Образ Великобритании в книге Всеволода Овчинникова «Корни дуба»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 3. Исследование путевого очерка на примере творчества журналиста Всеволода Овчинникова.

 

3.1 Всеволод Владимирович Овчинников, биография и основные темы творчества.

Предметом исследования в нашей работе является книга Всеволода Овчинникова «Корни дуба». Чтобы глубже и точнее понять ее содержание стоит обратиться к самому автору, а точнее проследить его биографию. Прошедший 2011 год был юбилейным годом для журналиста, писателя и востоковеда Всеволода Владимировича Овчинникова – 85 лет жизни и 60 лет творчества. Его перу принадлежит не только бесчисленное количество колонок, репортажей и очерков, но и двадцать книг, за три из которых Овчинников был удостоен Государственной премии СССР.

Всеволод Владимирович родился в 1926 году в Ленинграде. Детство писателя прошло на Фонтанке и в залах Мариинского театра, где пела его крестная Софья Петровна Преображенская. Война началась через две недели после выпускного вечера по окончании седьмого класса.   «Началась блокада, начался массовый голод, от которого особенно пострадали мы, 15-летние мальчишки, в разгар юношеской перестройки организма. Из 24 подростков нашего класса до весны 42-го года дожило лишь семеро...»9 Воспоминания об ужасах войны и блокады Ленинграда позже отразились в книге «Горячий пепел», увидевшей свет в 1986 году.  Осенью 1942 года семью Овчинниковых эвакуировали в село Плетнево Омской области, где юноша с семью классами образования получил первую работу счетовода и экстерном закончил девятый  класс. Как признается сам писатель, эти неполные 10 классов образования в последствие спасли ему жизнь, когда прямо с фронта юношу комиссовали в Ленинградское военное училище.  О знаменательном дне окончания войны Всеволод Владимирович вспоминает так. «Самым знаменательным событием для моего родного города стал первомайский парад 1945 года. Он был в Ленинграде первым с довоенных лет. Когда я стоял в парадном строю на Дворцовой площади, душа буквально взлетала на небеса».

Из-за развившейся близорукости лейтенант Овчинников не мог продолжать военную карьеру и поступил в Военный институт иностранных языков на китайское отделение, что в последствие оказалось поворотным моментов в его судьбе. Когда в 1949 году была провозглашена КНР, китайский язык вдруг стал приоритетным в лингвистике. Курсовая работа Овчинникова «Советская литература в Китае» была опубликована в престижном журнале «Новый мир». В 1950 году в качестве переводчика с китайской делегацией Всеволод Владимирович знакомится с главным редактором «Правды» Леонидом Ильичевым, который берет талантливого молодого человека к себе в штат. Так, Всеволод Овчинников неожиданно становится газетчиком.

Уже через 3 года работы в международном отделе «Правды» Овчинникова отправляют в длительную командировку в Китай. Как говорит сам журналист, «так я стал самым молодым зарубежным корреспондентом не только в "Правде", но и вообще в советских средствах массовой информации. Уехал за рубеж в 27 лет, тогда как обычно в такую командировку посылали людей с уже сложившейся репутацией, как правило, сорокалетних».

Вернувшись через семь лет в СССР, Овчинников начинает интенсивно изучать японский язык и культуру. Трудностям развития этой страны посвящены множество его проблемных очерков. В 1962 году он начинает работать корреспондентом «Правды» в Стране восходящего солнца. Именно эта командировка стала основой одной из лучших книг писателя «Ветки сакуры» («Рассказ о том, что за люди японцы»).

В 1974 году благодаря отличному знанию английского языка Овчинникова отправляют собкором «Правды» в Великобританию. Он ведет собственную колонку с путевыми заметками о нравах и обычаях сложного для понимания английского народа. Творческим отчетом за четырехлетний период пребывания на Туманном Альбионе стала книга «Корни дуба» (Впечатления и размышления об Англии и англичанах).

