Автор работы: Пользователь скрыл имя, 12 Марта 2014 в 16:26, реферат
Понятия переноса и контр-переноса происходят из психоаналитической теории. Они рассматриваются психоаналитиками, начиная с Фрейда, и продолжают рассматриваться до сих пор как в качестве последствий и необходимых условий для терапевтических отношений. Так же психоаналитики убеждены, что перенос особенно должен прорабатываться и использоваться для продвижения успешной терапии.
План
Понятия переноса и контр-переноса происходят из психоаналитической теории. Они рассматриваются психоаналитиками, начиная с Фрейда, и продолжают рассматриваться до сих пор как в качестве последствий и необходимых условий для терапевтических отношений. Так же психоаналитики убеждены, что перенос особенно должен прорабатываться и использоваться для продвижения успешной терапии.
Фрейд первоначально чувствовал, что перенос мешает терапевтическому процессу и его следует ликвидировать. Но со временем он изменил свои взгляды и потом утверждал, что "перенос содержит в живом виде наибольшие трудности в отношениях, которые входят в невроз, он развивал понятия переноса и контр-переноса как основанные на бессознательных желаниях, от пациента или терапевта, значение которых может быть выведено только благодаря психоаналитической теории или интерпретациям. В этом контексте я бы хотел процитировать раннюю работу Фрейда, чтобы вы немного почувствовали дух его рассуждений того времени:
"Для врача этот
феномен (т.е. перенос-любовь) обозначает
подходящий кусок для
Дальше, в той же статье он предлагает такую интерпретацию:
"Если рассмотреть
на ситуацию поближе, можно увидеть
влияние мотивов ... попытки пациента
поддержать свое сопротивление,
разрушить авторитет врача, опуская
его до уровня любовника, и
получить все обещанные
Некоторые ключевые элементы, которые уже выступают для меня в статье Фрейда, заключаются в том, что клиент будет переносить на терапевта качества, которые принадлежат кому-то другому; по большому счету, личностные качества терапевта не релевантны; и что терапевту не следует воспринимать проекции клиента лично. Затем Фрейд ясно предлагает терапевту, что ему делать: интерпретировать смысл этих проекций и таким образом возбуждать скрытые мотивы, потребности и чувства клиента, так что их можно признать и осознанно с ними обойтись.
Некоторые могут сказать, подобно Изидору Фрому, что Фрейд открыл перенос и контр-перенос и таким образом сделал возможной психотерапию. Другие могут не согласиться с этим и возразить, что как перенос, так и контр-перенос являются чисто теоретическими конструктами, которые составляют и поддерживают теорию и практику психоанализа, и даже если настоящее составляет лишь небольшую часть того, что происходит между терапевтом и клиентом Но подробнее об этом немного позже. Прежде всего, я хотел бы полнее рассмотреть аналитический взгляд на перенос и контр-перенос, а затем противопоставить его гештальт-подходу. [7]
Классическое определение переноса в психоаналитической теории звучит, примерно, следующим образом. Люди, которые начинают терапию, оказываются под влиянием 2х тенденций в том плане, как они воспринимают терапевта и как они проявляют к нему свое отношение. Клиент рассматривает текущую ситуацию в свете своих ранних взаимоотношений и воспроизводят вновь изначальные проблемные ситуации, т.е. переносит старые копии поведения на терапевта. Это он может делать двумя путями - простым повторением пережитого опыта или разыгрыванием ситуации для достижения желаемого. Возможно чередование этих двух способов.
В ортодоксальном психоанализе считалось, что терапию делает вспоминание старого материала и понимание того, как это повлияло на теперешнюю жизнь пациента. Причем сначала Зигмунд Фрейд был уверен, что перенос - исключительно вредная вещь, мешающая терапевтическому процессу и ее надо ликвидировать. Впоследствии он изменил свои взгляды на перенос, признал его полезным для интерпретации скрытых мотивов и чувств клиента. Полезным же считалось и формирование невроза переноса, который формировался еще и за счет специфического поведения терапевта, который должен был быть чистым экраном, на который проецировался вытесненный конфликт. Основным инструментом же работы терапевта считались интерпретации и проработка. По сути, изложенное мной, основной принцип и нынешних психоаналитиков, однако с разными акцентами в работе на возможном поведении клиента и терапевта. [7]
Уже Хилл, психоаналитик второго поколения говорил о том, что восстановление истории жизни клиента и причин его проблем - само по себе не является терапевтичным. Все это должно сопровождаться возможностью пережить старые побуждения в присутствии нового объекта этих побуждений - терапевта. Чтобы это переживание стало значимым оно должно поддерживаться терапевтом. Т.е. в данном случае приоритет в терапии получает сама работа с переносом (хотя он и не против анализа событий текущей жизни). Наиболее эффективным в работе он считает постоянное осознавание взаимоотношений, а интеллектуализации по поводу событий детства, по крайней мере бесполезными. Хилл поддерживает мнение о том, что терапия является межличностной ситуацией и спонтанные проявления терапевта не только возможны, но и нужны. Необходимо лишь постоянное осознавание тех намеков, которые они подают, дабы уметь понять реакции клиента. В этом случае терапевт должен демонстрировать предельное уважение к клиенту, подлинный интерес к его переживаниям и их отношениям, а также постоянную незащищенность в реагировании на эти отношения.
