Интеллектуальное богатство

 

Интеллектуальное богатство.

 

В обществе утвердилось представление, будто первостепенное богатство России – природные ископаемые, прежде всего углеводороды. Это заблуждение. Их значимость не вызывает сомнения. Но оно не сравнимо с реальной ценностью интеллектуального потенциала. Его сохранение – проблема, от решения которой зависят судьбы страны. И то, что ей не придают должного значения, не может не вызывать тревоги.

 

Можно по-разному относиться к советскому прошлому. Но вряд ли кто-либо решиться отрицать, что ко второй половине прошлого века население СССР располагало солидным интеллектуальным потенциалом. При всех своих изъянах, он выдерживал сравнение с тем, который сложился в наиболее развитых странах мира. Ходкая в те годы характеристика СССР как «читающей страны» не было примитивным хвастовством. Читали тогда очень много. И не случайно после полета Гагарина в космос в руководящих кругах Соединенных Штатов – страны с высоко развитой образовательной системой – вслух заговорили о необходимости присмотреться к сделанному в этом отношении в СССР. Дескать, откуда столь существенные интеллектуальные результаты.

 

Сумели ли мы сохранить и приумножить это богатство? Было бы несправедливым отрицать значимость интеллектуальных усилий, предпринятых на протяжении истекших двух десятилетий. И все же искренний ответ на поставленный выше вопрос не может не быть негативным. Правда, страна пока еще не опустилась ниже черты, отделяющей развитое от неразвитого общества. Однако ее интеллектуальный потенциал все заметнее снижается. Еще немного и эта черта будет перейдена.

 

Признаки этого налицо. И игнорировать их – вредить самим себе. Начнем с ситуации в сфере образования. Советский Союз второй половины ХХ века слыл страной сплошной грамотности. В чем-то это было преувеличением. Островки неграмотности сохранялись. Тем не менее, в основном данная оценка отвечала действительности. Ныне же статистика фиксирует неграмотность в рядах молодых поколений. И что самое печальное – доля полностью неграмотных проявляет тенденцию к росту.

 

Прежнее школьное образование справедливо критиковали (и критикуют) за ряд изъянов. Тем не менее, оно закладывало неплохие интеллектуальные задатки, которые могли, при желании и умственной работе, превратиться в индивидуальное интеллектуальное богатство. Приобрело широкое распространение среднее образование. Страна продолжала отставать от образовательного уровня, сложившегося, например, в Японии и Соединенных Штатах, где средняя продолжительность обучения стала исчисляться 12 и более годами. Вместе с тем среднее (10-летнее) общее или профессиональное образование, представлявшее собой до Великой отечественной войны редкое исключение, стало после нее своего рода нормой.

 

Теперь же доля молодых людей, получающих среднее образование, не столь велика, как прежде. Этого, правда, нельзя сказать о доле обладателей купленных липовых «аттестатов зрелости».

 

Но главное даже в не в этом. Уровень знаний нынешних выпускников не выдерживает критики – даже самой мягкой. Сейчас он, нередко, сопоставим, в лучшем случае, с тем, который давала раньше начальная школа.

 

Профессура высших учебных заведений, имеющая дело с основной массой абитуриентов, пребывает ныне в перманентном шоке. Нередко ей приходится обучать вновь принятых студентов азам грамотности и счета, приучать их к элементарному чтению хотя бы профессионально необходимой литературы.

 

Вряд ли кому-нибудь придет в голову сравнивать подготовку, которую давали в свое время обычные советские вузы, с образованием, полученным в университетах Гарварда, Оксфорда или Гейдельберга . Но выпускники высших учебных заведений Москвы, Ленинграда или Новосибирска все же могли, без особого «напряга», состязаться с обладателями зарубежных дипломов. Сейчас этого нельзя утверждать – по крайней мере, в той степени, в какой это касается отдельных факультетов и кафедр.

 

Более того. Сложилась невозможная прежде разветвленная система коммерческих псевдоуниверситетов и других псевдовузов, подменяющих процесс обучения процедурой взимания платы, и выдающая дипломы, за которыми стоит не сумма полученных знаний, а сумма выплаченных денег.

