Фоностилистика

Выявляется три основных функции звукоизобразительных средств. Во-первых, звуки могут аккомпанировать  смысловому содержанию стихотворения, создавая дополнительную эмоциональную  окраску (наиболее частый случай), во-вторых, значение может быть полностью выражено с помощью лексики и синтаксиса, при этом фонетическое значение нейтрализуется и отходит на второй план, в-третьих, в определенных видах поэзии звуки наделены особой эмоционально-суггестивной функцией и могут передавать дополнительные  эмоционально-стилистические  оттенки значения или употребляться в соответствии с определенным авторским замыслом (звукопись, звукоподражания, звуковые повторы). Поэтому при анализе звуковой изобразительности необходимо применять системный подход с учетом взаимодействия различных языковых средств [13, 110].

Исходя из вышесказанного можно сделать вывод что, фоностилистика занимается исключительно устной речью. Фоностилистика всегда исходит из коммуникативного намерения. Фоностилистика книжно-письменной и ораторской речи, в отличие от фоностилистики фолькклерной речи, предстает как фоностилистика произносимого текста. В качестве центральной для фоностилистического изучения текста выдвигается проблема композиции, так или иначе подчиняющая себе проблематику связности и цельности речевого произведения.

Глава 2. Примеры звукоизобразительных явлений в языке и тексте

2.1. Повтор как звукоизобразительное явление языка и текста

Повтор можно считать центральным средством речеобразования, едва ли не основным проявлением «аналогизирующей» сущности языковой формы как таковой, а отдельные случаи повторения – манифестацией основных форм существования языковой материи. Рассматриваемая в этом аспекте, повторяемость обусловлена самой коммуникативно-диалогической природой языка. Пользоваться языком и создавать новые знаки уже означает повторять ранее произведенное, благодаря чему и новое речение, и ответная реплика строятся обычно как повторение-трансформация начальной, исходной, взятой за модель-образец (что в аспекте парадигматики наиболее ярко сказывается в словообразовательной мотивации, а в плане синтагматики – в вопросно-ответных схемах) [34, 157].

Возникновение языка, отраженное в  механизмах аналогии и рудиментарно запечатленное в детской эхолалии, закономерно представляется как  процесс повторения форм в режиме диалога-передразнивания – поначалу эхообразного, а затем и модифицирующего подражания, когда всякий раз за прежней формой ощущается новый, индивидуализированный смысл. Повтор лежит в основе всех мотивационных отношений в языке, обеспечивая непроизвольность языкового знака [21, 73].

Основные причины повторяемости:

• направленность языка к диалогу, одновременно и уточняющему и модифицирующему инвариантное в языке и культуре;
• (равно как и следствие) собственно системная организация языка;
• законы экономии речевых средств;
• асимметрия языкового знака.

Форма – это то, что, будучи относительно стабильным, независимым от времени, контекста, благодаря повторяемости вместе с тем существует как явление временное, пластическое. Редупликативные реакции на форму-прецедент оказываются бесконечно изменчивыми, индивидуальными и в конечном счете всегда передающими уникальную ситуацию времени, места и лица. Режим повторения и варьирования знака в коммуникации неразрывно связан с внутриречевым, внутритекстовым повторением и варьированием единиц, где повтору придается статус текстообразующего вторично-предицирующего средства. Взгляд на языковую форму со стороны феномена повторения и повторяемости позволяет, в свою очередь, обратить внимание по крайне мере на пять ее базовых и взаимосвязанных свойств, обусловленных механизмами повтора, которые в дальнейшем конкретизируются применительно к строению и роли звукового повтора в языке и тексте [22, 6]:

• Форма ощутима там, где один отрезок речи заставляет «вырвать» из контекста предшествующий, похожий или не похожий на него. Форма то, что членимо, «диакритично». Форма дискретна.
• Форма превращает сочетание дискретного в такое единство, где главное – способ и порядок соединения. Следовательно, форма конфигуративна.
• Форма возможна лишь там, где есть неравномерность, неравнозначность и сопоставимость неравнозначностей. Поэтому форма в языке, в самом широком смысле, строится по волновому принципу. При этом каждое из сопоставимых единств должно иметь свой центр, костяк, стрежень. Целостность в языке непрерывна и монокульминативна. Форма просодична.
• Форма возникает там, где однажды употребленное появляется в новом контексте, в новом обличье, преодолевая «однократность», моментальность, мертвящее одиночество человека и вещи. Поэтому форма есть варьируемость. Форма пластична.

Уникальное, личное как  предмет выражения в поэтическом тексте возможно потому, что «момент существования» выражен как переживаемое движение, переход, всегда вместе с тем обращенный к ранее пережитому. Прежде всего, это отражается в механизмах актуального синтаксиса и интегрированного со слогом звукового повтора, главными инструментами, которых являются переакцентуация и конфигурирующая перестановка (инверсия). Предположительно, эти средства также могут считаться и наиболее адекватными способами «выведения» внутреннеречевого, эмбрионально-речевого на уровень речи. Контурные средства текста, вероятно, наиболее чувствительны к формам внутреннеречевого предицирующего представления смысла, и особую роль здесь может играть звуковой силлабифицированный повтор [35, 79].

Тогда как фонема и  фонетический признак – прежде всего «строительный материал», слог – это и принцип организации, и простейшее речевое произведение. Слог – воплощенная, чистая позиционность. Слог как принцип задает тон не только комбинаторике фонем, но и в сжатом виде содержит в себе правила для соединения слов в составе синтаксических целых, высказываний, и для построения текста. Поэтому повтор в речи (как изоморфное отражение слогообразования) – это явление далеко не чисто количественное, но позиционное, композиционное [23, 51].

Текст и слог – диаметрально разведенные, но и в определенном смысле симметричные языковые сущности. Текст, представленный как воплощение принципа повторяемости, в частности соотнесения простейших пластических форм, – либо «нанизывающая», либо «сплетенная» речь, продукт взаимодействия параплазма и метаплазма, борьбы эхообразного (подражающего, иконичного) и «перевернутого» (символизирующего и диалогически преображающего) повторений [25, 120].

Многоконсонантный слог, утверждая  неизбежную, органическую «привязанность»  согласных к гласной, способен восприниматься как многослойная структура – интегрированная, синтезированная совокупность элементарных, одноконсонантных слогообразных единств (CCV=CV+CV). Если рассматривать текст как непрерывность, его ядерным, простейшим психологическим и конструктивным звеном является консонантновокалическое сочетание типа CV. Структура CCV окажется сплоченной совместным «устремлением» обоих согласных к следующему гласному и составит условно сильное силлабическое единство. В то же время структура VC предстает условно слабым звеном силлабической цепи, где согласный всегда готов «изменить» предшествующему гласному ради последующего, а само звено готово разорваться. Гипотеза, предлагаемая в работе для анализа звуковой композиции текста, состоит в том, что звуковые повторения обладают способностью влиять на силу и слабость слоговых объединений, образовывать дополнительные силлабические спайки и разрывы, перераспределять степень сплоченности сегментных единиц в составе суперсегментных, перестраивать восприятие звукового потока [24, 79].

2.2. Анализ современной ораторской речи политических деятелей Великобритании

Функция воздействия  в речи является одной из  основных. Человек говорит для того, чтобы воздействовать, если не непосредственно на поведение, то на мысль или чувства, на сознание других людей. Целью речевого воздействия является определенная организация деятельности человека – объекта воздействия. Когда говорящий воздействует непосредственно на смысловое поле реципиента, то происходит воздействие через убеждение. Именно поэтому мы рассмотрим воздействие речь британских политиков [29, 371].

