Екатерина II

(1729-1796)

 

"Я никогда ничего не предпринимала,  не будучи глубоко убеждена, что  то, что я делаю, согласно с  благом моего государства: это  государство сделало для меня  бесконечно много; и я считала,  что всех моих личных способностей, непрестанно направленных ко благу этого государства, к его процветанию и к его высшим интересам, едва может хватить, чтобы отблагодарить его" - так писала императрица Екатерина II о себе и о России, - стране, в которой она прожила более полувека и которая стала для неё настоящей родиной.

 

 ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ БУДУЩЕЙ  ИМПЕРАТРИЦЫ

 

 Екатерина II, до брака принцесса  София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская, родилась 21 апреля 1729 г. в немецком  городе Штеттине. Её отец принц  Христиан Август Ангальт-Цербстский  состоял на прусской службе и был комендантом, а потом губернатором Штеттина; мать - принцесса Иоганна Елизавета - происходила из старинного Гольштейн-Готторпского герцогского дома.

 

 Родители девочки не были  счастливы в браке и нередко  проводили время порознь. Отец  вместе с армией уезжал воевать против Швеции и Франции на землях Нидерландов, Северной Германии и Италии. Мать отправлялась в гости к многочисленной влиятельной родне, иногда вместе с дочерью. В раннем детстве принцесса София побывала в городах Брауншвейге, Цербсте, Гамбурге, Киле и Берлине. Из событий тех лет ей запомнилась встреча со старым священником, который, посмотрев на Софию, сказал её матери: "Вашу дочь ожидает великое будущее. Я вижу на лбу её три короны".

 

 Принцесса Иоганна недоверчиво  посмотрела на своего собеседника и, почему-то рассердившись на дочь, отослала ее заниматься рукоделием.

 

 Другая важная встреча произошла,  когда Софии было уже десять  лет: ее познакомили с мальчиком  по имени Пётр Ульрих. Старше  её на год, он был таким  худым и длинноногим, что  походил на кузнечика. Одетый как взрослый в парик и военный мундир, мальчик постоянно вздрагивал и с опаской поглядывал на своего воспитателя.

 

 Мать рассказала ей, что Пётр  Ульрих, претендент на престолы  России и Швеции, обладатель наследственных  прав на Шлезвиг-Гольштейн, приходится ей троюродным братом. Принц - сирота, и попечение о нём вверено случайным людям, которые грубо и жестоко обходятся с ним. София, которая сама не была избалована вниманием и заботой родителей, искренне пожалела его.

 

 Прошло несколько лет, и мать Софии вновь заговорила с ней о странном мальчике по имени Пётр Ульрих. За это время его тётка Елизавета стала русской императрицей. Она вызвала племянника в Россию и объявила своим наследником под именем Петра Фёдоровича. Теперь юноше подыскивали невесту среди дочерей и сестёр европейских герцогов и принцев. Выбор был велик, но приглашение прибыть в Россию на смотрины получила одна София Августа Фредерика Ангальт-Цербстская. Отчасти - благодаря романтическим воспоминаниям Елизаветы Петровны о своём умершем женихе Карле Августе Голштинском (принцесса София приходилась ему родной племянницей), отчасти же - вследствие интриг принцессы Иоганны.

 

 До российской границы София  и её мать ехали в сопровождении  нескольких слуг, сохраняя строгое  инкогнито. На территории России их встретила пышная и многочисленная свита, доставившая дорогие подарки от императрицы.

 

 В Петербурге София предстала  перед императрицей. Елизавета увидела  совсем юную девушку - высокую  и стройную, с длинными темно-каштановыми волосами, белоснежной, чуть тронутой нежным румянцем кожей и большими карими глазами. По-детски непосредственная, живая и весёлая, она умела вести светскую беседу по-немецки и по-французски, рисовала и изящно танцевала, словом, была вполне достойной невестой для наследника престола.

 

 Елизавете Петровне понравилась  принцесса София, но не понравилась  её мать, принцесса Иоганна. Поэтому  первую она распорядилась "наставлять  в православной вере" и обучать  русскому языку, а вторую выслала  из России за участие в политических интригах.

 

 Принцесса поначалу огорчилась  отъезду матери, однако та была  всегда весьма строга с Софией, нередко вмешивалась в её личную  жизнь и стремилась подчинить  своему влиянию весь образ  мыслей девушки. Избавление от  столь тяжкой опеки быстро примирило принцессу с отъездом близкого человека. Выйдя из-под влияния матери, София по-иному взглянула на мир, в котором теперь жила.

 

 Ошеломляли воображение необъятные  просторы России, удивляли смирение  и безграничная покорность народа, роскошь и великолепие придворного общества. Девушке грезилось счастье, казалось, что сбывается услышанное в детстве предсказание старика - священника.

 

 С необычайным упорством  она учит слова и правила  грамматики русского языка. Не  довольствуясь часами занятий  с учителем, она встаёт по ночам и повторяет пройденное. Да с таким увлечением, что забывает надеть туфли и ходит босиком по холодному полу комнаты. О стараниях и успехах Софии доложили императрице. Елизавета, заявив, что принцесса и так "слишком умна", приказала прекратить её обучение.

