Представление
о геополитике (греч. ge – Земля, politike
– искусство управления государством)
существовало уже в античные
времена. Взаимосвязь почвы и
крови, пространства и власти, географии
и политики была отмечена древними учеными;
античные авторы изложили теорию влияния
среды на политическую историю. Считается,
что концепция географического детерминизма
является наиболее древним источником
геополитических знаний. Идеи о влиянии
климата, почв, рек, морей на историю и
человека можно встретить у Гиппократа,
Полибия, Фукидида, Аристотеля, Цицерона
и др.
Следующим
этапом в развитии геополитических
идей стали эпоха Великих географических
открытий и век Просвещения. Французский
ученый Жан Боден (1530–1596) в работе
“Шесть книг о государстве”
(1577) вновь пробудил интерес к концепции
географического детерминизма. Различия
и изменения в государственном устройстве
он объяснял тремя причинами: Божественной
волей, человеческим произволом, влиянием
природы. Главное место он отводил географическим
причинам, особое значение придавая при
этом климату.
Шарль Монтескьё
(1689–1755) в работе “О духе законов”
(1748) сформулировал кредо географического
детерминизма: “Власть климата есть
первейшая власть на земле”5.
Он писал: “Малодушие народов жаркого
климата всегда приводило их к рабству,
между тем как мужество народов холодного
климата сохраняло за ними свободу”6.
Начиная с XIX
столетия пальма первенства в
развитии географического детерминизма
переходит к немецким ученым
– Г.-В.-Ф. Гегелю, К. Риттеру,
А. Гумбольдту. Эти исследователи выступили
с критикой геополитического детерминизма,
подойдя более зрело и взвешенно к интерпретации
природных факторов и их влияния на политическую
историю. Так, Георг Вильгельм Фридрих
Гегель (1770–1831) в специальном разделе
введения к своим лекциям по философии
истории, озаглавленном [c. 15] “Географическая
основа всемирной истории”, подчеркивал:
“Не стоит ни преувеличивать, ни умалять
значения природы; мягкий ионический климат,
конечно, очень способствовал изяществу
поэм Гомера, но один климат не может порождать
Гомеров, да и не всегда порождает их; под
властью турок не появлялось никаких певцов”7.
Континентально-европейская
школа геополитики в конце XIX –
начале XX в. послужила основой геополитики как науки. В трудах
европейских геополитиков этого периода
– Ф. Ратцеля, Р. Челлена, Ф. Науманна и
других были разработаны основные идеи
континентальной школы: теория жизненного
пространства, законы территориальной
экспансии, идея “Срединной Европы”,
концепция континентального блока.
С начала
своего становления континентально-европейская
школа заявила о своей приверженности
идее нации и национального
пространства. Для европейских ученых
пространство обладало культурной
значимостью. Культуроцентризм европейской геополитики
был основан на идее неразрывной связи
веры, почвы и крови.
При всем
разнообразии европейских геополитических
построений центральной для европейской
школы является концепция континентального
блока государств. На разных этапах
она приобретала специфические
конкретно-исторические черты: “страны
оси” (Р. Челлен), “Срединная Европа”
(Ф. Науманн), ось “Берлин – Москва – Токио”
(К. Хаусхофер), “Европа от Дублина до Владивостока”
(Ж. Тириар). На практике концепция континентального
блока в XX в. нашла свое воплощение в Европейском
союзе.
Общепризнано,
что геополитическая мысль в
собственном понимании этого
слова начинается с немецкого
географа Фридриха Ратцеля (1844–1904).
К главным его трудам относятся
“Народоведение” (1886–1888), “Законы
пространственного
роста государства” (1896), “Политическая
география” (1897), “Море как источник могущества
народов” (1900), “Земля и жизнь” (1901–1902),
которые имели большое значение для формирования
немецкой геополитической школы.
В “Политической
географии” Ф. Ратцель сделал
вывод, что государство – это связанный
с землей духовный и моральный [c. 16] организм.
Оно, также как и биологический организм,
возникает, растет и исчезает. А так как
для развития государства необходимы
обширные континентальные территории,
то населяющему государство народу необходимо
научиться переходить от восприятия небольшой
территории к восприятию территории более
обширной.