 

Общепризнано, что интеллектуальный уровень в решающей степени зависит не только от масштабов и качества полученного образования, но и от степени причастности общества и индивидов к достижениям мировой культуры. С этим последнее время тоже не все благополучно.

 

Невыносимо высокие цены на книги, в том числе на художественную литературу, делает их малодоступными для менее состоятельной молодежи. Дороговизна отпугивает массовые категории читателей от периодики – прежде всего серьезной. Отсюда, например, катастрофическое положение, в котором находятся даже самые солидные литературные журналы. Выходившие некогда миллионными тиражами, они насчитывают ныне всего лишь по несколько тысяч абонентов. Аналогичная судьба постигла и другие – в том числе научные периодические издания и публицистику.

 

Разумеется, распространение Интернета, диски, мобильники, твиттеры и другие технические новшества частично компенсируют падение потребления печатной продукции. Но с точки зрения интеллектуального воздействия такая компенсация, мягко говоря, не совсем полноценна.

 

Незавидно складывается ситуация в музейном деле. Разумеется, музеи мирового класса вроде Пушкинского в Москве или Эрмитажа в Питере сохраняют свои издавна завоеванные позиции. Однако сотни менее известных и не столь крупных пребывают, без преувеличений, в нищете. Некоторые из них, в том числе, безусловно, полезные, находятся на грани ликвидации, поскольку занимаемые ими помещения приглянулись иными, более влиятельным структурам.

 

Когда-то посещение театров было вполне доступно публике с низким достатком. Их галерки регулярно заполнялись студенческой молодежью, заинтересованной и чуткой, от реакции которой зависел успех любой постановки. Все это, однако, в прошлом. Приобрести даже самые дешевые билеты в сколько-нибудь популярный театр может позволить себе лишь человек, получающий заработную плату, превышающую ту, которая обеспечивает средний уровень жизни. Серьезный урон бюджету не очень состоятельного человека наносит сейчас даже визит в кинотеатр.

 

Не способствует поддержанию интеллектуального уровня и содержание того, что выступает ныне под брендом культуры. Ее образовательно-социальная составляющая повсеместно уступила место развлекательству самого низкого пошиба.

 

В 90-е годы ряды литераторов пополнила армия графоманов, не владевших даже основами родной речи. Их усилиями на читающую публику была обрушена волна так называемой «чернухи» Теперь ситуация вроде бы стала меняться к лучшему. Но и в нынешней литературе интеллектуальности, прямо говоря, до неприличия мало.

 

Примерно столько же ее в большинстве театральных постановок и кинофильмов. Впрочем, тех, кто регулярно посещает публичные зрелища сегодня, это не пугает. Их чаще всего интересует не столько интеллектуальное содержание того, что происходит на сцене, сколько возможность продемонстрировать окружающим свой статус, украшения и туалеты.

 

Принято в этой связи поносить, главным образом, телевизионные программы. Они, безусловно, заслуживают критики, в том числе самой жесткой. Но полностью сваливать вину на них тоже не очень верно. Они – всего лишь зеркало, которое более или менее адекватно отражает физиономию нынешней поп-культуры, сменившей в России культуру с большой буквы. Разумеется, настоящая культура полностью не исчезла. Но она оказалась задвинутой на задворки, и доступ к ней для большинства затруднен до предела.

 

Серьезным кровопусканием общественному интеллекту обернулась массовая иммиграция, развернувшаяся в 90-е и продолжавшаяся в первые «нулевые» годы. Судя по статистике, она составила несколько миллионов. Значительную часть их составили молодые, энергичные и, что очень важно, хорошо образованные люди. То, что получили в результате страны, где они обосновались, потеряла Россия.

 

В целом изображение интеллектуального ландшафта, с которым приходится иметь ныне дело, не очень ободряет. Между тем инновационное развитие и сопутствующая ему модернизация нуждаются в интеллектуальном потенциале как неотъемлемом условии создания и «умной экономики», и других, не менее «умных» структур общественного организма. И если мы всерьез хотим достичь поставленных целей, то должны всерьез заняться данной проблемой.

 

Конечно, то, что произошло – произошло. С этим приходится мириться. Важно, однако, уяснить причины, которые привели к полученным результатам. Только в этом случае можно не только покончить с интеллектуальным распадом, но и обратить развитие впять.

