Дети блокадного Ленинграда

В соответствии с постановлением Ленгорсовета и бюро Ленинградского горкома ВКП(б) от 29 апреля 1943 г. 8 685 учащихся с 4-х по 10-е классы на период летних каникул были мобилизованы на прополку, поливку овощей и уборку урожая в совхозах и подсобных хозяйствах Ленинграда и области. В целях лучшей организации труда и отдыха в совхозах и подсобных хозяйствах были созданы лагеря по типу пионерских. Отряд включал несколько звеньев-бригад, которые комплектовались отдельно из мальчиков и девочек. Ответственность за работу лагерей несли директора школ или назначаемые ими лица. Рабочий день и нормы выработки для учащихся 9-10-х классов были установлены наравне с рабочими совхозов и подсобных хозяйств. Для учащихся 4-8-х классов был введен менее напряженный режим рабочего дня. Как и все, начиная рабочий день в 8 часов 40 минут, учащиеся 4-6-х классов заканчивали работу в 11 часов 40 минут, 7-8-х классов - в 13 часов 40 минут. Далее следовал обед и послеобеденный отдых. После чая, в 17 часов, дети снова приступали к работам, которые продолжались до 20 часов. После ужина проводилась военно-физкультурная подготовка, кружковая работа, отрядные и звеньевые мероприятия. В 22 часа 30 минут ребята шли спать.

Оплата труда производилась  сдельно по существовавшим в хозяйстве  тарифам за норму выработки, установленную  для школьников. Для учащихся 4-х  классов она была на 50% ниже, чем  для рабочих хозяйства, 5-6-х классов - на 40%, 7-8-х классов - на 20%. При этом для учителей и школьников, работавших в совхозах и подсобных хозяйствах, применялись все меры поощрения, установленные для работников совхозов. Стоимость питания школьники оплачивали из своего заработка (в зависимости от возраста от 4 до 6 руб. за суточный рацион.

3.4. 1943-1944 учебный  год

В конце сентября учащиеся возвратились с сельскохозяйственных работ, и  с 1 октября начался новый учебный  год. В соответствии с постановлением Ленгорсовета и Ленинградского горкома  ВКП(б) от 3 октября 1943 г. для физически слабых учащихся неполных средних и средних школ, сдавших в школы свои продовольственные карточки, были установлены следующие дневные нормы усиленного питания: 500 г хлеба и 200 г овощей и картофеля. Кроме того, в месяц они получали: крупы и макарон - 2 300 г, мяса - 1 600, жиров - 700, сахара - 800, муки пшеничной - 750, муки картофельной - 300, сухофруктов - 600, чая - 12, кофе - 300, галет из белковых дрожжей - 200, варенья, кефира, суфле - 6 000, молока соево-миндального - 2 000, желе и киселя из соевого молока - 2 000, повидла овощного - 1 000, сметаны казеиновой - 750, молока солодового - 2 000 г. Поскольку большинство ленинградцев имели огороды, дети получали питание и дома. Все эти факторы положительно сказывались на их здоровье и успеваемости, 27 тыс. учеников успешно закончили учебный год. В основном это были учащиеся с 1-го по 7-й классы. Старшеклассников было мало. Во всем городе имелось только 54 класса последних трех лет обучения, где занимались 733 учащихся. [12,с. 8-15]

В школах и жилых домах действовали  водопровод и канализация, было восстановлено  электрическое освещение. Не стало  проблем с дровами. И хотя город  все еще находился в осаде, для детей это был нормальный год с полной учебной программой. После снятия в январе 1944 г. блокады началась реэвакуация населения. Вместе с взрослыми возвращались и дети. Открывались не только новые классы, но и ранее закрытые школы. Было восстановлено всеобщее обязательное обучение, возобновлена работа Дворца пионеров и районных домов пионеров и школьников. Открывались детские библиотеки. С лета 1944 г началось массовое возвращение ленинградцев в родной город. Если осенью 1944 г. к занятиям приступило 90 тыс. школьников, то к началу 1945 г. их было уже более 120 тыс. Для вновь прибывших открывались дежурные классы, вводились вторые смены. Начальные и неполные средние школы преобразовывались в средние, поскольку особенно быстро шел приток учащихся старших классов. К лету 1945 г. в Ленинграде действовали 7 начальных, 102 семилетних и 82 средних школы.

