Журнал
"Международные
процессы"
Том 8,
№ 3(24). Сентябрь - декабрь 2010
Мировой
бизнес и политическая
власть
ЭКОНОМИЧЕСКАЯ
БЕЗОПАСНОСТЬ ГОСУДАРСТВА
Первоначально под «безопасностью» понималась
лишь физическая защищенность территории
государства от внешнего вооруженного
вторжения. Однако уже в XVIII веке в передовых
странах Европы (прежде всего – в Англии)
стало крепнуть понимание, что безопасность
государства неотделима от его экономического
благополучия, в первую очередь – от торговли.
Тогда же была установлена прямая зависимость
чисто военной безопасности от уровня
экономического развития страны. Еще Адам
Смит указывал, что изобретение огнестрельного
оружия дало преимущество «цивилизованным»
(развитым) народам перед «варварскими».
Содержание качественной артиллерии могли
позволить себе лишь экономически успешные
страны.
Интерес к «национальной экономической
безопасности» пробудился как на Западе,
так и в России, причем эти исследования
развивались «параллельными курсами»,
слабо соприкасаясь между собой. Наиболее
фундаментальное различие между отечественной
и западной «школами» экономической безопасности
состоит том, что западные ученые более
узко и конкретно понимают сам термин
«безопасность» государства, видя в нем
прежде всего защищенность от «внешних»
угроз, особенно от злонамеренных действий
каких-либо противников или соперников.
На практике «экономическое» измерение
национальной безопасности теснее всего
связано с внешней торговлей: зависимость
от импорта тех или иных товаров или видов
сырья может восприниматься как признак
внешней уязвимости страны. Речь идет,
во-первых, о «жизненно важных» товарах:
продовольствии, энергии, «стратегическом»
сырье, во-вторых, о высокотехнологичной
продукции, в-третьих, о вооружениях.
В странах, не претендующих на роль мирового
лидера, экономическое изменение понятия
«безопасность» имеет собственную специфику.
Одной из первых о национальной экономической
безопасности заговорила Япония. В 1982
г. министерство внешней торговли и промышленности
страны подготовило специальный доклад
на эту тему. «Экономическая безопасность»
в нем определяется как «состояние экономики,
при котором она защищена, прежде всего
экономическими средствами, от серьезных
угроз ее безопасности, возникающих под
воздействием международных факторов».
Такими факторами объявлялись обеспеченность
энергетическими и минеральными ресурсами,
продуктами питания, безопасность морского
транспорта. Иными словами, японская концепция
следовала в традиционном русле «безопасности
поставок». В Японии, как и в США, безопасность
рассматривается только с точки зрения
внешних угроз. Обращает на себя внимание
акцент на «экономических средствах»
обеспечения безопасности. Япония, в отличие
от США, не располагает значительным военным
потенциалом, который можно было бы использовать
в экономический сфере.
Российская наука может похвастаться,
пожалуй, наиболее глубокой разработкой
проблем экономической безопасности.
Вряд ли найдется другая такая тема на
стыке политики и экономики, на которую
было бы потрачено столько интеллектуальных
усилий. При этом российские концепции
экономической безопасности за редким
исключением развивались абсолютно независимо
от западных.
Если в зарубежной литературе
под экономической угрозой государству
обычно подразумевались чьи-либо
злонамеренные действия, то российские
исследователи не испытывали
потребности в таком «образе
врага». В середине 1990-х годов
российская экономика находилась
в глубочайшем кризисе, винить
в котором можно было либо
собственное правительство, либо
вообще никого. Поэтому в понятии
«экономическая безопасность» в
России изначально выделялись
внутренний и внешний аспекты, причем
внутреннему отдавалось безусловное предпочтение.
Российские теории экономической безопасности
1990-х годов можно рассматривать как призыв
со стороны ученого сообщества к руководству
страны остановить опасные тенденции
и принять срочные меры по спасению страны.
Важной особенностью российских
концепций экономической безопасности
являются понятия ее «критериев»
(показателей) и их «пороговых
значений» В качестве критериев
обычно фигурируют уровни ВВП,
инфляции, социального расслоения,
безработицы, государственного долга.
Эти критерии призваны наиболее
наглядно демонстрировать состояние
экономической безопасности страны.
Дискуссия об экономической безопасности
вернулась в академическую среду,
со временем приобретая все
белее схоластический характер.
По словам С.А. Афонцева, «понятие
безопасности стало применяться практически
ко всем отраслям, переживающим кризис,
и чем глубже кризис тем громче звучит
голос сторонников соответствующей доктрины».