Ф. Ратцель
выдвинул “основные” законы
экспансии, или пространственного
роста государства:
охват политически ценных мест;
непрерывное
изменение масштаба политических
пространств;
соревнование
с соседними государствами, в
ходе которого государство-победитель
в качестве награды получает
часть территорий проигравших
государств;
рост численности
населения и, как следствие, потребность
в новых землях вне пределов страны.
В следующих
своих трудах Ф. Ратцель довел
количество этих законов до
семи, включив в качестве периферийного
органа государства еще и границу
как признак роста, силы или
слабости и изменений в его организме
и стремления вобрать в себя наиболее
ценные элементы физического окружения:
береговые линии, русла рек, районы, богатые
ресурсами8.
Территориальное
расширение государств Ф. Ратцель
считал “всеобщей, универсальной
тенденцией. Развитие контактов людей, обмен,
торговля – это прелюдия к установлению
политического контроля государства над
новыми колонизируемыми территориями”9.
С учетом этого он ввел в научный оборот
понятия внутренней и внешней колонизации.
Все начинается с внутренней колонизации.
Следующая за ней внешняя колонизация
становится определяющей, и новое пространство,
в которое будет “врастать” численно
растущий народ, явится источником, из
которого он будет черпать новые силы10.
Ф. Ратцель
доказывал, что “борьба за существование… обыкновенно сводится
к борьбе за обладание пространством”11
и географические характеристики государства
являются главными в жизни народов, влияя
на их развитие и определяя ход мировой
[c. 17] истории. Все, что утверждал Ратцель,
относилось в первую очередь к Германии,
ибо все ее основные экономические и политические
проблемы, по его мнению, были связаны
с тесными и несправедливыми государственными
границами, которые служили преградой
для динамического развития страны. Поэтому
“установление соответствия между территорией
и все возрастающим количеством людей”,
считал ученый, является высшей целью
государства14.
Наряду с
этим Ф. Ратцель подчеркивал, что
существуют различные типы народов
и государств – слабые и
сильные, господствующие и подчиненные,
“народы-руководители и народы-исполнители”15.
В немецком народе он, естественно, видел
черты народа-руководителя, за которым
будущее.
Последователь
Ф. Ратцеля профессор истории
и политических наук Гёттеборгского
(1901–1916) и Упсальского (1916–1922) университетов Рудольф Челлен (1864–1922)
в работе “Государство как форма жизни”,
развивая идеи биологического учения
Ратцеля, утверждал, что, как и люди, государства
являются чувствующими и мыслящими существами16.
Известность в Европе и за ее пределами
Челлен получил благодаря разработанной
им философской системе изучения международных
отношений, которую он связывал с “естественными
законами” международной политики, когда
“государства, развиваясь в постоянных
или меняющихся границах, вырастая или
погибая, при любых обстоятельствах сохраняют
определенные личностные черты”17. Он
подчеркивал, что, “подобно политической
науке, геополитика держит в поле своего
зрения единство государства, способствуя
тем самым пониманию его сущности, в то
время как политическая география изучает
земную поверхность [c. 18] в качестве места
обитания человечества в его отношении
к прочим свойствам Земли”18.
В ходе научного
поиска Челлен пришел к выводу,
что, как и в природе, для государства,
включающего в себя географическое
пространство, народ, хозяйство (экономику),
общество и управление, борьба за свое
существование является борьбой за пространство:
“Территория может расширяться посредством
экспансии, сжиматься из-за внешнего давления
и т. п., но в каждый отдельный момент она
определяет собой закон жизненной необходимости,
ограничивающий свободную волю государства
в истории”19.
В австрийском
журнале “Zeitschrift fur die gesamte Staatswissenschaft”
(Журнал общей науки о государстве)
№ 81 за 1925 г. в статье “Рудольф
Челлен и его значение для немецкого учения
о государстве” подчеркивалось, что, в
сущности, геополитика, по Челлену, это
наука “о политике, занимающейся пространством”20.
Научные концепции
Ф. Ратцеля и Р. Челлена вызвали
в Германии поток геополитических
публикаций, которые объединяла основная идея:
государство – сознательный организм,
ведущий борьбу за жизненное пространство.
Развитие геополитической
идеи о расширении жизненного
пространства было продолжено
германским отставным генералом,
профессором географии Карлом
Хаусхофером (1869–1946), который
на базе существовавших теорий создал
научную геополитическую школу и основал
при Мюнхенском университете Институт
геополитики. Вместе с геополитиком Е.