3.5. Ремесленные училища

А.Н. Косыгин в январе - июле 1942 г. занимался организацией снабжения осажденного города и эвакуацией его населения. В связи с массовой смертностью учащихся ремесленных училищ он лично проверил положение с питанием в одном из них. Сохранилось письмо А.Н. Косыгина А.А. Жданову о результатах проверки ремесленного училища №33 от 16 февраля 1942 г. [27]. Учащиеся жаловались на то, что в столовой вместо супа выдавалась жидкая бурда, котлеты весили 35 г вместо положенных 50, сахар воровали, а жиры в течение 4-х дней вообще не отпускались. Контроль администрации училища за столовой отсутствовал, что открывало возможность неограниченного воровства продуктов. В результате ученики оказались на голодном пайке, их состояние ухудшалось. (см.рис.4, приложение 3)

А.Н. Косыгин потребовал установить обязательный контроль за питанием ремесленников со стороны администрации училища, а закладку продуктов в котел производить при обязательном присутствии администрации училища и представителя учащихся. Материалы проверки училища № 33 были направлены А.Н. Косыгиным городскому прокурору. По решению суда директор столовой училища был приговорен к одному году исправительных работ, повар - к двум годам лишения свободы.

В первую голодную зиму в Ленинграде функционировал не один десяток ремесленных  и фабрично-заводских училищ. Радикальные  меры, принятые по улучшению питания  и наведению порядка в училище  № 33, положительно отразились на питании, бытовом обслуживании учащихся и  в других учебных заведениях. [6]

Глава 4.  Подвиг юных жителей.

Весной 1942 года в опустевшие, обезлюдевшие цехи предприятий пришли тысячи детей и подростков. В 12-15 лет они становились станочниками и сборщиками, выпускали автоматы и пулеметы, артиллерийские и реактивные снаряды. Чтобы они могли работать за станками и сборочными верстаками, для них изготавливали деревянные подставки.

Когда в  канун прорыва блокады на предприятия  стали приезжать делегации из фронтовых частей, бывалые солдаты глотали слезы, глядя на рабочие плакатики над рабочими местами мальчишек и девчонок. Там было написано их руками: "Не уйду ,пока не выполню норму!" Вот два примера, защиты и дежурство, работы детей в блокадном городе. Это были не очень хорошие мальчики. Во дворе и в доме их не очень любили, все озорство - выбитые стекла, поврежденные двери, запачканные стены - приписывалось им. Если они играли в лапту, то шум поднимали такой, будто дом горит. А когда ребята стали увлекаться голубями, то управхоз заявил, что он скоро поседеет.

Мальчики  бегали по крыше пятиэтажного дома, как по панели, и ошеломленным жителям  казалось, что они вот-вот рухнут на землю. Старшему из них было тринадцать лет, и прозвище его было "Крокодил". Младшему было одиннадцать, и дразнили его так: "Мячик". Пришла война. Впервые ее недели мы как-то забыли о шумном отряде ребят. Но скоро поняли: - Ребята работают! Да еще как! В ряде случаев без них просто обойтись нельзя. От Крокодила до Мячика, или, говоря точнее, от Коли Кузнецова до Миши Зайцева, все ребята с той же силой увлечения, которой отличались их игры, стали служить делу - серьезному, настоящему делу. Быстрые исполнительные связисты, неутомимые носильщики, - это они снабжала чердаки песком и водой. Но вот наступили страшные дни. Наш район фашисты бомбили с тупой я бессмысленной жестокостью. И бывший управхоз, ныне начальник объекта, опять заявил, что ребята доведут его до седых волос .Не загнать их в бомбоубежище, - жаловался он. - Едва отвернешься - они уже на чердаке. Поговорите с ними! И мы поговорили.- Что я, грудной ребенок, что ли? - сказал нам Крокодил, он же Коля Кузнецов. - Все стоят на своих местах, а нам в нору забираться? Отец с фронта пишет: не бойся ничего.