 

 Очень скоро юная София  испытала на себе переменчивый  нрав императрицы, неуравновешенность  жениха, пренебрежение и коварство  окружающих. В 1745г. состоялась  её свадьба с Петром Фёдоровичем,  накануне которой она приняла  православие и получила новое имя. Отныне Софию стали величать великой княгиней Екатериной Алексеевной. Но счастья и уверенности в будущем у неё не было. Много огорчений и страданий причиняли Екатерине отношения с мужем. Пётр Фёдорович с младенчества рассматривался в Европе как наследник нескольких корон. Он рано потерял отца, и его воспитанием занимались придворные, принадлежавшие к противоборствующим политическим партиям. В результате характер Петра Фёдоровича был исковеркан претензиями и интригами окружающих. Екатерина называла в своих записках нрав супруга "упрямым и вспыльчивым". Оба - и муж и жена - были властолюбивы; столкновения между ними бывали часты и нередко приводили к ссорам.

 

 Императрица смотрела на  Екатерину с подозрением. Великой  княгине, день и ночь окруженной доносчиками и соглядатаями, приходилось тщательно контролировать все свои слова и поступки. Узнав о смерти отца, она даже не могла вволю погоревать. Ее печаль, слезы раздражали Елизавету Петровну, которая суеверно боялась всего, что могло напомнить ей о грядущей кончине. Екатерине было объявлено, что отец её не столь знатен, чтобы о нём долго плакать.

 

 Положение великой княгини  не изменилось и после того, как у нес родился долгожданный  сын-наследник Павел, а потом  и дочь. Детей немедленно забрала под свою опеку императрица, полагая, что лишь она сможет воспитать их разумно и достойно. Родителям редко удавалось узнавать, как растут их дети, и ещё реже - видеть их.

 

 Казалось, судьба посмеялась  над Екатериной: поманила её блеском  российской короны, но подарила больше тягот и огорчений, чем удовольствий и власти. Но сила характера ("закал души", как говорила будущая императрица) позволила ей не теряться в самые трудные периоды жизни. Екатерина много читала в те годы. Сначала она увлекалась модными романами, но её пытливый ум требовал большего, и она открыла для себя книги совершенно иного содержания. Это были сочинения французских просветителей - Вольтера, Монтескье, Д'Аламбера, труды историков, естествоиспытателей, экономистов, правоведов, философов и филологов. Екатерина размышляла, сравнивала прочитанное с российской действительностью, делала выписки, вела дневник, в который заносила свои мысли.

 

 В дневнике великой княгини  появились теперь такие фразы: "Свобода - душа всех вещей;  без тебя всё мертво". Недаром императрица подозревала Екатерину в крамоле. Великая княгиня записывала в дневник идеи, воспринятые ею из сочинений французских философов-просветителей и сдобренные недюжинным честолюбием:

 

"Хочу повиновения законам,  а не рабов; 

 

 власть без народного доверия ничего не значит для того, кто хочет быть любимым и славным;

 

 снисхождение, примирительный  дух государя сделают более,  чем миллионы законов, а политическая  свобода даст душу всему. Часто лучше внушать преобразования, чем их предписывать;

 

 лучше подсказывать, чем указывать".

 

 Екатерина говорила, что у  нес душа республиканца, что  она могла бы жить в Афинах  и Спарте. Но вокруг была Россия, где, по словам одного из  современников будущей императрицы,  даже в столице улицы вымощены  невежеством "аршина в три толщиной".

 

 И всё же Екатерина успела  привыкнуть к этой стране и  стремилась полюбить её. Овладев  русским языком, она читала летописи, древние своды законов, жизнеописания  великих князей, царей и отцов  Церкви. Не довольствуясь чтением, она расспрашивала окружающих, ещё помнивших мятежную вольницу стрельцов времён правительницы Софьи, царствование Петра I, который дыбой, кнутом и топором переделывал Россию. Ей рассказывали о суровой царице Анне Иоанновне и, наконец, о восшествии на престол и правлении Елизаветы Петровны.

 

 Под впечатлением от всего  прочитанного и услышанного Екатерине  думалось, что страна может стать  могучей и богатой только в  руках мудрого и просвещенного  государя. И она мечтала взять  на себя эту роль. О своем  стремлении к власти она писала:

 

"Я желаю только добра стране, куда Бог меня привёл; слава  страны составляет мою собственную".

 

 Пока это были всего лишь  мечты, но Екатерина с присущими  ей настойчивостью и трудолюбием  принялась за их осуществление.

 

 В сравнении с капризной, стареющей императрицей, слабовольным и непредсказуемым в поступках Петром Федоровичем Екатерина много выигрывала во мнении большинства придворных. Да и иностранные дипломаты отдавали должное великой княгине. За годы, проведенные при дворе, она научилась справляться со своими чувствами и пылким темпераментом, всегда выглядела спокойной и доброжелательной, простой и обходительной.

