Чёрный рынок в СССР. Формирование хозяйственной мафии в 60-80-е гг

 

 

 

 

КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА

по дисциплине «История российского предпринимательства»

 

«Чёрный рынок в СССР. Формирование хозяйственной мафии в 60-80-е гг.»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Москва 2012

 

Оглавление

Введение 3

1. Самостоятельная хозяйственная деятельность в СССР 5

2. Фарцовщики в СССР 11

2.1 Кто такие фарцовщики? 11

2.2 Что такое фарцовка? 12

2.3 Фарцовка в 1960-е годы: «романтическая эпоха» фарцовки 13

2.4 Фарцовка 1970-х -1980-х: каналы поставки 15

2.5 Продавцы товара 22

2.6 Причины возрождения в России в советский период небуржуазных форм торговли 23

Заключение 25

Список литературы и Интернет-ресурсов 28

Введение

Степень нерасчлененности формальной и неформальной экономики в Советском  Союзе беспрецедентна. Самостоятельные  хозяйственные практики (особенно со второй половины 1960-х гг.), имели значительные масштабы, различные формы и виды (от торговой спекуляции до подпольного  промышленного производства). В них  проявился особый тип (если не сказать, стереотип) ведения самостоятельной  экономической (предпринимательской) деятельности. При очень слабо  развитых формальных институтах (законодательных  рамках) институциональный вакуум быстро заполнили институты неформальные, строительным материалом для которых  стали традиционные формы [4].

Некоторые компенсирующие функции  в народном хозяйстве СССР выполняла  так называемая теневая («черная») экономика  – экономическая деятельность, не учитываемая официальной статистикой  и не попадающая под налогообложение. Экономическая «тень» в СССР существовала всегда, однако заметна она стала  после политической «оттепели» конца 50 - начала 60-х гг., превратившись  постепенно в структуру, параллельную официальной экономике, которая  сама себя производила на расширенной  основе, восполняя негибкость, несбалансированность, нерентабельность созданного государством «экономического планового монстра» [2].

Так, мешочничество и шабашничество  было явлением, не просто типологически  сходным с давней российской хозяйственной  практикой – отходничеством, возникшим  в России примерно в XVII в. Во второй половине XIX в. в пореформенной России отхожие промыслы достигли очень  широких масштабов.

Можно утверждать, что и  мешочничество, и шабашничество  являлись прямыми институциональными наследниками и продолжателями традиций крестьянского отхода с той разницей, что в отход в начале ХХ столетия за продовольствием, а во второй половине века – на заработки отправлялись представители городского населения. Важно, что отход был неотъемлемой составной частью традиционного крестьянского хозяйственного уклада.

Не менее традиционным было и отношение к фарцовщикам, и настолько же традиционной была и их деятельность. В ней легко  угадываются черты добуржуазной традиционной торговли, осуществляемой торговыми общинами (артелями) коробейников или офеней – особой разновидностью все тех же отходников. Фарцовщики, выделившиеся преимущественно из среды  «стиляг», имели разделяемую всеми  идеологию («западничество»), осознавали себя единым сообществом, торговали  в основном престижными товарами, практиковали широкую взаимопомощь и практически не вступали в конкуренцию  друг с другом. «Главным для них  была не максимальная денежная прибыль, а безопасность, бесперебойность  торговли и скромный достаток.

Итак, к началу 90-х гг. самостоятельная  хозяйственная деятельность имела  по меньшей мере вековую историю. У экономических агентов в  нашей стране до официального признания  частного предпринимательства практически  не было другого институционального опыта ведения самостоятельной  хозяйственной деятельности, кроме  нелегального или квазилегального, а значит – неформального. Такая  предпринимательская деятельность предполагала формирование небольших  по числу занятых коллективов, опирающихся  на взаимное доверие и сложившиеся  неформальные правила и нормы  поведения. Одной из основных норм стало  дистанцирование от государства  и защищаемых им формальных институтов [4].

1. Самостоятельная хозяйственная  деятельность в СССР

Теневая экономическая деятельность обрела себе благодатную почву еще во время Великой Отечественной войны.

В послевоенные годы происходило  некоторое оживление условий  хозяйствования, что связано с  отдельными административными и  экономическими послаблениями: колхозникам  стали выдавать паспорта, отменили карточки, началось восстановление промышленности и промысловой кооперации, артелей, отхожих промыслов и кустарничества.

Во многом это было связано  с начавшейся после смерти Сталина  в 1953 г. «оттепелью» в обществе, политике, культуре, экономике.