Единственная причина этого в том, что
«употребление термина «безопасность»
придает обсуждаемой проблеме оттенок
приоритетности и рассматривается как
важный плюс в полемической и политической
борьбе». Предметная область теории все
больше размывалась. Если западный подход
к экономической стороне национальной
безопасности предполагает отражение
угроз со стороны неких враждебных субъектов
(чаще всего внешних), то российское «расширительное»
толкование неизбежно вело к борьбе с
«ветряными мельницами». Интересно, что
последнее заседание Совета Безопасности
России, посвященное «экономическим аспектам
национальной безопасности» состоялось
в 2003 году.
Такой разрыв между теорией
и практикой вовсе не означает,
что российская власть не имеет
своих представлений о безопасности
национальной экономики. Эти представления,
безусловно, существуют, но реализуются
в конкретных действиях. С приходом
к власти В.В. Путина (1999–2000) государство
начало постепенно возвращать
себе «командные высоты» в
национальной экономике, «узурпированные»
ранее верхушкой крупного бизнеса,
в особенности финансового и
сырьевого. Знаменитый тезис второго
президента России о «равно удалённости»
всех бизнес структур от власти был не
чем иным, как заявкой на укрепление «экономического
суверенитета» центральной власти. Очень
быстро стремление государства к независимости
от частного бизнеса переросло в стремление
к контролю над ним. Попытки отдельных
«олигархов» сопротивляться этой тенденции,
как известно, натолкнулись на жесткий
отпор.
В том же направлении действовала
российская власть и в отношениях
с внешними партнерами. Перспектива
иностранного контроля над национальной
экономикой и над ее важнейшими
отраслями представлялась особенно
пугающей. Инструментами такого
контроля могли быть международные финансовые
институты (через механизмы внешнего долга)
и иностранные сырьевые компании (через
контроль над недрами).
Воспользовавшись благоприятной рыночной
конъюнктурой (высокие цены на энергоносители),
государство активно взялось за ликвидацию
этих угроз своему «экономическому суверенитету».
К концу 2004 г. был в основном досрочно погашен
внешний долг страны, что лишило Международный
валютный фонд и другие «внешние» финансовые
институты возможности влиять на принятие
экономических и политических решений
в России. Для того чтобы не допустить
возврата ситуации «на круги своя» при
изменении конъюнктуры, началось формирование
(«на черный день») Стабилизационного
фонда. Под разными предлогами начался
систематический пересмотр условий деятельности
иностранных сырьевых компаний, в результате
чего подконтрольные государству структуры
(Газпром, Роснефть) получили преобладающее
влияние в большей части проектов. В большинстве
случаев произошел отказ от практики «Соглашений
о разделе продукции», которые не без оснований
трактовались как «полуколониальные».
Россия отказалась ратифицировать договор
к «Европейской энергетической хартии»,
усмотрев в ней покушение на свой суверенитет.
Наконец, принятый в 2008 г. закон об иностранных
инвестициях вопреки мощному давлению
иностранного бизнеса резко ограничил
его доступ к «стратегически важным» отраслям
национальной экономики, включая разработку
недр. Все это дало повод для многочисленных
упреков в адрес России в «экономическом
национализме», на что всегда следовал
резонный ответ, что российские компании
часто подвергаются схожим ограничениям
на зарубежных рынках.
Исключительное внимание к «экономическому
суверенитету» характерно для
такой «развивающейся» страны, как
КНР, хотя оно не чуждо и
западным представлениям. В целом,
уделяя повышенное внимание «внешним»
угрозам экономической безопасности,
властей предержащие в нашей
стране в идейном плане оказываются
ближе к западным аналитикам,
чем к отечественным, которые,
как уже говорилось, чаще всего
подчеркивают «внутренние» факторы.
К тому же решение внутренних
экономических проблемам (относятся
ли они к категории «безопасности»,
или нет) требует долгой и
рутинной работы, в отличие от
противодействия внешним силам,
для которого иногда достаточно
нескольких эффектных волевых
решений. Не удивительно поэтому,
что по таким показателям, как
«расходы на гражданскую науку»,
«отношение среднедушевых доходов
и прожиточного минимума», «доля
инновационной продукции», соотношение
доходов 10 % наиболее и наименее
обеспеченного населения» Россия
даже в «благополучные» годы
была далеко за пределами любых
мыслимых «пороговых значений».
Вступление Д.А. Медведева в
должность президента России
и одновременный переход В.В.