«Мои книги о японцах и англичанах - сгусток того, что писали об этих народах разные исследователи в разные времена. Читателей привлекает именно их насыщенность»10, - пишет Овчинников.

Кроме японского и английского путешествий Всеволод Овчинников бывал в краткосрочных командировках в США, Никарагуа, Мексики, Индонезии и Индии. Кроме постоянных путевых очерков и заметок в «Правде», а затем «Российской газете» эти поездки породили еще и книгу «Стихия гонки», объединившей серии репортажей из этих стран.

В 1984 году вышел в свет настоящий шедевр творчества Овчинникова – книга «Горячий пепел» («Хроника тайной гонки за обладание атомным оружием»). Построенная на чистой документалистике, повесть больше напоминает захватывающий политический детектив. Как признается сам автор, эта книга стоит особняком в его творчестве, так как она основана не на личных впечатлениях как другие, а на изучении и сопоставлении исторических фактов.

«Сакура и дуб» и «Горячий пепел» были удостоены Государственной премии СССР, но никой пропаганды советского режима и власти в них не найти. Более того, ни одна из этих книг не подвергалась цензуре и редактированию. Свободно говорить о вещах, связанных с международной политикой, писателю помогли две вещи. Во-первых, опыт работы Овчинникова был одним из самых ранних в стране. Редакторы не осмеливались править тексты, понимая, что этой лучше автора никто не знает никто. Во-вторых, компетентность заявлений и рассуждений Овчинникова не вызывала ни малейших сомнений. В творческой автобиографии, напечатанной на страницах «Российской газеты» в 2011 году, Овчинников пишет о своем творческом девизе и истории его появления. «В начале 70-х мне довелось посетить Иран и побывать в Ширазе - легендарном городе роз, соловьев и поэтов. Меня привели на могилу Хафиза. Возле нее всегда сидит седобородый старец с томиком стихов этого персидского поэта.

Нужно положить книгу на надгробную плиту и раскрыть ее наугад, чтобы получить напутствие в жизни. Я проделал это с бьющимся сердцем. И вот что прочел мне старец: "Воспевать красоту звездного неба вправе лишь поэт, постигший законы астрономии". Откровенно говоря, до меня не сразу дошел глубокий смысл напутствия. Выходит, одного литературного таланта недостаточно. Мало заставить читателя увидеть и почувствовать то, что видел и чувствовал автор. Надо постичь подспудную суть событий, надо знать о предмете стократно больше, чем потенциальные читатели.

Осознав это, я по-настоящему понял, почему моя компетентность служила тем коконом, который защищал меня от цензуры в советские времена. Как газетные, так и телевизионные начальники чувствовали, что я знаю о Китае и Японии гораздо больше их. И не решались делать мне замечания, дабы не попасть впросак»11.

Попадая в новую страну, Овчинников писал обо всем: от трудностей приобщения к быту в Лондоне до национально-освободительной борьбы на Дальнем Востоке. Чтобы показать всю полноту картины жизни в стране, не упускал ни единой детали, описывая новый мир от природы до человеческого характера. Он легко вникал в самые острые социальные проблемы Индии и входил в закрытые английские дома. Любознательность, неугомонность и компетентность – вот ключевые слова творчества Всеволода Овчинникова, что подтверждает его  60-летняя работа.

В настоящее время выдающийся журналист Овчинников работает обозревателем в «Российской газете», ведет постоянную колонку «Час с Овчинниковым» в ее приложении «Неделя», а также является почетным членом российско-японского комитета двадцать первого века и экспертом политической сети «Кремль.org».

