Екатерина II

 

 АДМИНИСТРАТИВНАЯ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ

 

 В год вступления Екатерины  на престол вельможа Н. И.  Панин представил ей на рассмотрение  проект учреждения императорского  Совета, в который вошли бы немногие особо доверенные лица, наделённые всей полнотой власти. Императрица под благовидным предлогом отвергла проект, резонно усмотрев в нём реальную возможность превращения страны из самодержавной монархии в государство, управляемое аристократами.

 

 Не удовлетворяла Екатерину  и деятельность сената, который  обладал, по её мнению, избытком  власти и подавлял всякую самостоятельность  подчинённых ему учреждений. Сенат  возник в 1711 г. и на несколько  десятилетий стал высшим органом  государственного управления, подчинённым лишь монарху и закону.

 

 В годы, когда правящая особа  не уделяла достаточно внимания  государственным делам, сенат  получал почти самодержавную  власть. Постепенно императрица  превратила сенат в центральное  административно-судебное учреждение, передав часть его функций иным ведомствам и полностью взяв на себя законодательную инициативу.

 

 Прежде, согласно территориальному  делению России, введённому Петром I, губернии состояли из провинций,  а те - из уездов. При неодинаковой  численности населения с губерний взимался равный налог. Екатерина упразднила провинции, а для губерний и уездов установила определённое количество жителей: по 300-400 тыс. и по 20- 30 тыс. человек соответственно.

 

 С изменением границ прежних  административных территорий возникли новые уездные и губернские центры. Система местной власти была реорганизована. Прежде её представляли губернатор и воевода, которым подчинялся небольшой штат чиновников.

 

 Слабость местной власти  проявлялась в её неспособности  собственными силами подавить антиправительственные выступления. Это убедительно доказали события московского "чумного бунта" 1771 г. (широкого выступления, вызванного строгостями карантина), а особенно восстание Пугачёва. Теперь в распоряжении центральной власти находились многочисленные административные учреждения, любое вооружённое выступление встретило бы скорый и жестокий отпор.

 

 Впервые в России появился  суд, отделённый от исполнительной  власти, хотя и зависимый от  неё. Деятельность новых органов  приобрела черты самоуправления, так как в ней принимали участие местные жители.

 

 Новые суды были выборными.  Отдельно избирались суды для  дворян, городского населения и  для тех крестьян, которые не  находились в крепостной зависимости  (крепостных судил в основном  сам помещик). Роль первой скрипки в этой новой судебной системе принадлежала помещикам.

 

 Каждые три года все уездные  дворяне должны были съезжаться  в центральный город уезда,  чтобы выбирать из своей среды  местную администрацию - предводителя  дворянства, капитана-исправника, заседателей в суды, палаты и другие учреждения. В результате дворяне каждого уезда образовали сплочённое общество, через своих представителей влиявшее на управление делами уезда.

 

 Судебная реформа отнюдь  не означала ослабления мощной  и разветвлённой системы центрального управления: её лишь "разгрузили" от мелких текущих дел, дав сословиям (дворянам, мещанам, крестьянам) права решать их самостоятельно.

 

 В 1785 г. Екатерина обнародовала  Жалованную грамоту дворянству  и в ней подтвердила все  его права, полученные от прежних государей, наделив новыми. Отныне дворянин мог лишиться своего звания только по решению суда. Он освобождался от податей и телесных наказаний, владел как неотъемлемой собственностью всем, что находилось в его имении, окончательно избавлялся от обязательной прежде государственной службы.

 

 Данные дворянству привилегии  способствовали дальнейшему закрепощению  крестьян, ограничению их прав  и усилению над ними господства  помещиков.

 

 Какие бы свободолюбивые  идеи ни исповедовала Екатерина, как бы ни было велико её желание искоренить в России "крепостное рабство", пойти на радикальные меры она не решалась.

 

 Императрица понимала, что тем  самым противопоставит себя опоре  трона - дворянству, не готовому  поступиться собственными привилегиями. Она пыталась действовать окольными путями и предложила членам российского Вольного экономического общества публично обсудить положение крестьян, надеясь заставить своих подданных хотя бы осознать политическую опасность и аморальность крепостного права.

 

 Ею предпринимались и более решительные меры. Екатерина запретила свободным людям и отпущенным на волю крестьянам вновь вступать в крепостную зависимость. По её распоряжению для вновь учреждённых городов правительство выкупало крепостных крестьян и обращало их в горожан.

