Основания и порядок отказа государственного обвинителя от обвинения

Основания и порядок  отказа государственного обвинителя от обвинения 

Одной из наиболее острых проблем  в уголовно-процессуальном судопроизводстве остается вопрос, касающийся изменения  обвинения либо отказа прокурора  от обвинения и правовые последствия  этого отказа. Несмотря на определенность мнения законодателя, изложенного в статье 246 УПК РФ, в соответствии с которым отказ прокурора является безусловным основанием для прекращения уголовного преследования полностью, либо в части, и принятия Конституционным Судом известного постановления № 18-П от 8 декабря 2003 года, касающегося данного вопроса, ученые и практические деятели продолжают обсуждать проблемы, связанные с реализацией п.7 и п.8 ст. 246 УПК РФ.

Суть этой проблемы сводиться  к тому, что отказ прокурора, полный или частичный, влечет прекращение  уголовного преследования, либо уголовного дела, фактически предопределяя принятие судом решения, при этом реально не учитывается мнение потерпевшего, который, впрочем, вправе не согласившись с данным решением, обжаловать его в установленном законом порядке, а также возникает вопрос с какого момента судебного разбирательства прокурор может заявить отказ от обвинения.

Позиция, принятая разработчиками УПК РФ и изложенная в статье 246 УПК РФ, в соответствии с которой  отказ прокурора является безусловным  основанием для прекращения уголовного преследования полностью или  в части, является крайне спорной.

В приказе Генерального прокурора  №28 от 3 июня 2002 года указывается, что  «учитывая, что ответственность  за обоснованность возбуждения уголовного преследования направления дела в суд возложена на прокурора, а пересмотр судебного решения  в связи с отказом государственного обвинителя от обвинения допускается  только при наличии новых или  вновь открывшихся обстоятельств, при расхождении позиции государственного обвинителя с содержанием предъявленного обвинения, безотлагательно принимать согласованные меры, обеспечивающие в соответствии с ч.4 ст. 37 УПК РФ законность и обоснованность государственного обвинения. В случае принципиального несогласия прокурора с позицией государственного обвинителя в соответствии со ст. 246 УПК РФ, решать вопрос о замене государственного обвинителя либо поддерживать обвинение лично тому прокурору, который утвердил обвинительное заключение или обвинительный акт».

Это предложение не согласуется  с положениями закона в соответствии с которыми прокурор, как и другие профессиональные участники процесса, оценивает доказательства по своему внутреннему убеждению, основанному на всестороннем, полном и объективном рассмотрении обстоятельств дела в их совокупности. Что касается государственного обвинителя, его выводы основываются на результатах судебного следствия, которых прокурор, утвердивший обвинительное заключение, не знал и предугадать не мог.

Важнейшим представляется положение  о том, что прокурор должен поддерживать обвинение лишь в меру его доказанности. В силу принципа процессуальной самостоятельности  прокурора его позиция в суде не должна быть связана выводами обвинительного заключения и может основываться только на результатах исследования обстоятельств дела в судебном заседании.

В соответствии с требованиями закон прокурор поддерживает перед  судом государственное обвинение, однако, он может и не поддерживать данное обвинение, если в ходе судебного  разбирательства придет к твердому убеждению, что представленные доказательства не подтверждают его (ч. 7 ст. 246 УПК). Эта возможность прокурора вытекает из его процессуального положения, представителя государства, который лично не заинтересован в исходе дела и может принимать решения, не будучи связанным ранее предъявленным обвинением. Именно поэтому поддержание государственного обвинения возлагается на прокурора - должностное лицо, действующее от имени государства.

Представляется важным также  вопрос о том, в какой момент судебного  рассмотрения уголовного дела прокурор может заявить об отказе от обвинения. УПК РФ допускает такой отказ  как на предварительном слушании (ч. 1 ст. 239УПК РФ), так и в ходе судебного разбирательства (ч. 7 ст. 246УПК РФ). На предварительном слушании может возникнуть ситуация, когда прокурор окажется перед необходимостью отказаться от обвинения ввиду того, что обвинительные доказательства получены с нарушением требований УПК РФ, подлежат исключению из перечня доказательств (ст. 237 УПК РФ) и, следовательно, не могут подтверждать предъявленное обвинение, либо когда показаниями свидетелей, вызванных в суд по ходатайству защиты, установлено алиби обвиняемого (ч. 6 ст. 234УПК РФ).

Применимо к рассматриваемому вопросу, в науке сложились полярные точки зрения.

В отличие от прежнего УПК  действующий допускает прекращение  производства по уголовному делу или  уголовного преследования ввиду  отказа прокурора от обвинения безотносительно  к тому, имеются возражения со стороны  потерпевшего или их нет. Иными словами, несогласие потерпевшего с такой позицией прокурора более не имеет значения «veto», он не может блокировать прекращение дела судом и брать на себя бремя доказывания обвинения, от которого отказался прокурор, выступать в роли так называемого субсидиарного обвинителя.