 

Вряд ли стоит делать в данной связи упор лишь на отдельные бюджетные недоработки и неадекватные управленческие решения. Свою негативную роль они сыграли. Но главные причины надлежит все же искать глубже. Низовьем некоторые из них.

 

1. В 90-е годы была принята на  вооружение программа развития  страны, навязанная радикальными  либералами. В какой-то степени  она реализуется и ныне. Эта  программа исходила из непомерной абсолютизации рыночных отношений. Предполагалось, что их надлежит, без всяких ограничений, внедрять во все сферы общественной жизни. При этом полностью игнорировалось то, что в современном обществе существуют обширные зоны, в которых рыночные принципы неприменимы или годятся для использования лишь частично. К этим зонам относится и интеллектуальная сфера. Ее коммерциализация, дав, первоначально, незначительный позитивный эффект, должна была неизбежно вызвать, в конечном итоге, глубокую деградацию. Так и, действительно, получилось.

 

2. В общих рамках такого подхода  возобладало представление, что  интеллектуальная сфера может  успешно служить фискальным целям  – подобно производству табачных  изделий или водки. Но и это, в принципе, неверно. Доход казне обычно приносит лишь поп-культура. Настоящая культура, как и образование, – затратные сферы. Другое дело, что эти затраты – не впустую. Опыт ряда зарубежных стран убедительно показал, что отдача на один рубль, инвестируемый в интеллектуальное развитие, в конечном счете, значительно выше, чем при добыче нефти или газа. Надо только правильно инвестировать и уметь ждать, чтобы получить эту отдачу. Поэтому нет ничего бессмысленнее, чем «экономить» на образовании и культуре.

 

3. Негативные последствия коммерциализации интеллектуальной сферы способны смягчаться, если в обществе уменьшается разрыв в материальных условиях существования. Нужно лишь, чтобы большинству населения стали доступны средства, позволяющие приобщится к приемлемому уровню образования и культуры. В таком случае его отсечение от причастности к интеллектуальной сфере станет менее радикальным. Во многих развитых странах упомянутый разрыв, определяемый соотношением доходов 10% наиболее состоятельного и 10% наименее состоятельного населения, составляет от !:5 до 1:3.. У нас, благодаря усилиям радикал-либералов, он возрос по одним данным, до 1:16, а по другим – до 1:25. Естественно, что в этих условиях разрушительные последствия рыночной коммерциализации интеллектуальной сферы проявляются особенно остро.

 

Что же можно (и необходимо) сделать?

Во-первых, осуществить комплекс мер, способных возродить в стране атмосферу позитивного отношения и уважения к интеллекту, знаниям, образованию. Представитель интеллектуального труда должен быть во всех отношениях чтим не в меньшей степени, чем, например, работники государственной службы или успешные бизнесмены.

 

Во-вторых, незамедлительно разработать многолетнюю государственную программу поддержания и стимулирования интеллектуального потенциала. Решить вопросы ее финансового обеспечения с упором уже выявившиеся потребности инновационного развития. Быть может, имеет смысл внимательней присмотреться в этой связи к предложению президента Франции Саркози о выпуске специального займа, средства от которого будут направлены исключительно на образование и иные интеллектуальные нужды.

 

В-третьих, навести минимально необходимый порядок в сфере начального и среднего образования. Безотлагательно созвать Всероссийский съезд учителей, на котором обсудить наиболее острые вопросы работы школы. Отменить недостаточно продуманные и неприемлемые для педагогических коллективов навязанные свыше реформы.

 

В-четвертых, довести до конца процесс реорганизации высшего образования, прежде всего ликвидации коммерческих псевдоуниверситетов и лжевузов. Положить конец принудительной подгонке высших учебных заведений под каноны устаревшей болонской системы и предложить для рассмотрения профессорскими коллективами новую современную систему высшего образования.

 

В-пятых, не вмешиваясь во внутреннее развитие различных сфер культуры, осуществлять в первую очередь финансовую поддержку тех ее направлений, которые несут в себе мощный образовательный и общий интеллектуальный заряд.

 

Разумеется, придумать можно еще немало. Но важнее всего – приступить, наконец, к делу.