В теории Хайнца Когута терапевтические отношения оказались местом встречи психоанализа и гуманистической психологии. В его представлении перенос определяется неудовлетворенными в детстве потребностями клиента в зеркализации (принятии), идеализации (наличии родителя. который может быть идеалом), и схожести с другими людьми. Клиент видит в терапевте человека, способного утолить жажду в зеркализации или дающего возможность почувствовать свою похожесть на других. Эти потребности должны проявляться в переносе большинства клиентов, по отношениям с клиентом можно узнать что именно он не получил от родителей. Все эти виды переноса позитивны и представляют надежду клиента и то, что он не оставляет попыток удовлетворить свои потребности. Терапевт по Когуту не участвует в активном одобрении грандиозных ожиданий клиента, не восхищается ими, он сообщает клиенту, что его способ бытия понятен. Терапевт, который берется их удовлетворять сам - лишает способности клиента искать объект самости. Решающая задача научить клиента находить людей, которые могут удовлетворить его зрелые нарцистические потребности. Наиболее деструктивными по Когуту являются терапевтические отношения, в которых проявляется "защищенность и холодность" терапевта. "Сопререживать клиенту, когда он видит нас в худшем свете очень тяжело и очень терапевтично".[2]
Взгляд современных аналитиков (Майкл Кан) достаточно сбалансирован. Терапия должна предоставлять возможность и для глубокой проработки проблем и для анализа переноса. На раннем этапе нужно понять переживания клиента, работать над расширением осознания взаимоотношений. Затем терапевт помогает клиенту увидеть, что его реакция на терапевта обусловлена позициями и ожиданиями, которые клиент несет повсюду и что объяснение событий в отношениях не являются единственно возможным. Понимание того, как именно они выбрали именно эти объяснения могут повлиять на их жизнь.[4]
Взгляд на терапевтические отношения не может быть полным без понятия о контрпереносе. Контрперенос это то, что возникает в бессознательном у терапевта в ответ на перенос клиента. Широта взглядов на перенос у различных терапевтов сильно отличается. В наиболее употребительном значении в это понятие включалось все, что имеет терапевт по отношению к клиенту, другие же авторы вычленяли что-то одно - отношения, чувства, поведение. Идеалом ортодоксальных аналитиков был абсолютно объективный терапевт, чьи заботы и боли, были бы далеко от кабинета. Однако затем обнаружили. что с помощью контрпереноса можно было узнать о проблемах клиентов то, что невозможно было найти другим путем. В контрпереносе есть реакция на перенос ( лесть клиента - важность терапевта, критика клиента - ощущение угрозы терапевта), есть реакции ответы на материал близкий с проблемами терапевта, что делает нас нечувствительными к этой области исследования) и характерные ответы терапевта (склонность к конкуренции и потребность в любви от каждого клиента) Но кроме контрпереносных реакций в терапевтических отношениях присутствуют и реалистические реакции-ответы.[1]
Контрперенос может сделать нас нечувствительным к важной области исследования ( и тут важно, как клиент выбирал терапевта) в том случае, когда проблемы клиента и терапевта совпадают. Контрперенос может обусловить косвенное самоудовлетворение за счет клиента (побуждение к большей сексуальной свободе, если к нам нет таковой). Контрперенос, может обусловить невербальное запрещение агрессии к терапевту, если он нуждается в любви клиента. Он может привести к вмешательству, противоположному интересам клиента ( если я обижен, я могу найти способ бессознательно отомстить или если я сердит на своего отца, я могу побуждать клиента говорить это вместо меня). Наконец, контрперенос может побудить терапевта к принятию некой роли за счет механизма проективной идентификации, когда клиент осуществляет давление на терапевта, чтобы он принял эту роль. Если терапевт поддается. он чувствует себя смущенным (навязывание роли строгой матери или супертерапевта)
Таким образом в терапевтических отношениях важна оптимальная дистанция, чтобы не дать захлестнуть себя порыву противодействовать (тождественный перенос) или обременяющей идентификацией (чувства терапевта слишком сильные, чтобы дать результат). Истина в том. что терапевт ни на минуту не свободен от давления переноса и самая трудная задача постоянное сознавание своего ответа на перенос.[6]
Переходя от взглядов ортодоксальных или современных психоаналитиков к другому полюсу воображаемой шкалы, где перенос в его классическом понимании не имеет значения, можно оценить, что в терапевтических отношениях терапевт - это любящий родитель, который воспринимает своего ребенка любым. Он может сердиться или испытывать отвращение, ребенок (клиент) все равно любим, неважно за что. Наибольшая ценность, которую терапевт может дать клиенту - самопринятие. При этом недопустим патернализм - подход, говорящий, как делать.
