И.В.Сталин и его окружение

После смерти Владимира Ильича Ленина Иосиф Виссарионович Сталин принимает самое непосредственное участие в разработке и осуществлении  планов хозяйственного и культурного  строительства, мер по укреплению обороноспособности страны и проведению ленинского внешнеполитического  курса партии и Советского государства.

Велика роль Сталина в  идейно – политическом разгроме троцкизма  и правого оппортунизма, в защите и пропаганде ленинского теоретического наследия.

Ключевое значение в построении социализма в СССР имело свёртывание  нэпа, как не оправдавшей себя меры, форсированная индустриализация, которая  обеспечила экономическую самостоятельность  страны, техническую реконструкцию  всех отраслей народного хозяйства, создание новых производств, которых  ранее в России просто не существовало. Переустройство села на социалистических началах было, пожалуй, самой сложной  задачей революционных преобразований.

«Без крестьян все равно нельзя было сделать  ничего. Но Троцкий не просто за счет крестьян. Суть его не в том, что  он за счет крестьян это предлагал, – он не верил в возможность  союза с крестьянством для  строительства социализма, вот что  главное. За счет крестьян – другого  выхода тогда не было, без крестьян ничего нельзя было сделать. За счет крестьян – все были согласны, потому что  рабочие и так отдавали все, что  у них есть. У буржуазии уже  все отняли. А рабочие находились в очень трудных условиях и  работали хорошо, свой долг выполняли. Буржуазии и помещиков нет, значит, оставалось только от крестьян что-то получить и двигаться дальше. Но суть не в том, что за счет крестьян, а в том, что Троцкий не верил в возможность вместе с крестьянами идти вперед. А мы верили». (Сто сорок бесед с Молотовым: Из дневника Ф. Чуева. М.: ТЕРРА, 1991.- 623с.).

До 1928 года Николай Бухарин  и Иосиф Сталин были не только политическими  союзниками, но и довольно близкими друзьями. «Крупнейшим теоретиком партии»  Бухарин стал, когда в соавторстве  с экономистом Преображенским выпустил книжку «Азбука коммунизма», которая  стала популярным учебником партийной  молодёжи. Сетуя на «чрезвычайную  мягкость» пролетарского суда, Бухарин  теоретически обосновывает необходимость  революционного насилия не только в  отношении классовых врагов, но ив отношении всего человечества: «Пролетарское принуждение во всех формах, начиная от расстрелов и кончая трудовой повинностью, является методом выработки коммунистического человечества из человеческого материала капиталистической эпохи».

Мыслил ли он сам себя в качестве объекта революционного насилия? Вряд ли. Но факт остаётся фактом: главным теоретиком идеологии насилия  был не кто иной, как сам Бухарин. И именно Бухарину (не Ленину и не Сталину), принадлежат слова, сказанные  им сразу же после завоевания власти большевиками: «У нас могут быть только две партии: одна у власти, другая в тюрьме».

1928 года Бухарин совершает  неожиданный визит к своему  давнему непримиримому противнику  Льву Каменеву. Они долго беседуют  и продолжают разговор на следующее  утро. «Лениногвардеец» Бухарин  просит «лениногвардейца» Каменева, который вёл записи во время  беседы, считать её конфиденциальной. «Дрожащим от волнения голосом» (Каменев отмечал это в своих  записях) Бухарин говорил, что  Сталин проводит внутриполитическую  линию, пагубную для дела революции.  Обсуждая с Каменевым возможности  изменений в составе Политбюро,  выдавая желаемое за действительность, Бухарин говорил о «готовности  некоторых его членов (в частности,  Орджоникидзе и Ворошилова) предпочесть  Каменева и Зиновьева Сталину  и Молотову. «Разногласия между  нами и Сталиным во много  раз серьёзнее, чем все наши  разногласия с вами. Он перережет  нам горло». При этом он обронил  многозначительную фразу: «На  этот раз его смещение произойдёт  не через ЦК». Швейцарский коммунист  Жюль Эмбер-Дро вспоминал впоследствии, что приблизительно тогда же  Бухарин признался ему, что  согласился бы даже и на  убийство Сталина.

Каменев, конечно, не зря  стенографировал содержание беседы с Бухариным. Сделав соответствующее  резюме: «Всё это было заискиванием. Я не верю ни единому его слову», Каменев ознакомил с этим сенсационным документом своих единомышленников и вскоре опубликовал его в  троцкистском «Бюллетене оппозиции», издававшемся в Париже.

