Значение понятия «интеллектуальная собственность»

                                     Введение 

      Общее понятие об интеллектуальной собственности означает законные права изобретателя или творца являющиеся результатом его интеллектуальной деятельности в промышленной, научной, литературной и художественной областях. Интеллектуальная собственность - это совокупность исключительных прав личного и имущественного характера на результаты интеллектуальной и в первую очередь творческой деятельности, а также на некоторые иные, приравненные к ним объекты, конкретный перечень которых устанавливается законодательством соответствующей страны с учетом принятых ею международных обязательств.

      Интеллектуальные права - права, признаваемые на результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации). Включают исключительное право, являющееся имущественным правом, а в случаях, предусмотренных настоящим Кодексом, также личные неимущественные права и иные права (право следования, право доступа и другие). (ГК РФ ст.1226)

     Исключительное право - монополия конкретного лица на выполнение действий определенного рода (обычно связанных с тем или иным идеальным объектом), обладающая ценностью именно в силу своего исключительного характера. В большинстве случаев термин "исключительное право" является юридически правильным эквивалентом понятию интеллектуальная собственность.

1. Значение  понятий  «интеллектуальная собственность»,

«интеллектуальные права», «исключительные права» и их соотношение. 
 
        Интеллектуальная собственность неразрывно связана с результатами творческой деятельности людей. В этом понятии соединяются интеллектуальная, творческая деятельность человека и правовая охрана ее результатов государством. Для лица, чей труд воплощен в охраняемом результате, интеллектуальная собственность — это исключительное право, привилегия, предоставляющая ему возможность получить некоторую совокупность материальных и нематериальных благ с помощью продукта своего труда. Для предпринимателя интеллектуальная собственность — часть его имущества, принадлежащие ему нематериальные активы, которые он использует в своей предпринимательской деятельности в целях извлечения прибыли. Для потребителя (физического лица, использующего охраняемый результат интеллектуальной деятельности в целях личного потребления) интеллектуальная собственность представляет собой некоторое нематериальное благо (продукт чужого труда), которое он использует для удовлетворения своих потребностей. Для государства интеллектуальная собственность — совокупность результатов интеллектуальной деятельности и лиц, нуждающихся в правовой охране своих прав на эти результаты. Государство выступает и одним из правообладателей. 
 
      С завершением кодификации российского гражданского законодательства (т.е. с принятием раздела VII, являющегося единственным в части четвертой ГК РФ) не потеряли актуальность проводившиеся ранее дискуссии относительно различных аспектов правового регулирования результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации. 
Следует признать, что часть четвертая ГК РФ изобилует многочисленными спорными, а зачастую и ошибочными положениями, уже сейчас требующими оперативного вмешательства законодателя.

К разряду спорных вопросов можно  отнести такие основополагающие понятия в данной сфере правового  регулирования, как «интеллектуальная  собственность», «исключительные права», «интеллектуальные права». Последнее  из этих понятий впервые закреплено в российском гражданском законодательстве.

Термин «интеллектуальная собственность» использован дважды в единственной статье 1225 ГК РФ («Охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации»). 
В пункте 1 указанной статьи приведен закрытый (исчерпывающий) перечень результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации юридических лиц, товаров, работ, услуг и предприятий, которым предоставляется правовая охрана (интеллектуальной собственности).

Из приведенного выше определения, далекого от совершенства с точки  зрения стилистики и норм русского языка, следует, что законодатель использовал  термин «интеллектуальная собственность» в значении категории права. Ведь комментируемую формулировку со всей очевидностью можно толковать следующим  образом: результатами интеллектуальной деятельности и приравненными к  ним средствами индивидуализации являются те из них, которым предоставляется  правовая охрана в качестве объектов интеллектуальной собственности.

Вместе с тем указанное толкование вступает в явное противоречие с  новой редакцией статьи 128, измененной в результате принятия Федерального закона от 18 декабря 2006 г. N 231-ФЗ «О введении в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации» (далее  — Вводный закон). В этой статье в качестве объектов гражданских прав помимо других объектов указаны охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность). Данная формулировка недвусмысленно подтверждает, что законодатель отождествляет интеллектуальную собственность с результатами интеллектуальной деятельности и средствами индивидуализации.