 Предметом судебного разбирательства является всегда только тот объем обвинения, который выдвинут стороной обвинения. И не более. В противном случае суд выполнял бы функцию обвинения, что противоречит принципу состязательности. Из этого следует, что при отказе прокурора от обвинения и при соблюдении принципов независимости и состязательности сторон процесса судебное разбирательство не может быть продолжено вообще. Проблема отказа прокурора от обвинения и правовых последствий такого отказа сегодня является одной из самых актуальных. В российском уголовном процессе невозможна такая «рокировка», когда по делу публичного обвинения допускается замещение одного обвинителя - государственного другим обвинителем - частным. Уголовное дело публичного обвинения имеет общественное значение, ведется, как правило, о преступлении, посягающем на интересы всего общества, а не только на права и законные интересы потерпевшего. В силу такого характера, а также тяжести данных преступлений уголовное преследование лиц, их совершивших, не есть дело самих жертв преступлений, потерпевших, других частных лиц, а является обязанностью государственных органов, осуществляется в публичном порядке (ч. 1 ст. 20 УПК).

Вместе с тем уголовно-процессуальный закон допускает замещение частного обвинителя обвинителем, выступающим  от имени государства на стороне  потерпевшего лица, т.е. так называемое обратное замещение (например, в случае беспомощного состояния потерпевшего, когда он не может самостоятельно защитить свои права и законные интересы (ч. 3 ст. 318 УПК)). К тому же Конституционный Суд РФ отмечает, что специфика уголовно-правовых отношений как особой разновидности публично-правовых отношений, возникающих в связи с совершением общественно опасных деяний, обусловливает особенности механизма осуществления судопроизводства по уголовным делам, в рамках которого уголовное преследование лица, предполагаемо виновного в совершении такого деяния, его привлечение к уголовной ответственности и возложение на него мер уголовно-правового воздействия принимает на себя государство в лице специально уполномоченных органов, потерпевший же при этом выступает лишь в качестве субсидиарного участника на стороне обвинения, вследствие чего допускается возбуждение, расследование и поддержание обвинения государством, т.е. государственным обвинителем. Вступление прокурора в дело частного обвинения не лишает стороны права на примирение (ч. 4 ст. 318), хотя прокурор поддерживает в суде государственное, а не частное обвинение, идущее от потерпевшего. В таком случае именно прокурор выступает в качестве субсидиарного обвинителя.

В соответствии со ст. 118, ч. 3 ст. 123 Конституции Российской Федерации суд, рассматривая уголовные дела, осуществляет исключительную функцию правосудия и не должен подменять органы и лиц, предъявляющих и обосновывающих обвинение. Согласно же конституционному положению о том, что судопроизводство в Российской Федерации осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон, обязанность по доказыванию обвинения в совершении преступления лежит на прокуроре, поддерживающем обвинение.

По смыслу уголовно-процессуального  закона (ст. 248 УПК РСФСР) суд первой инстанции в случае отказа государственного обвинителя от обвинения должен руководствоваться  принципом состязательности сторон, а также, соблюдая объективность  и беспристрастность, обязан принять  отказ прокурора от обвинения.

Суд не только не может осуществлять не свойственные ему обязанности по обоснованию предъявленного органами расследования обвинения наряду с прокурором или вместо него, когда тот отказался от обвинения (постановление Конституционного Суда РФ от 20 апреля 1999 г. № 7-П), но также ставить вопрос о необходимости пересмотра позиции, занятой стороной обвинения или стороной защиты, в результате исследования обстоятельств дела в судебном заседании. Процессуальный институт отказа от уголовного преследования невиновных в той же мере отвечает назначению уголовного судопроизводства, что и уголовное преследование и назначение виновным справедливого наказания (ч. 2 ст. 6 УПК).

Прекращение уголовного дела ввиду отказа прокурора от обвинения совсем не означает, что права и законные интересы потерпевшего остаются незащищенными. Для российского уголовно-процессуального права традиционной является норма о том, что прекращение дела как следствие отказа прокурора от обвинения не препятствует последующему предъявлению и рассмотрению гражданского иска в порядке гражданского судопроизводства (ч. 5 ст. 430 УПК РСФСР, ч. 10 ст. 246 УПК РФ). Однако гражданско-правовая защита потерпевшего (т.е. самостоятельная защита) не отвечает назначению уголовного процесса, а именно защите лиц, потерпевших от преступления.

В случае, когда прокурор, участвующий в судебном рассмотрении дела, не считает возможным для  себя продолжать поддерживать обвинение, а руководитель органа прокуратуры  полагает недостаточно обоснованным его  предложение отказаться от обвинения, он вправе поручить поддерживать обвинение  в суде другому подчиненному ему  прокурору, т.е. заменить одного прокурора  другим (УПК предусматривает такую  возможность в ч. 4 ст. 246). Принцип процессуальной самостоятельности прокурора не позволяет требовать от него поддерживать обвинение, когда он не убежден в правильности своей позиции.-

В судебном разбирательстве  суд вправе только проверять и  оценивать правильность и обоснованность предложений и выводов сторон и особенно стороны обвинения. Поэтому, если государственный обвинитель заявляет отказ от обвинения, то суд не вправе сам продолжать рассматривать данное уголовное дело (нет обвинения, нет  и судебного разбирательства), он должен вынести оправдательный приговор, даже если не согласен с мотивами отказа изложенными прокурором.