А я буду трусить? Раз мы не боимся, зачем же вам прятаться? - поддержал его Миша Зайцев. Весь народ защищается, а нам отсиживаться? - продолжал Коля. - Читали: девочка пятнадцати лет затушила четыре зажигательные бомбы? И мальчик вместе с дворником тоже. А мы, значит, не можем? Нас потом спросят: что вы делали? А мы скажем: прятались. Весь народ поднялся, а мы, значит, не народ?- Мы тоже народ. Мы тоже ленинградцы! - поддержал его Миша Зайцев. И с огромным трудом, общими усилиями добились мы лишь того, что ребята дежурят теперь во время тревог не па чердаке, а внизу, под основательными, надежными сводами лестничной клетки. И во дворе и в доме теперь уважают и хвалят ребят. Это настоящие дети Ленинграда, плоть oт плоти, кровь от крови своих отцов и старших братьев. Они говорят: мы - народ.

И это  так и есть; они - народ, они - будущее  народа. В шестнадцать мальчишеских лет. Когда началась войн, Лене Голикову исполнилось пятнадцать лет. В шестнадцать - было это в марте сорок второго года - он стал партизаном. Сначала ему отказывали. Дескать, не можем ребятню набирать. У нас ведь не пионерский отряд... Но что поделаешь с этим пареньком, если он уж пришел в лес? Через месяц - в апреле - во время атаки вражеского гарнизона все увидели, что Леня Голиков храбро дерется. А вскоре поняли, что в разведке он просто незаменим. Однажды в лес пришла женщина и рассказала партизанам, что в деревне Сосницы появилась немецкая воинская часть.

Что это  за часть, каковы ее численность, вооружение, женщина сказать не могла. Командир послал в Сосницы Голикова. Босой, в поношенной рубахе, он как ни в чем не бывало ходил по деревне. Вернувшись, рассказал командиру, что видел пушку. Возле сарая стояла автомашина, на которую грузили ящики со снарядами. У школы Леня увидел несколько легковых машин и мотоциклов. Нетрудно было догадаться, что здесь разместился штаб. В ту же ночь партизаны напали на немецкий гарнизон. Леня Голиков был в группе, наносившей удар по штабу. Автоматной очередью он скосил гитлеровцев, выскочивших из дверей школы, и первым ворвался туда. Три фашиста стреляли через окна. Они не слышали шагов партизана. Двух Леня снял молниеносно. Третий успел броситься на пол и выстрелил в Голикова. Леня метнулся в сторону, упал. Гитлеровец решил, что партизан убит, и поднялся. Короткая очередь навсегда уложила врага. Из ночного налета Леня возвращался с трофеями. Он тащил связку бумаг, захваченных в школе. Над ним даже посмеивались: Не иначе, как в писаря метишь. Гляди, сколько бумаги сгреб. В партизанском штабе Леню похвалили за "бумажные трофеи". Это оказались важные документы. Но особую похвалу он заслужил, когда 13 августа 1942 года принес в отряд большой кожаный портфель .Отряд в это время действовал в районе дороги Псков-Луга. Леня был в разведке: наблюдал за шоссе, запоминал, какой груз везут машины. Вдали показался легковой автомобиль. Леня заметил человека в белом кителе.