Целью данного практического исследования является выявление совокупности просодических характеристик речей современных британских политиков, соответствующих требованиям риторики. Данное исследование посвящено также выявлению модификации просодии в зависимости от социально-личностных характеристик говорящего и условий коммуникации.

Анализируемые речи комментируют войну в Ираке (2003 - 2007). Лейтмотивом  данных речей является призыв прекратить эту войну. Политики (Тони Блэер и Джон Мэйджор) останавливаются на причинах данного военного конфликта, призывают к борьбе с терроризмом.

В данной ситуации у Диктора B в начале речи доминирует постепенно нисходящая шкала (68 %) в сочетании с нисходящим средним (30 %) и низким (8 %) тоном. При этом определенное наличие шкал со специальным подъемом (27 %) в сочетании с высоким нисходящим тоном (18 %) или низким восходящим тоном (25 %) (см. табл. 1).

В середине речи частотность  нисходящей шкалы падает до 48 %. Несмотря на это, нисходящий контур шкалы в сочетании с нисходящими тонами (42 %), продолжает доминировать. Вместе с тем, частотность употребления ровной шкалы в этой композиционной части речи увеличивается до 39 %. Она реализуется в сочетании с восходящими тонами (низким и средним) (21 %), а также с ровным тоном (17 %).

Таблица 1.

Терминальные  тоны и шкалы на разных композиционных участках речи Диктора B

Частотность шкалы со специальным подъемом падает (4 %), в  то время как появляется восходящая шкала (9 %) в сочетании с низким восходящим тоном, что придает речи оттенок уверенности и покровительственности. Возрастает частотность сложных тонов (20 %) – нисходяще-восходящего и восходяще-нисходящего.

Конец речи становится наиболее торжественным за счет увеличения частотности ровного тона до 31 % в сочетании с ровной шкалой (30 %). В конце речи отмечается также наличие восходящей шкалы (15 %) в сочетании с восходящим тоном (12 %). Частотность сложных терминальных тонов по сравнению с серединой речи падает до 11 %.

Это, скорее всего, объясняется  тем, что эмфатическую и выделительную функцию в данной части речи также выполняет высокий нисходящий тон (18 %), который сочетается с нисходящей шкалой со специальным подъемом (17 %) [36, 92].

В финальной части  речи наблюдается преобладание постепенно нисходящей шкалы (47 %) и доминирование  низкого (23 %), и высокого (16 %) нисходящих тонов. Средний нисходящий тон имеет низкую частотность в этой части речи – 6 %.

Восходящий тон теряет свои позиции в этой части публичной  речи. Теперь частотность его употребления составляет лишь 12 % (против 27 % в начале и середине). В таблице 1 приведен процентный состав терминальных тонов и шкал в среднем по Диктору B на всех композиционных участках речи.

Рассмотрим мелодическое оформление политических ярлыков. Следует  отметить, что в данном исследовании под политическими ярлыками понимаются слова, выражения или словосочетания, которые частично или полностью отражают политическую идею своего времени и используются в речи политиками для формирования общественного политического мнения. Исследователи различают два типа политических ярлыков: базовые и ситуативные. К базовым политическим ярлыкам относятся термины, слова и выражения, прямо или косвенно отражающие национальные идеи. Ситуативные политические ярлыки – это те слова и выражения, которые имеют повышенную частотность и работают на имидж лидера в конкретной речи [31, 18].

В данной ситуации выступление  диктора характеризуется следующими основными терминальными тонами, оформляющими базовые политические ярлыки (war, terrorism, al-Qaida, conflict, troops, peace, struggle) в начале речи: ровный тон (36 %) и нисходящий тон (33 %).

Ситуативные политические ярлыки (conflict, evil, bomb, kill, bloodshed, extremists, damage) имеют более яркое мелодическое оформление за счет сложных тонов (37 %).

Согласно данным, имеющимся в  исследованиях по вопросам фонетики, именно эти тоны придают словам определенную степень выразительности и концентрируют на них повышенное внимание слушающего [32, 128].