 

 Дети крепостных, принятые на  государственное попечение в  воспитательные дома, становились  свободными. Екатерина готовила  указ, согласно которому дети  крепостных, родившиеся после 1785 г., считались вольными.

 

 Мечтала она осуществить  и другой проект - он привёл бы к постепенному освобождению крестьян при переходе имений из одних рук в другие.

 

 Императрица не раз повторяла:

 

"Что бы я ни делала для  России, это будет только капля  в море... но после меня будут  следовать моим началам и докончат недоделанное".

 

 Ей самой также пришлось "доделывать" многое из того, что не смогли  исполнить её предшественники,  в частности, во внешней политике.

 

 В НАЗИДАНИЕ ВСЕМ ПРОЧИМ...

 

 Екатерину II всегда чрезвычайно  заботила зашита престола от  любых посягательств. В её царствование раскрывалось множество заговоров - в пользу Иоанна Антоновича, цесаревича Павла Петровича, различных Лжепетров и т. д.

 

 Чаше всего заговоры бывали  ложными: дело ограничивалось  неосторожными разговорами. Но  тем не менее по каждому такому случаю Екатерина непременно начинала следствие, и, как правило, сама принимала в нём участие. Умысел против власти, даже если за ним не обнаруживалось никаких антиправительственных действий, по её мнению, обязательно подлежал наказанию.

 

 Виновных обычно присуждали к смертной казни, которую императрица "милостиво" заменяла ссылкой на восточные окраины империи - в Нерчинск или на Камчатку.

 

 Среди политических дел во  времена Екатерины были такие,  приговоры по которым, как считали  многие современники и историки, отличались ничем не оправданной жестокостью. В 1772 г. в Ревельском каземате умер заключённый Андрей Враль, именовали его также и Бродягиным. С приглашённого к нему для исповеди священника взяли клятву, что он под страхом смертной казни никому не расскажет о содержании своего разговора с преступником. Этим узником был Арсений Мацеевич, знаменитый в прошлом архиепископ Ростовский.

 

 Сразу после переворота 1762 г., когда Екатерина ещё не чувствовала  себя уверенно на императорском  троне, она нуждалась в поддержке и со стороны духовенства. Завоевать расположение служителей Церкви молодой монархине не составило труда.

 

 Она отменила указ Петра  III, согласно которому Церковь  лишалась всех своих земель  и крестьян. Императрица вновь  открыла запечатанные при Петре III домовые церкви, запретила постановку неугодных Церкви пьес, усилила цензуру опять-таки в интересах духовенства.

 

 Но уже в начале следующего  года монастырские земли вновь  возвратились в казну. Среди  ропота священнослужителей, которые  чувствовали себя обманутыми, раздался голос, яростно протестующий против ущемления прав Церкви.

 

9 февраля 1763 г. на богослужении  в Ростове архиепископ Арсений  Мацеевич в присутствии всего  городского духовенства при огромном  стечении народа предал анафеме  "похитителей церковных имущества".

 

 Он просил небо "отвратить  хищников от исполнения их  намерений; но если они воспротивятся  тому, то чтоб память их погибла  с шумом и имя их было  истреблено в книге живых". Арсений обращался с гневными  письмами в Синод, заявляя, что любое посягательство на имущество монастырей достойно проклятия Церкви.

 

 Вскоре в речах Арсения  усмотрели "оскорбление Ея  Императорского Величества", "посягательство  на спокойствие подданных". Его  арестовали и препроводили в  Москву. На допросах присутствовала Екатерина. Неистовый архиепископ обратился к ней со столь грозной речью, что она была вынуждена закрыть уши. Арсения лишили сана и заточили в монастырь. Но и там он не успокоился.

 

 Во время повторного следствия  Арсений заявил Екатерине, что ей не стоило бы царствовать, что ей лучше бы ограничиться регентством и т.д. Тогда Арсения расстригли и в глубокой тайне увезли в Ревель, где он содержался как государственный преступник. Его настоящего имени там никто не знал.

 

 Между тем Арсений в пору своего архиепископства не пользовался влиянием в церковных кругах и настоящих приверженцев не имел, т.е. опасности для государства не представлял. Однако Екатерина всегда преследовала тех, кто позволял себе усомниться в законности её правления. Даже при намёке на это.