Путина на должность премьер-министра
всего на несколько месяцев
опередило втягивание нашей страны
в водоворот мирового финансового
кризиса. Таким образом, «новой-старой»
власти приходится одновременно решать
неотложные задачи по преодолению кризиса
и ставить более «перспективные» цели
по посткризисному развитию страны. Характерно,
что в антикризисной программе правительства
выражение «экономическая безопасность»
не употреблялось. В ней, однако, выделялись
три чисто «внутренние» причины, которые
сделали экономический удар особенно
тяжелым для России: очень высокая зависимость
от экспорта природных ресурсов, недостаточная
конкурентоспособность не сырьевых секторов
экономики и недостаточная развитость
финансового сектора, которая вынуждала
российские предприятия брать кредиты
за рубежом. Все эти причины, в общем, сводятся
к неудовлетворительному участию России
в мировом разделении труда, которое и
представляется руководству страны главной
угрозой ее экономическому благополучию.
Отметим попутно любопытный факт: на Западе
одной из главных экономических угроз
считается зависимость от импорта природных
ресурсов, а у нас – от их экспорта. Получается,
что торговля этими ресурсами несет опасность
для обеих сторон. Неудивительно поэтому,
что в антикризисной программе постоянно
подчеркивается необходимость модернизации
экономики и ослабления ее зависимости
от внешней конъюнктуры, указывается,
что «основой посткризисного восстановления
и последующего поступательного развития
должен стать внутренний спрос».
Мысль о том, что главная
угроза экономике страны –
ее сырьевая ориентация, а главный
путь спасения – перевод экономики
на инновационный путь развития,
звучит в новой Стратегии национальной
безопасности России, утвержденной
указом президента 12 мая 2009 года.
Слово «инновационный» повторяется
в ее тексте 11 раз. Только это
сможет сделать экономику более
«конкурентоспособной» (употреблено
7 раз).
Четвертый раздел Стратегии посвящен
«экономическому росту». В нем ставится
амбициозная задача «вхождения России
в среднесрочной перспективе в число пяти
стран-лидеров по объему валового внутреннего
продукта, а также достижения необходимого
уровня национальной безопасности в экономической
и технологической сферах». В числе главных
угроз в экономической сфере, помимо уже
названных, фигурируют: «потеря контроля
над национальными ресурсами, ухудшение
состояния сырьевой базы промышленности
и энергетики, неравномерное развитие
регионов и прогрессирующая трудонедостаточность,
низкая устойчивость и защищенность национальной
финансовой системы, сохранение условий
для коррупции и криминализации хозяйственно-финансовых
отношений, а также незаконной миграции».
Как видим, только одна из них («потеря
контроля над ресурсами») имеет «внешний»
характер. Ко всем перечисленным угрозам
предлагаются соответствующие меры противодействия
со стороны государства. В частности, «укреплению
экономической безопасности будет способствовать
совершенствование государственного
регулирования экономического роста»,
в том числе через «проведение активной
государственной антиинфляционной, валютной,
курсовой, денежно-кредитной и налогово-бюджетной
политики, ориентированной на импортозамещение
и поддержку реального сектора экономики».
Какие конкретно меры тут имеются в виду,
не вполне понятно, но упоминание «импортозамещения»
как одной из целей государственной политики
вполне может быть истолковано как провозглашение
протекционизма, что придает Стратегии
несколько архаичный оттенок. Практические
шаги в этом направлении могут быть негативно
истолкованы зарубежными партнерами и
повлечь ответные меры.
Те же мысли о главных угрозах
российской экономике содержаться
в статье Д.А. Медведева «Россия,
вперёд!», опубликованной 10 сентября
2009 года, но выражены они значительно
более эмоционально: «Двадцать лет
бурных преобразований так и
не избавили нашу страну от
унизительной сырьевой зависимости.
Наша теперешняя экономика переняла
у советской самый тяжёлый
порок – она в значительной
степени игнорирует потребности
человека. Отечественный бизнес
за малым исключением не изобретает,
не создаёт нужные людям вещи
и технологии. Торгует тем, что
сделано не им, – сырьём либо импортными
товарами. Готовые же изделия, произведённые
в России, в основной массе пока отличаются
крайне невысокой конкурентоспособностью».
В этих словах звучит прямое обвинение
большей части российского бизнеса в паразитическом
существовании. Та же идея еще ярче выражена
в конце статьи: «Нашей работе будут пытаться
мешать. Влиятельные группы продажных
чиновников и ничего не предпринимающих
“предпринимателей”. Они хорошо устроились.
У них “всё есть”. Их всё устраивает. Они
собираются до скончания века выжимать
доходы из остатков советской промышленности
и разбазаривать природные богатства,
принадлежащие всем нам. Они не создают
ничего нового, не хотят развития и боятся
его».