Где-то в середине этой шкалы, если предыдущие подходы представляют собой полюса, находится экзистенциальный подход. Цель терапевта в этом случае дать понять клиенту, что он ответственен за собственную жизнь. В терапевтических отношениях терапевт не достигнет цели, если будет выражать свою любовь, принятие или восхищение клиентом. Они считают, что подобные заявления приводят к пассивности и зависимости и подкрепляют представления о том. что образ себя зависит от принятия другими.
Попытаемся понять, где же на этой шкале располагаются представления о терапевтических отношениях с точки зрения гештальт-терапии. Гештальт-терапия развивалась на основе психоанализа и, конечно, впитала многие из терминов.[5]
С этой точки зрения перенос может рассматриваться, как особый способ прерывания контакта, которым клиент организует свое переживание терапевта. В гештальт-ключе взгляд на трансферентные тенденции шире - это не только перенос стереотипов взаимодействия с родительскими фигурами - это перенос опыта из одной ситуации в другую. Перенос опыта - это фундаментальное приспособительное свойство человека, он не может взаимодействовать с ситуацией, не используя базу старого опыта. Другой вопрос, когда пациент ригидно переносит старый опыт и не воспринимает то новое, что заложено в новой ситуации, т.е. в новой ситуации ведет себя точно так же как в старой. Стивен Шон пишет о том, все это происходит из дефицита отношений Я-ТЫ в опыте клиента, как послание о том, чего не хватает. Акцент же в терапии смещен к тому как клиент искажает свой контакт с терапевтом в настоящем, используя трансферентные тенденции При этом взгляд гештальт-терапевта устремлен не в прошлое, а в настоящее - на то, что есть в непосредственном опыте и что может быть узнано путем сознавания. Фокус гештальт-терапии направлен на то, что происходит "здесь и сейчас" между терапевтом и клиентом. Позиция терапевта при этом - участие в естественном диалоге, где терапевт избирательно аутентичен.
В практике гештальт-терапии нет специальной теории переноса, он присутствует в фоне и возникает спонтанно в терапевтических отношениях. При этом он рассматривается как частный вид проекции, который потенциально полезен для прояснения личного и наполненного взгляда на мир, который клиент создает и использует. Благодаря точной идентификации таких проекций терапевтом (это то место, где проективный материал не соответствует существующему контексту) прошлый опыт клиента. перенесенный в ситуацию терапии может получить свое завершение. Прошлый опыт, проецируемый на настоящую ситуацию и прерывающий контакт - будет прояснен. признан и завершен. Таким образом работа с трансфером, в гештальт-терапии рассматривается как работа с избеганием и терапевту нужно прояснить для себя: что проецируется на него и чего избегает клиент проецируя это на терапевта.[3]
Говоря о признаках позитивного переноса в непосредственном контакте, Зембинский отмечает, что в этих случаях клиент никогда не жалуется на терапевта, на недостаток внимания, говорит, что нашел человека, который его понимает ("мне с вами так хорошо").
Негативный перенос можно предполагать, когда клиент не делится чувствами, не понимает, не слышит вопросов и реплик терапевта, часто приходит в замешательство, приписывает успехи терапии другим лицам и обстоятельствам, ведет себя так, будто бы терапевта нет.
При позитивном контрпереносе терапевт избегает иметь дело с возражениями клиента, имеет романтические о нем представления, акцент на привлекательных сторонах его личности. чрезмерно защищает и опекает клиента, имеет неоправданный оптимизм на его счет. При негативном контрпереносе - часты "отключки", скука, чувство неадекватности и небезопасности, чрезмерное рассуждательство и склонность к интерпретации, терапевт раздражен, пугает клиента, отвергает, отодвигает. Таким образом, и перенос и контрперенос - это особый вид проекций, порожденных прошлым опытом. Соответственно лучшим вопросом, который может задать себе терапевт "Что делает клиент для того, чтобы я так себя чувствовал?" т.е. не являются ли эти чувства спровоцированными клиентом.