Фактически вновь встает проблема пределов активности суда в  ходе судебного разбирательства.

Суд должен обладать определенной активностью в ходе судебного разбирательства, но такой активностью, которая восполняла бы усилия сторон. Он ответственен за принятие решения, как обвинительного, так и оправдательного приговора, и поэтому должен полностью разобраться в деле, исследовать все обстоятельства, дать им оценку. Эта деятельность суда не может быть ограничена какими-либо рамками и запретами, так как направлена на выявление тех обстоятельств, какие имели место в действительности. Только при условии, что все обстоятельства дела стали известны суду, мы можем говорить о постановлении законного, обоснованного и справедливого приговора. Для выполнения своей задачи суд должен не только обладать активностью, ему также нельзя навязывать и чью-либо волю. Это вытекает из значимости судебной деятельности. Отправление правосудия должно проходить в обстановке абсолютной независимости судебного органа, эта очевидная для всех позиция не согласуется с положением указанным в п.7 ст.246 УПК РФ.

Следователь формирует обвинительное  заключение, которое утверждается прокурором и передается им в суд. Суд приступает к рассмотрению данного уголовного дела, а затем представитель государственного обвинения (прокурор) заявляет, что  оснований для привлечения подсудимого  к уголовной ответственности  он не находит, и излагает мотивы или  основания вынесения оправдательного  приговора. И суд не вправе, а обязан следовать данным инструкциям. В  этой ситуации он фактически связан волей  государственного обвинителя и поэтому  мы согласны с мнением В.В. Кальницкого, который полагает, что положение закрепленное в п.7 ст. 246 УПК РФ умаляет судебную власть, прерывает правосудие и в конечном итоге не обеспечивает процессуальную независимость суда. Суд поставлен в жесткую зависимость от позиции государственного обвинителя. Такая ситуация невозможна и требует соответствующих изменений. Главенствующее положение суда в уголовном судопроизводстве должно быть обеспечено реальной возможностью судьи принимать решения по своему убеждению, на основании исследования той доказательственной базы, которая была представлена сторонами, и не находиться в зависимости от мнения представителя прокуратуры. Мы не можем согласиться с мнением, что действия суда, направленные на выяснения обстоятельств дела следует расценивать как обвинительные.

Иное решение и иной подход к данному вопросу, нарушает принцип независимости суда и  посягает на свободу внутреннего  убеждения судей, поскольку суд  вынужден вынести решение о прекращении  уголовного преследования даже в  случае несогласия с мотивами отказа государственного обвинителя от обвинения.

Сторонники положения, закрепленного  в ст. 246 УПК РФ, касающегося отказа прокурора от обвинения, чаще всего  пытаются обосновать его с помощью  концепции уголовного иска, которая  обрела «третье дыхание» в российской науке уголовного процесса.

Если рассматривать обвинение  как уголовный иск, а государственного обвинителя как истца, то следует  вывод о том, что отказ прокурора  от обвинения имеет процессуальную природу отказа истца от иска. Следовательно, отказ государственного обвинителя от иска должен повлечь за собой  прекращение уголовного преследования  судом.

Однако даже такое теоретическое  обоснование безусловного прекращения  уголовного преследования судом  в случае отказа государственного обвинителя от иска представляется нелогичным.

Исключительное значение имеет тот факт, что в отдельных  случаях суд безальтернативно связан с позицией обвинения. Даже если суд  пришёл к убеждению о доказанности вины обвиняемого, в случае отказа прокурора  от обвинения, суд обязан прекратить уголовное дело. Часть 7 статьи 246 УПК  РФ гласит: «Если в ходе судебного  разбирательства государственный  обвинитель придет к убеждению, что  представленные доказательства не подтверждают предъявленное подсудимому обвинение, то он отказывается от обвинения и  излагает суду мотивы отказа. Полный или  частичный отказ государственного обвинителя от обвинения в ходе судебного  разбирательства влечет за собой прекращение уголовного дела или уголовного преследования полностью или в соответствующей его части». Таким образом, государственный обвинитель в ходе судебного разбирательства может отказаться от обвинения, изложив суду мотивы этого отказа. Как следует из ч. 7 ст. 246, отказ от обвинения может быть обусловлен недостаточностью представленных доказательств, для вывода о наличии события преступления или виновности подсудимого в его совершении, ошибочностью квалификации содеянного как преступления, наличием обстоятельств, исключающих производство по уголовному делу и продолжение уголовного преследования подсудимого. Требование о приведении мотивов отказа от обвинения обусловлено наличием у суда обязанности указать в определении (постановлении) о прекращении уголовного дела точное основание такого прекращения.