Указанная позиция российского  законодателя — явная концептуальная ошибка, поскольку интеллектуальная собственность, как это следует  из международного договора, участницей которого является Россия (Конвенция, учреждающая Всемирную организацию  интеллектуальной собственности 1967 г., далее — Конвенция, учреждающая  ВОИС), — это права на результаты интеллектуальной деятельности и средства индивидуализации, а не сами эти  результаты и средства. Так, согласно статье 2 (VIII) Конвенции, учреждающей  ВОИС, интеллектуальная собственность  включает права, относящиеся к литературным, художественным и научным произведениям, изобретениям, промышленным образцам, товарным знакам, а также все другие права, относящиеся к интеллектуальной деятельности в производственной, научной, литературной и художественной областях.

В статье 2 Конвенции, учреждающей  ВОИС, сформулированы определения понятий, используемых в указанной Конвенции, в том числе упоминавшееся выше определение понятия интеллектуальной собственности. Это не простой перечень объектов интеллектуальной собственности, как утверждают некоторые авторы, имеющий рекомендательный характер для Договаривающихся Сторон — участниц Конвенции, учреждающей ВОИС.

В статье 2 (VIII) Конвенции, учреждающей  ВОИС, дано полноценное определение  понятия интеллектуальной собственности, имеющее для Договаривающихся Сторон характер императивной нормы и задающее общемировой стандарт в сфере правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации.

Поэтому российскому законодателю следовало бы, опираясь на конституционный  принцип приоритета норм международного договора Российской Федерации перед  нормами национального законодательства, использовать указанное определение  понятия интеллектуальной собственности  в своей законотворческой деятельности. К сожалению, этого не произошло.

В литературе была высказана точка  зрения, и в настоящее время  разделяемая некоторыми авторами, согласно которой употребление понятия «интеллектуальная  собственность» во многом объясняется  неправильным переводом соответствующего английского термина «property» как «собственность», а не как «имущество».

Однако с такой точкой зрения нельзя согласиться, поскольку согласно статье 20 Конвенция, учреждающая ВОИС, была подписана в единственном экземпляре на английском, испанском, русском и  французском языках, причем каждый текст равно аутентичен (т.е. подлинный).

Иными словами, некорректно говорить о переводе указанного термина с  английского языка на русский  язык, так как вся терминология была согласована до принятия Конвенции, учреждающей ВОИС. Во всяком случае, термины «propriedad» и «propriete» соответственно на испанском и французском языках, используемые в статье 20 Конвенции, учреждающей ВОИС, соответствуют русскому эквиваленту «собственность».

Иногда в литературе встречаются  ссылки на другой универсальный международный  договор — Парижскую конвенцию  по охране промышленной собственности 1883 г. с последующими изменениями  и дополнениями (далее — Парижская  конвенция) как противовес Конвенции, учреждающей ВОИС, в части определения понятия интеллектуальной (промышленной) собственности.

Действительно, в статье 1(2) Парижской  конвенции установлен перечень объектов охраны промышленной собственности (патенты  на изобретения, полезные модели, промышленные образцы, товарные знаки, знаки обслуживания, фирменные наименования и указания происхождения или наименования места происхождения, а также  пресечение недобросовестной конкуренции).

Но это вовсе не означает, что  объекты промышленной собственности  отождествлены в этой норме с  самой промышленной собственностью. По мнению авторитетного комментатора Парижской конвенции Г. Боденхаузена, термин «промышленная собственность» — традиционное, хотя и не совсем четкое выражение, используемое для обозначения ряда исключительных прав, схожих с правами собственности.

Таким образом, универсальные международные  договоры, в которых участвует  Россия, однозначно определяют интеллектуальную (промышленную) собственность через  категорию права, а не объекта  права, как это ошибочно предусмотрел российский законодатель в пункте 1 ст. 1225 ГК РФ.

Как уже отмечалось, в новой редакции статьи 128 ГК РФ интеллектуальная собственность  ошибочно отождествлена с результатами интеллектуальной деятельности и средствами индивидуализации.