Сталин никогда ни один вопрос не решал единолично, но всегда – коллегиально. И в конце января – начале февраля 1929 года прошло совместное заседание Политбюро и Президиума Центральной Контрольной Комиссии, где Бухарину, Рыкову и Томскому было предъявлено обвинение в  фракционной деятельности, а те, в свою очередь, выступили с заявлением против Сталина. Тогда И.В. Сталин перешёл  в контратаку: «Как это ни печально, приходится констатировать факт образования  в нашей партии особой группы Бухарина в составе Бухарина, Томского, Рыкова. Это группа правых уклонистов, платформа  которой предусматривает замедление темпов индустриализации, свёртывание  коллективизации и свободу частной  торговли. Члены этой группы наивно верят в спасительную роль кулака. Беда их в том, что они не понимают механизма классовой борьбы и  не видят, что на самом деле кулак  – это заклятый враг Советской  власти. (…) Бухарин, Рыков и Томский  в апреле 1929 года были сняты с  тех постов, которые они занимали, но уже через полгода, после того, как они признали свои ошибки, их назначили на менее ответственные  посты. Бухарин, к примеру, был назначен главным редактором «Известий» (а  до этого возглавлял газету «Правда»).

Преданный пёс Сталина, Молотов  и здесь отличился. Из членов МГК  выбыли Бухарин, Рютин, а избрали  Кагановича и других явных сталинцев. Молотов с блеском выполнил поручение  Сталина, разрубив «тугой узел» в  столичной парторганизации (См.: Буков  К., Самородов А. Правая рука // Московская правда. 1989. 6 апр.).

Смена мест политической работы, а за ними и места жительства. Не чему не учили Бухарина, и он упорно не делал ни какие выводы. Он продолжал  злословить в Париже о Сталине. И  уже будучи в России вернувшись с  загран.работы, не упускал этой врзможности.

«Полемический стиль  Бухарина, - пишет академик Д.В. Колесов,- напоминает злобный собачий лай  и вполне сродни стилю геббельсовской пропаганды, особенно когда она твердила о преступлениях «буржуазного мира». Бухарин колеблется от разнузданности до безапелляционности в лучшем случае. Подобного стиля полемики не было ни у Троцкого, ни у Зиновьева, ни у Сталина. И даже самый вспыльчивый  из всех – Ленин – позволял себе лишь отвести душу в одном-двух «крепких»  эпитетах. Но чтобы вся лексика? –  Ни в коем случае». (Д.В. Колесов. Борьба после победы. М. «Флинта». 2000. С. 113).

Находясь во внутренней тюрьме НКВД СССР, приговорённый к расстрелу  Бухарин 13 марта 1938 года обратился в  Президиум Верховного Совета СССР. В прошении о помиловании. Где  признал себя себя виновным в измене социалистической родине, самом тяжком преступлении, которое только может быть, в организации кулацких восстаний, в подготовке террористических актов, в принадлежности к подпольной антисоветской организации…

В выписке из протокола  №2 от 14 марта 1938 года заседания Президиума Верховного Совета СССР говорилось: «Ходатайство Бухарина Николая Ивановича о помиловании. Президиум Верховного Совета СССР постановил: Ходатайство о помиловании осуждённого Военной Коллегией Верховного Суда СССР 13 марта 1938 года по делу антисоветского «правотроцкистского блока» к высшей мере наказания – расстрелу – Бухарина Николая Ивановича – отклонить. Секретарь Президиума Верховного Совета СССР (А. Горкин)».

Бухарин был одной  жертвой из множества других приближённых к вождю Сталину. И немалую  роль в этом сыграл Каганович. Каганович был одной из ведущих фигур той страшной террористической чистки партии и всего общества, которая проходила волна за волной в СССР в 1936—1938 годах. Именно Каганович возглавил в Москве репрессии в наркоматах путей сообщения и тяжелой промышленности, в Метрострое, а также во всей системе железных дорог и крупных промышленных предприятий. При расследовании, которое проводилось после XX съезда КПСС, были обнаружены десятки писем Кагановича в НКВД со списками множества работников, которых он требовал арестовать. В ряде случаев он лично просматривал и редактировал проекты приговоров, внося в них произвольные изменения. Каганович знал, что делал. Сталин настолько доверял ему в тот период, что поделился с ним планами «великой чистки» еще в 1935 году.