 

 

3.2 Образ Великобритании в книге Овчинникова «Корни дуба»

Знакомство со всем новым не может не начаться с трудностей, непониманий, неприятий. Так и у русского журналиста, приехавшего жить в далекую Англию, первые приключения начались с  самого утра, стоило ему только зайти в ванную и обнаружить там «умывальник без пробки и душа». Именно с главы с таким названием и начинает свой долгий рассказ о туманном Альбионе Всеволод Овчинников, автор книги «Корни дуба. Впечатления и размышления об Англии и англичанах». Книга построена из серии очерков таким образом, что глава за главой мы все глубже проникаем в саму суть страны, столь далекой от нас географически и морально. Условно все произведения можно разделить на три части: англичане и английский быт, устройство государства, история страны и ее отношений со всем континентальным миром. Всеволод Овчинников строит свою книгу таким образом, что читатель с каждым шагом все больше расширяет свой взгляд на Англию, пока разрозненные картинки не сложатся в мировую панораму. В основе каждого его очерка непременно лежит яркая, говорящая картинка, показывающая то, о чем автор поведет речь дальше. На какую бы тему Овчинников не заговорил в той или иной главе, вначале он всегда переносит читателя на улицы Лондона или Эдинбурга, как будто предоставляя ему право самому удостовериться в подлинности его слов. Именно живая и говорящая образность привлекает читателей в книге «Корни дуба», делает ее отличной от обычного путеводителя или учебника по страноведению. Вторым стимулом взяться за чтение этой книги, как и любого другого произведения Всеволода Овчинникова, является язык авторского повествования. Необычные сравнения, тонкие детали, изысканные метафоры делают чтение приятным, а информацию, заложенную в любом тексте, простой для восприятия и представления.  Предостерегая нас от излишней субъективности, в конце каждой главы автор приводит цитаты известных людей, экспертов из различных изданий, давая читателям шанс сравнить собственное суждение, сложившееся у них по прочтении, с авторитетными мнениями.

При прочтении «Корней дуба» кусочек за кусочком складывается мозаика сложнейшего из образов – картина Великобритании. Так какой он, этот образ?

Лошадь сказала, увидев верблюда:

 

«Какая нелепая лошадь-ублюдок!»

 

Верблюд подумал: «Лошадь разве ты?

 

Ты же просто верблюд недоразвитый…»

 

Первая мысль, утверждаемая опытным журналистом-международником Всеволодом Овчинниковым, - нельзя подходить к чужому народу со своими мерками. Приезжая в другую сторону, не стоит бороться с ее неудобствами, нужно их принять и понять, даже если это неудобство каждый день поджидает тебя в ванной комнате. Изучение другой страны Овчинников сравнивает с изучением иностранного языка: «куда легче запомнить слова, чем осознать, что они могут сочетаться и управляться по совершенно иным, чем у нас, правилам. Грамматический строй родного языка довлеет над нами как единственный, универсальный образец, пока мы не научимся признавать право на существование и за другими. Это в немалой степени относится и к национальному характеру, то есть грамматике жизни того или иного народа, которая труднее всего поддается изучению»12. Национальный характер англичан нельзя даже назвать живучим – он вечен, незыблем и самодостаточен. Он одновременно открыт и легко читаем и загадочен и непонятен чуждому ему восприятию. Великолепные поэты и мистики и зачинатели научно-технической революции, учтивые джентльмены и яростные колонисты-завоеватели, вежливые и радушные садоводы и горделивые снобы. Все это – англичане. Чтобы понять этот самобытный характер нужно…лишь быть англичанином. Тем не менее, Всеволод Овчинников предпринимает хорошую попытку разобраться во всех противоречиях этого феномена и обращает внимание на самого одного незыблемого и постоянного в своих проявлениях обитателя зеленого острова – природу.

«Если бы вам вздумалось вскрыть сердце англичанина, вы обнаружили бы в самой середине его клочок подстриженной лужайки». Никос Казандакис (Греция)