 

 Известный в последней четверти XVIII в. драматург и поэт Я.  Б. Княжнин, например, разгневал  императрицу своей трагедией  "Вадим Новгородский", написанной  в 1789 г. на исторический сюжет.  В пьесе якобы имелось несколько  мест, которые читатель мог истолковать в неблагоприятном для императрицы смысле. Княжнин так и не дождался постановки этой пьесы: он умер в 1791 г.

 

 Его семья стала бедствовать.  И тогда вдова Княжнина обратилась  к Е.Р.Дашковой, президенту Российской  академии, с просьбой издать последнюю трагедию писателя в пользу его детей.

 

 Пьесу напечатали. Однако Екатерина  распорядилась изъять её из  продажи и библиотек как якобинскую. Впоследствии выяснилось, что царица  даже не читала трагедию. Фаворит  императрицы Платон Зубов, не  любивший Княжнина, выступил толкователем пьесы, и этого оказалось достаточно для опалы писателя и запрещения его произведения.

 

 И всё же самое немотивированное  наказание постигло выдающегося  русского просветителя Н. И.  Новикова.

 

 Давний её оппонент по  журнальной полемике, он легко развенчал миф о "просвещённой монархине", созданный самой императрицей. На страницах новиковских изданий возник другой образ Екатерины: Звезда Севера исчезла, и появилась пожилая дама "нерусского происхождения", "неправильно говорящая... свойств и правил русского языка не знающая", похвалами избалованная, много рассуждающая о человеколюбии, а на деле правящая Россией с помощью "кнута и виселиц".

 

 Есть сведения о том, что  после закрытия новиковского  журнала "Трутень" в 1770 г.  между Екатериной и публицистом возникло кратковременное, но плодотворное сотрудничество. Они оказали друг на друга немалое влияние. Новиков стал издателем императрицы. Он смягчил свою едкую сатиру, а Екатерина на некоторое время прониклась его идеями.

 

 В своих комедиях она высмеивала французоманию и пусть сдержанно, но всё же говорила о бесправном положении российского крестьянства, как, например, в комедии "О времена!". Именно тогда Новиков писал о Екатерине, что она "участвовала в похвальном подвиге исправлять нравы своих единоземцев".

 

 Но вот в конце 80-х гг. в сатирическом рассказе "Седина  в бороду, а бес в ребро"  писатель представляет читателям  свою новую героиню - женщину, "которую морщины и седые  волоса достаточно обезобразили, но искушением беса ей всё  казалось, будто она в 18 лет. Наряды, румяны и белилы занимали всю её голову, она не думала о должностях своих... ей беспрепятственно мечталось, будто молодые мужчины ею пленяются, вздыхают по ней и гоняются везде за нею...". Современники без труда узнавали в этой даме... императрицу.

 

 В ту пору фаворитизм Екатерины  принял чудовищный характер и  буквально разорял казну. Среди  придворных происходила бешеная  борьба за благосклонность императрицы.  Фавориты, возводимые в дворянское  достоинство, получавшие титулы, одариваемые целыми состояниями, менялись с калейдоскопической быстротой.

 

 Недаром Екатерина оставила  после себя государственный долг  в 200 млн. рублей, огромную по  тем временам сумму, значительная  часть которой была связана  с тратами на фаворитов. По  Петербургу ходили зловещие слухи о бесследном исчезновении одних "любимчиков" императрицы и внезапных, не распознаваемых лекарями болезнях других, от которых эти молодые люди вскоре умирали. Тогда же Новиков написал рассказ - "Близ царя, близ смерти".

 

 Конечно, публицистическая деятельность Новикова в немалой степени повинна в страшном повороте его судьбы. Однако только из-за реакции, наступившей в России после Великой французской революции, он не мог стать узником Шлиссельбургской крепости.

 

 Поскольку Новиков являлся главой московских масонов, Екатерина обвинила его в принадлежности к тайным политическим обществам, хотя и была прекрасно осведомлена о полной невиновности издателя и журналиста. Как обычно, она изучила все материалы следствия, в которых не обнаружилось и намёка на заговор. Говорили, будто бы тяжесть наказания, понесённого Новиковым, была связана с политическим характером связей, существовавших между ним и цесаревичем Павлом Петровичем.

 

 Однако это не подтвердилось.  Издатель лишь снабжал великого князя книгами, которые того интересовали. Но Москва всегда отличалась пропавловскими настроениями. К тому же императрица знала, что её сын получил предложение возглавить московскую масонскую ложу.