Реформы А. Косыгина и его  команды (1965–1967 гг.) были связаны с  попытками сделать более гибкими  планирование и экономическое стимулирование (с оплатой за конечный результат) в промышленности и строительстве. Это были годы расцвета экономико-математического  направления с использованием в  основном в теории рыночных категорий.

Особо выделялась пятилетка 1966–1970 гг. как период высоких темпов экономического роста. Нарастанию импорта  потребительских товаров способствовали доходы от роста экспорта нефтепродуктов. Новый рывок сделала потребительская  кооперация. Мутации же открытого  и теневого предпринимательства  «по-советски» в торговле и сфере  услуг (отдыха), производстве трикотажных  изделий, одежды, обуви, сувениров, местных  строительных материалов, мебели, хозяйственных  товаров имели место в курортных  зонах республик Прибалтики и  Закавказья, Москве, Московской области. В весьма специфической плодоовощной отрасли (вследствие большой «неучтенки», запутанности нормирования, возможностей «списывания» потерь) складывались особые (национальные) кланы торговцев, теневых  предпринимателей. Поддержка развития личных подсобных хозяйств, приусадебных участков, малых форм хозяйствования в колхозах и совхозах, индивидуальной трудовой деятельности (надомной деятельности) позволяла сохранять некоторый потенциал частного интереса, предприимчивости и инициативы [1].

Несмотря на господство административных методов управления, самостоятельные  хозяйственные практики, как легальные, так и теневые, имели значительное распространение. Их масштабы расширялись  по мере роста транзакционных издержек системы. Негосударственный сектор (в том числе в значительной мере и неформальные хозяйственные  практики) брал на себя те функции производства и обеспечения жизни людей, которые государственное централизованное хозяйство по определению не могло выполнить.

В 1950–1970-е гг. примерами  легальных форм самостоятельной  хозяйственной деятельности можно считать деятельность старателей и шабашников. Но легальность эта была весьма относительной. Старательский способ добычи драгоценных и дефицитных цветных металлов на золотодобывающих предприятиях был возрожден с 1956 г. С этого времени члены артелей (кооперативов) старателей были освобождены от уплаты местных налогов, налогов со строений, земельного налога и налога с владельцев транспортных средств, а также от уплаты подоходного налога по доходам, связанным с добычей золота и других цветных металлов. Однако относительно развитые формальные нормы в частной золотодобыче появились спустя почти 20 лет.

В середине 1960-х гг. был  взят курс на «неуклонный рост» капитальных  вложений в село. В сельском строительстве  пропагандировался так называемый «хозспособ»¹.

Сельскохозяйственные предприятия, испытывавшие острый дефицит рабочей  силы, могли освоить выделенные правительством финансовые ресурсы только при условии привлечения дополнительных работников. Колхозы пользовались большей свободой по сравнению с государственными предприятиями в расходовании наличных для собственных нужд. Они имели право заключать хозяйственные договоры на строительство коровников, зернохранилищ, школ с временными трудовыми коллективами. Оплата наличными практически была основным стимулом, привлекавшим на эти работы различные временные бригады из трудоизбыточных южных и юго-западных районов страны, из ближайших городов. Участники таких бригад и получили название «шабашников» («шабашка» – строительное сезонное ремесло).

В деятельности шабашников безусловно проявлялись элементы предпринимательства. Они самостоятельно искали подряды, договариваясь с руководителями колхозов. Работали эти бригады в основном летом, в сезон отпусков по основному месту работы. За это короткое время они проявляли нехарактерную для советской экономики производительность труда, успевая выполнить в короткие сроки весь объем работ «под ключ». При этом они довольствовались минимальными социально-бытовыми условиями. Шабашничеству принадлежит значительная роль в формировании через каналы трудовой миграции различных этнических диаспор, поскольку бригады шабашников очень часто формировались по этническому принципу. Государство смирилось и с «непомерно высокими» заработками участников бригад, и с продолжительным рабочим днем (рабочий день шабашников в 1,8 раза превышал нормативный), и с работой без выходных, и с прочими выбивающимися из привычного ряда явлениями.

Для административно-командной  системы сезонные строительные «отходы» были выгодны, так как не требовали дополнительных государственных вложений и социальных обязательств. Только в 1986 г. государство с явным запозданием предприняло попытку ввести это широко распространенное явление в официальные институциональные рамки. Но это мало что изменило.

Деятельность шабашников во многом сходна и с таким хозяйственным  явлением, как студенческие строительные отряды (ССО), которые всячески поддерживались идеологически и существовали под эгидой комсомола. Участие ССО в ударных комсомольских стройках, специальная униформа «бойцов», прочие атрибуты официальности не могут заслонить принципиального сходства с шабашниками, с которыми студенческие отряды довольно часто пересекались и конкурировали на рынках строительных подрядов на селе.