 

 Медленно, но упорно она завоевывала  и навсегда привязывала к себе  сердца окружающих, нередко превращала  ярых недоброжелателей в своих горячих приверженцев. Один из современников Екатерины писал, что "с самого прибытия своего в Петербург великая княгиня всеми своими средствами старалась приобрести всеобщую любовь, и теперь ее не только любят, но и боятся. Многие, которые стоят в лучших отношениях к императрице, не пропускают случая угодить под руку великой княгини".

 

 ВОСШЕСТВИЕ  НА ПРЕСТОЛ

 

 Среди  тех, кто опасался Екатерины,  был и её муж, Пётр Фёдорович.  После смерти императрицы Елизаветы  он стал русским царём Петром III. Венценосных супругов к этому времени почти ничего не связывало, но многое разделяло. До Екатерины доходили слухи, что Пётр хочет избавиться от неё, заточив в монастырь или лишив жизни, а их сына Павла объявить незаконнорождённым. Екатерина знала, сколь круто обходились с постылыми женами российские самодержцы. Но она много лет готовилась взойти на престол и не собиралась уступать его человеку, которого все не любили и "в голос без трепета злословили". Летом 1762г. в России был совершен переворот в пользу Екатерины. По словам современника тех событий, Пётр III "позволил свергнуть себя с престола, как ребенок, которого отсылают спать". Его гибель вскоре окончательно освободила Екатерине дорогу к власти.

 

 Вскоре  в манифесте она изложила программу  своего будущего правления. В ней говорилось о "соблюдении православного закона, укреплении и защите отечества, сохранении правосудия, искоренении зла и всяких неправд и утеснений". Когда улеглось радостное возбуждение первых дней царствования, Екатерина поняла, что занять престол - не значит прочно на нём утвердиться. Перед императрицей ежедневно вставали всё новые и новые проблемы. В самом дворце, среди её ближайшего окружения, было много недовольных. Слух о её возможном браке с Григорием Орловым привёл к возникновению заговора и возбудил толки о правах на престол её сына Павла. Объявлялись самозванцы, выдававшие себя за чудом спасшегося от смерти Петра III, а за границей было немало претенденток на русскую корону - "дочерей" и "наследниц" покойной Елизаветы Петровны. До 5 июля 1764г. был жив законный претендент на российский престол - Иоанн VI (Иоанн Антонович).

 

 Очевидец  начала екатерининского правления  писал: "В больших собраниях  при дворе любопытно наблюдать... заботу, с которой императрица  старается понравиться всем, свободу и надоедливость, с какими все толкуют ей о своих делах и о своих мнениях... Значит, сильно же чувствует она свою зависимость, чтобы переносить это".

 

 Екатерина действительно прилагала  все усилия, чтобы не оттолкнуть  как влиятельных, умудрённых жизнью сановников, служивших ещё Елизавете Петровне, так и молодых своих соратников, которые рвались к управлению государством, не имея опыта и знаний. Расположение к тем и другим ей приходилось подкреплять подарками, высокими назначениями и титулами.

 

 Судя по собственным запискам  императрицы, Екатерина понимала  невозможность претворения в  жизнь своих вольнолюбивых мечтаний: они не будут поняты дворянством,  которое с возмущением отвергнет  их, и тогда судьба самой императрицы  будет печальной. С точки зрения государыни, ей предстояла тяжелая, повседневная работа - преобразование общества в духе идей гуманизма и просвещения. Екатерина была намерена пользоваться при этом любыми "обстоятельствами, предложениями и случайностями".

 

 Она прибегла к тактике  воспитания общества в духе Просвещения посредством манифестов и деклараций, провозглашаемых с высоты императорского трона. Одной из первых идей, привнесённых Екатериной в сознание общества, стала мысль о создании "новой породы людей" - просвещённых и гармоничных. И как ни странно, эта утопическая на первый взгляд идея утвердилась в сознании дворянства. Например, забота о сирых и убогих была признана не только обязанностью государства, но и долгом каждого человека. Вольнолюбивые мечтания императрицы далеко не всегда влияли на её практическую государственную деятельность. Во-первых, при всём свободолюбии и пристрастии к республиканским идеалам Екатерина никогда не собиралась ограничивать монаршую власть: она рассчитывала на те огромные возможности, которые предоставляло ей положение самодержицы для проведения в стране реформ.

 

 Желая быть мудрой правительницей, благодетельствующей Россию, императрица  лишь всё более и более "прирастала" к власти, а радикализм намеченных  преобразований всё слабел и  слабел. Во-вторых, искренне стремясь отменить крепостное право, Екатерина совсем не желала рисковать троном из-за возмущения дворянства, которое было бы лишено своего главного богатства - крепостных крестьян. В-третьих, восстание Пугачёва, потрясшее самые основы Российской империи, надолго охладило пыл Екатерины в отношении всякого рода послаблений крестьянам.