Обстом он в 1924 г. основал “Zeitschrift Geopolitik”
(Журнал геополитики), превратив его в
сотрудничестве с единомышленниками О.
Мауллем, X. Лаутензахом и С. Термером в
центральный орган германской геополитики21.
Опираясь на
идеи Ф. Ратцеля “о государстве
как живом существе”, проходящем,
подобно живому организму, свой
цикл существования от рождения до
смерти, а также на взгляды немецкого философа
О. Шпенглера “о независимых культурах
в [c. 19] истории общества” с их индивидуальными
судьбами и циклами в тысячелетие, К. Хаусхофер
научно обосновал свою теорию биогеографической
сущности границы с ее физическими, биологическими
и антропогеографическими рубежами и
многообразными пограничными зонами с
переходными формами. Его выводы “о чувстве
психологии границы” и о том, что ее проведение
(“интенсивная разработка”) во время
войны выдающимися представителями географии
является положительным решением вопроса
о “ликвидации существующих упущений”22,
были связаны с обоснованием идеи о назревшем
возврате всех германских территорий
и колоний, отнятых согласно грабительскому
Версальскому мирному договору 1919 г. у
побежденной в Первой мировой войне Германии.
Хаусхофер
доказывал, что пограничные рубежи
имеют свою градацию по политической
важности, величине и ценности
пространства, которая настоятельно
требует “политико-географических
форм переноса границ” и их проведения.
Данный тезис должен был обосновать важный
для Германии результат, полученный после
завершения конфликтов и войн конца 30-х
гг. XX в. Лихорадочная деятельность “по
устранению чертополосицы границ” приведет
в дальнейшем к тому, что немцы почти ничего
не потеряют, зато вернут очень многое23.
Вывод К. Хаусхофера
о “пространстве как факторе
силы” был использован гитлеровским
руководством для “пробуждения
храброго народа от спячки”, с
тем чтобы он “справедливым
обновлением границ” смог наконец-то “создать
более устойчивую структуру будущего…
не только в мирное, но и в военное время,
не только пером или карандашом, но и оружием
на Востоке и Западе”24.
К. Хаусхофер
– автор концепции континентального
блока. Блок (или ось) “Берлин –
Москва – Токио” должен был
помочь Германии, заключившей союз с Россией
и Японией, дать достойный ответ стратегии
морских держав. Однако национал-социалистический
гитлеровский режим по-своему ““скорректировал”
хаусхоферовскую идею, создав вместо оси
“Берлин – Москва –Токио” ось “Берлин
– Рим”, а с Токио заключив [c. 20] Антикоминтерновский
пакт, к которому присоединилась Италия.
Школа Хаусхофера считалась самой модной
в послевоенной Германии, а ее основополагающий
тезис о необходимости расширения “жизненного
пространства” стал мощным побудительным
мотивом для подготовки германской нации
к реваншу за поражение в Первой мировой
войне.
К. Хаусхофер
предугадал ориентацию геополитических
устремлений США по линии “Запад
– Восток” и считал, что эта
геополитическая экспансия создает серьезную
угрозу миру, так как может привести к
установлению господства Соединенных
Штатов над миром. Геополитическое будущее
планеты, по Хаусхоферу, будет зависеть
от того, сможет ли англо-американская
экспансия вдоль параллелей подавить
сопротивление восточно-азиатской экспансии
вдоль меридианов.
Важно отметить,
что в первой половине XX в. в
германской геополитике наряду
с националистическим свое развитие
получило и либерально-демократическое
направление, представителями которого
были И. Парч, Ф. Науманн, К. Шмитт
и др. Оно зародилось в период наполеоновского
нашествия, похоронившего Священную Римскую
империю германской нации. Тогда образованная
часть немцев пришла к убеждению, что формирование
будущего политического порядка и будущее
Германии должны зависеть от влияния и
установок не политиков, а интеллектуальной
элиты государства в лице поэтов и писателей,
историков и философов.
Начало формированию
концепции “Срединной Европы”
положил воспевший “битву народов”
под Лейпцигом немецкий поэт
и историк Эрнст Мориц
Арндт (1769–1860). Он определил немецкий народ
как сердце Европы, именно он по праву
самого старого и большого в регионе призван
стать воспитателем других народов. Арндт
подчеркивал: “…страсть нашего народа
(немецкого. – С.Ф.) к чести, власти и величию
– это процесс исторический”25.