обычных законов времени и пространства. Вспомним поразительное стихотворение “Сон”. Его даже нельзя отнести к любовной лирике, но именно оно помогает понять, что есть любовь для лермонтовского героя. Для него это прикосновение к вечности, а не путь к земному счастью. Такова любовь в том мире, что зовется поэзией Михаила Юрьевича Лермонтова.