Ландшафты Англии не отличаются сочностью цветов, пейзажами, способными захватить дух, контрастами и рекордами. Здесь маловато крутых ущелий, снежных вершин и лазурных берегов. Все, чем природа этого острова может порадовать глаз, - это изумрудная зелень широких лугов, тяжелый туман, сквозь которое еле продирается холодное солнце, серые зубы острых скалистых берегов. Главное, что дарят такие картины – это спокойствие. Умеренность и недосказанность – вот главные черты английской природы, которые она даровала и народу, который в ней живет. «Природа Англии столь же не склонна к крайностям, как и ее продукт — англичанин. Отсутствие резких контрастов, то есть опять-таки умеренность, — вот ключевая характеристика не только английского ландшафта, но и английского климата», - пишет Овчинников. И действительно, представляя себе Лондон или Ливерпуль невозможно избавиться от навязчивой картины каменистых улиц и дождя. И даже этот дождь не идет бурным ливнем с громовыми раскатами и молниями, а просто моросит день за днем. Идя по улице, ты непременно рассчитываешь насквозь пропитаться этой моросью, как иностранец медленно пропитывается духом английского города. Овчинников утверждает, что в жизнь Англии нельзя прыгнуть как в омут с головой, важно именно почувствовать и пропитаться ею, как дождем. Даже уличная толпа в английском городе – это не толпа, а просто множество отдельных людей. Английская улица с ее многотысячным потоком людей не приспособлена к дружеским встречам, увеселительным прогулкам, шумным мероприятиям. Это просто канал, дорога для человека из пункта А в пункт В. Англичанин идет по ней совершенно отстраненно от других людей, погруженный в свои дела и заботы. И даже если кто-то с кем-то вынужден поговорить, это делается на пониженных тонах, чтобы атмосфера беседы оставалась как можно более интимной, не публичной.   Совсем иное дело – дом англичанина.

Мой дом – моя крепость.

«Дом служит англичанину крепостью, где он может укрыться не только от непрошеных посетителей, но и от надоевших забот. Переступить этот порог значит для англичанина переместиться в совершенно другой мир, абсолютно не связанный с миром его повседневного труда». Отношения этой нации к частной жизни практически священное. Здесь можно встретить огромное количество разнообразных запретов. За ужином непринято говорить о работе. Когда англичанин переступает порог родного дома, его профессия  остается ждать на холодных ступеньках до следующего трудового дня. Автор описывает ситуацию, когда будучи приглашенным в английский дом, он несколько вечеров подряд разговаривал с видным лондонским писателем о собачьих выставках и садовых удобрениях, даже не подозревая, кто перед ним. Звонить домой по рабочим делам считается дозволенным только в самых крайних случаях, а заглянуть в гости к другу без предварительного соглашения означает чуть ли не хамство. «Культ частной жизни, возвеличение домашнего очага — осевые координаты национальной психологии англичан. Именно «домоцентризм» часто дает ключ к пониманию своеобразных черт их характера».  Например, к отношению к братьям нашим меньшим.

«Страна, где собаки не лают, а дети не плачут, — так хочется порой назвать Англию на основе первых впечатлений».

Англичан часто называют слишком жестоким народом. Трудно согласиться с таким высказыванием, глядя, как типичный лондонец в дождь несет зонт не над своей головой, а над семенящей под его ногами болонкой. «Любовь к собакам и кошкам в Англии давно уже превратилась в некий культ. Когда лондонец называет своего терьера любимым членом семьи, это вовсе не метафора, французских или немецких студентов обычно поражает, что в английских семьях домашние животные явно занимают более высокое положение, чем дети. Это проявляется и в моральном плане (ибо именно собака или кошка служат центром всеобщих забот) и в плане материальном. Девушка с континента, гостящая в лондонской семье ради практики в языке, с удивлением замечает, что если бульдогу или сеттеру дают хороший мясной ужин, то дети, обедающие в школе, получают вечером лишь кусок хлеба с консервированными бобами да чашку чая». Примеры, которые приводит Овчинников, говорят сам за себя. По статистике в год англичанин жертвует в приюты бездомным животным в разы больше денег, чем на помощь бездомным детям.  Проведя небольшой экскурс в историю, Всеволод Владимирович приводит две говорящие даты.

1824 год — создание Королевского  общества по предотвращению жестокости  к животным.

 

1884 год — создание Национального  общества по предотвращению жестокости  к детям.