Кроме указанного выше, статья 128 имеет  и другие изъяны. Так, в ней упомянуты  только охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним  средства индивидуализации (интеллектуальная собственность) без указания исключительных прав на такие результаты и средства, как это было в прежней редакции статьи.

Справедливости ради следует признать, что и прежняя редакция статьи 128 не была безупречной. Так, в ней  не указывались совместно с результатами интеллектуальной деятельности приравненные к ним средства индивидуализации. Кроме того, прежняя формулировка статьи допускала, учитывая вводные  слова «в том числе», толкование, в соответствии с которым исключительные права входили составной частью в понятие «результаты интеллектуальной деятельности».

Ошибочно исключив из числа объектов гражданских прав исключительные права, законодатель создал довольно шаткую правовую конструкцию, допускающую  оборотоспособность элементов, не считающихся объектами гражданских прав. Иными словами, признаются безобъектные гражданские правоотношения. Более грамотным решением было бы указание исключительных прав наряду с результатами интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации в перечне объектов гражданских прав с исключением из оборота гражданских прав результатов интеллектуальной деятельности и средств индивидуализации.

Такой подход отвечает особенностям объектов интеллектуальной собственности, их нематериальной природе, когда правовая охрана предоставляется результатам  интеллектуальной деятельности и средствам  индивидуализации, а предметом передачи могут быть только исключительные права  на такие результаты и средства.

Чтобы как-то свести концы с концами, законодатель дополнил статью 129 Кодекса  пунктом 4: результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним  средства индивидуализации (ст. 1225) не могут отчуждаться или иными  способами переходить от одного лица к другому. Однако права на такие  результаты и средства, а также  материальные носители, в которых  выражены соответствующие результаты или средства, могут отчуждаться  или иными способами переходить от одного лица к другому в случаях  и в порядке, установленных настоящим  Кодексом.

Исключив из Гражданского кодекса  РФ статью 138, где отождествлялись  исключительные права и интеллектуальная собственность, что также являлось ошибкой (но все же менее грубой), приведшей к эклектическому совмещению двух патентно-правовых теорий (проприетарной и исключительных прав), законодатель принял еще более ущербную норму, в результате чего отождествлены и вовсе несовместимые категории (права и объекты, охраняемые правом).

В связи с вышеизложенным целесообразно  рассмотреть генезис патентно-правовых теорий (в основном проприетарной и исключительных прав), лежащих в основе правовой охраны результатов интеллектуальной деятельности и приравненных к ним средств индивидуализации в Российской Федерации. 
Теоретические разработки не ограничены упомянутыми выше двумя теориями, хотя именно эти теории оказали самое большое влияние на развитие современного авторского и патентного права. Известны и другие теории, в том числе теория интеллектуальных прав, договорная теория, имматериальная теория, персональная теория, возникшие еще в XIX в.

В основе проприетарной теории (зачастую ее называют теорией промышленной, а в более поздние времена — интеллектуальной собственности) лежит мысль о том, что любой труд человека создает собственность, в том числе собственность на изобретения и на другие нематериальные (бестелесные) объекты. Эта теория, исходя из естественно-правового понятия права собственности, отождествляет право автора на продукт его духовного творчества с правом собственности на материальные вещи. Теория нашла широкое применение в законодательстве и судебной практике, в основном в государствах романской правовой системы.

Наряду с понятием «промышленная  собственность» широко применялось  и применяется в настоящее  время понятие «интеллектуальная  собственность», особенно когда речь идет об авторском праве. В последнем случае зачастую применяется термин «литературная и художественная собственность».

Как известно, буржуазные революции  привели к отмене всех феодальных привилегий, в том числе изобретательских. Данное обстоятельство, как это ни парадоксально, оказало прямое воздействие  на рассматриваемую нами проблему. Так, при принятии первого Патентного закона во Франции полностью отказались от терминологии, связанной с исключительными, монопольными правами, которые в  то время отождествлялись с феодальными  пережитками.

Во французской литературе подчеркивается: С. Буфлер, представлявший доклад по поводу патентного закона в Национальном Собрании, «избегал обозначать связь между институтом, который он предлагал создать, и изобретательскими привилегиями Старого режима, одно имя которого стало одиозным».