Не иначе  как ехал какой-то большой начальник. Под колеса автомашины полетела граната. Взрыв слился с автоматной очередью. Проохав по инерции метров двадцать, автомобиль замер, В глубине машины мелькал белый китель. Пытаясь открыть заклинившуюся при взрыве дверцу, немец бил в нее плечом. Наконец дверца распахнулась. Фашист выскочил из автомобиля и побежал. Голиков бросился следом. Что было сил крикнул:  Немец бежал, размахивая большим портфелем. На ходу обернулся. Увидев в руках врага пистолет, Леня пригнулся. На выстрел ответил' длинной очередью... Подскочил к лежавшему на земле гитлеровцу, схватил портфель. Взгляд скользнул по золотым погонам, полоскам орденских ленточек на кителе. "Важная птица",-подумал Леня. Хотел было захватить с собой китель, но нельзя было терять время, - каждую минуту на дороге могла показаться машина. Он сорвал погоны, - возможно, хоть по ним определят чин этого немца. Погоны, однако, оказались ни к чему. Когда переводчик разобрал бумаги, выяснилось, что портфель принадлежал действительно "важной птице" - генерал-майору инженерных войск Виртцу. Он вез в Лугу секретные документы. Командиру Леня сказал, что в машине был еще и чемодан.

Может быть, принести, а вдруг в нем что-нибудь интересное. Командир улыбнулся:- Думаешь, так он и ждет тебя-на-дороге. - А он не на дороге, - ответил юноша. - Я его в кусты увалок. Разрешите сходить? Вечером в сопровождении двух партизан Голиков пробрался к тому месту, где был перехвачен генерал Виртц. Вернулся Леня мрачный.- Стой! Хальт!- В чемодане одна чепуха: рубашки, халаты... Пригодится только вот это, - и он протянул командиру баночку с солью. Воевал Леня меньше года. Погиб в бою. Но сделал он за это время много - взорвал два железнодорожных и двенадцать шоссейных мостов, сжег три склада, уничтожил девять автомашин с боеприпасами, истребил около восьмидесяти оккупантов. В сорок четвертом году, когда народные мстители вошли в Ленинград, все узнали о Лене Голикове. В газетах появилось полное имя и даже отчество юного партизана. Тем, кто знал мальчика, это показалось странным, непривычным. Леня Голиков и вдруг - Леонид Александрович, но в указах по-другому не пишут. Голикову присвоили звание Героя Советского Союза.

Именно  тогда его впервые назвали  Леонидом Александровичем. А вот новая улица в Ленинграде все-таки называется просто улицей Лени Голикова.

Среди обвинительных  документов, представленных на Нюрнбергском процессе, была маленькая записная книжка ленинградской школьницы  Тани Савичевой. В ней всего девять страниц. Из них на шести – даты. И за каждой - смерть. Шесть страниц - шесть смертей. Больше ничего, кроме сжатых лаконичных записей: "28 декабря 1941 года. Женя умерла... Бабушка умерла 25 января 1942-го, 17 марта -Лека умер, дядя Вася умер 13 апреля. 10 мая-дядя Леша. мама - 15 мая". А дальше - без даты: "Савичевы умерли. Умерли все. Осталась одна Таня". И так искренне и сжато поведала людям о войне, принесшей столько горя и страданий ей и ее близким, двенадцатилетняя девочка, что и сегодня перед этими строчками, старательно выведенными детской рукой, останавливаются потрясенные люди разных возрастов и национальностей, вглядываются в простые и страшные слова. Дневник сегодня выставлен в Музее истории Ленинграда, а его копия в витрине одного из павильонов Пискаревского мемориального кладбища. Не удалось спасти и Таню. Даже после того, как ее вывезли из блокадного города, истощенная голодом и страданиями девочка уже не смогла подняться. Трагедия этой семьи типична для блокадного Ленинграда: сколько погибло от голода людей, сколько вымерло семей.

Главным подвигом юных жителей города была учеба. Тридцать девять ленинградских школ работали без перерыва даже в самые тяжёлые зимние дни. Это было невероятно трудно из-за морозов и голода. Вот что было написано в отчете одной из таких школ - 251 - й Октябрьского района: "Из двухсот двадцати учащихся пришедших в школу третьего ноября ,систематически продолжали занятия 55 .Это одна четвёртая часть .Недостаток питания сказывался на всех. В декабре - январе умерло одиннадцать мальчиков.  Остальные мальчики лежали и не могли посещать школу. Остались только девочки, но и те еле ходили" Но учеба шла. Шла и пионерская работа. В том числе сбор подарков - папирос, мыла, карандашей, блокнотов для бойцов Ленинградского фронта.