В 1960–1980-е гг. переживают расцвет нелегальные хозяйственные практики. Анализ судебных дел того времени наглядно иллюстрирует, как в широком масштабе на государственных предприятиях создавались неучтенные резервы сырья, из которого на государственном оборудовании изготавливалась продукция, реализация ее приносила «цеховикам» огромные доходы. Подпольное предпринимательство охватывало не только производство потребительских товаров, которые можно было сбыть населению на рынке, но и выпуск товаров сугубо индустриального назначения. Процветал натуральный обмен между директорами заводов. В условиях дефицита сбыт подпольно изготовленной продукции был практически гарантирован. Появились «подпольные миллионеры». Рабочие государственных предприятий, производивших «левую» продукцию, иногда получали за эту работу «доплату», но в большинстве случаев они и не знали, что их труд используется «цеховиками». В подпольном бизнесе активно использовались инновации, внедрение которых в официальном производстве было существенно затруднено. Цеховики – явление неоднозначное, но нужно признать, что в определенном смысле «теневик» является одним из предтеч нового предпринимательства перестроечного периода.

VI Всемирный фестиваль  молодежи и студентов (1957 г.) стал колыбелью такого социально-экономического явления, как «фарцовка» («фарца»). В основе этого явления лежал огромный неудовлетворенный спрос населения на качественные товары на фоне приоткрытого «железного занавеса», когда иностранцы получили возможность приезжать в СССР в качестве туристов. Фарцовка пережила свой расцвет в 1970-е гг. Отечественная промышленность и неразвитая торговля были не в состоянии ответить на вызовы потребительской революции 1960-х, насытить огромный неудовлетворенный спрос на модную, особенно импортную одежду – джинсы, дубленки, а также косметику, музыкальные записи, а позднее – видеофильмы, видеомагнитофоны и аудиотехнику. Эту нишу, как могли, занимали фарцовщики.

В 1970-е гг. фарцовка превращалась в довольно значимое социально-экономическое явление с развитым разделением труда и оборотами в тысячи и десятки тысяч рублей. Одни люди вступали в контакты с иностранцами и выменивали у них вещи, другие перекупали их у поставщиков и продавали покупателям, третьи были посредниками между продавцом и покупателем. Внутри этих специальностей тоже имелась своя специализация. Чаще всего выменивали вещи у иностранных студентов в столичных общежитиях. Поначалу это был натуральный обмен. В качестве средства платежа использовались дефицитные и качественные отечественные товары, например армянский коньяк, командирские часы и т.д. По мере развития фарцовки иностранные студенты не могли уже удовлетворить возросший спрос в качестве поставщиков. Возникли новые каналы поставки.

Продажей товаров занимались скупщики, которые закупали товар  оптом и поставляли их другим посредникам. При этом соблюдались строжайшие правила конспирации. Каждый фарцовщик имел знакомых покупателей, которые становились постоянными клиентами и обращались только к нему. Покупатели давали рекомендации своему фарцовщику среди своих знакомых. Это была типичная сетевая торговля.

По данным некоторых исследований, в конце 1980-х гг. в Москве, например, обувь и одежду у фарцовщиков покупали 63% опрошенных, хотя масштабы теневого вещевого рынка в Советском Союзе, по мнению некоторых исследователей, были не значительны даже по сравнению с восточноевропейскими социалистическими странами. Фарца процветала и в сфере книготорговли, и в сфере распространения билетов в популярные театры и некоторые крупные музеи и выставки. Клиентами фарцовщиков выступала преимущественно молодежь из обеспеченных семей, а также другие граждане, имевшие финансовые возможности и стремившиеся к индивидуализации собственного стиля в соответствии с образцами престижного потребления.

Торговля спекулянтов  на рынках и в социальных сетях была, без сомнения, формой предпринимательской деятельности. Фарцовщики-профессионалы числились работающими на предприятиях и в учреждениях, но посвящали себя исключительно торговле. Они являлись наиболее молодой по составу группой теневиков (их возраст, как правило, колебался между 20 и 35 годами).

Элементы предпринимательства  просматривались в деятельности колхозов и личных подсобных хозяйств, государственная политика в отношении которых была очень непоследовательной. Социально-экономическая структура негосударственного сектора была довольно сложной. Колхозы, промысловая и потребительская кооперация хотя и были включены в систему государственного планирования, но вели хозяйственную деятельность во многом за счет собственных средств и на свой страх и риск.