Одним из наиболее тяжких обвинений  в адрес Сталина является обвинение  в уничтожении им так называемой «Ленинской» гвардии». Зиновьев, Каменев, Бухарин, Косиор, Постышев, Чубар, Эйхе, Сокольников, Серебряков и другие. Они  работали при В.И. Ленине и были профессиональными  революционерами. Похоже, что к «Лениногвардейцам» современное политологическое мифотворчество относит исключительно лиц, репрессированных Сталиным, но предварительно безоговорочно  побеждённых им в политической борьбе. Лазарь Моисеевич Каганович свидетельствовал: «Лгут клеветники, будто Сталин путём  только административных мер и «в ускоренном порядке» «расправлялся» с  троцкистами и иными оппозиционерами. Наоборот, Сталин и весь ЦК и ЦКК  вели продолжительную идейно-принципиальную борьбу с ними, надеясь на отход  если не большинства, то части от них. Ведь это факт, что 15 лет партия и  её ЦК терпеливо боролись с оппозицией, пока к ним не были применены государственные  меры, репрессии, вплоть до судебных процессов  и расстрелов. Это было уже тогда, когда оппозиционеры стали на путь диверсий, вредительства и террора, даже шпионства… Помню, когда мы, более  молодые цекисты, например, Каганович, Киров, Микоян, спрашивали Сталина, почему он их терпит в Политбюро, он нам  отвечал: «С таким делом торопиться нельзя. Во-первых, может быть, они  ещё остепенятся и не доведут  нас до необходимости исключения как к крайней мере, во-вторых, надо, чтобы партия поняла необходимость  исключения».

Поэтому, если термин «ленинская гвардия» и имеет право на существование, то лишь для деятелей, упомянутых в  так называемом ленинском «завещании». И тут, действительно, надо признать, что Сталин, в конечном счёте,как  он считал по справедливости покарал всех изменивших В.И. Ленину и ВКП(б) фигурантов ленинского «Письма к съезду», которые мешали строить социализм в одной стране, пытались ослабить позиции созидательного большинства партии коммунистов. С одним из «лениногвардейцев».

Разделяя со Сталиным не только политическую, но и идеологическую ответственность за массовый террор. Изложив на февральско-мартовском пленуме 1937 года отправные установки по "ликвидации троцкистских и иных двурушников", Сталин на протяжении последующих двух лет публично не выступал по этим вопросам. В его немногочисленных статьях  и речах 1937-1938 годов, напротив, содержались  высказывания о ценности каждой человеческой жизни и т. п. Так, в сообщении  о встрече Сталина с экипажем самолета "Родина", осуществившим  рекордный перелет, указывалось: "Товарищ  Сталин предупреждает о необходимости  особой осторожности и бережности с  самым драгоценным, что у нас  есть, - с человеческими жизнями... Эти жизни дороже нам всяких рекордов, как велики и громки эти рекорды  ни были бы". Идеологическое обоснование  массовых репрессий Сталин "доверил" своим "ближайшим соратникам".

Все эти соображения объясняют  тот факт, что доля репрессированных членов Политбюро была ниже доли репрессированных членов и кандидатов в члены ЦК, аппаратчиков всех уровней и рядовых  членов партии.

Григорий Зиновьев (Радомысльский) и Лев Каменев (Розенфельд), вошли  в историю, как «политический  дуэт», «политические близнецы». Межличностные  отношения в триумвирате Сталин-Зиновьев-Каменев  были далеко не идеальными. Зиновьев и  Каменев скоро поняли, что ошибались, когда недооценили Сталина. Они  считали, что главный конкурент  для них – Троцкий, и поэтому  на первых порах они поддерживали Сталина, так как недооценили  Кобу, считали его человеком с  ограниченными политическими способностями. Так, известно, что в начале 20-х  годов в узком кругу Зиновьев говорил: «Сталин – хороший исполнитель, но им всегда нужно и можно управлять. У самого Сталина этих способностей к самоуправлению нет». Распад «тройки» стал неизбежным, и только страх  перед возможностью прихода к  власти Троцкого сдерживал их.

В травле Троцкого особенное  рвение проявлял, в основном, Зиновьев. Троцкий писал: «Всё чаще стали по углам шевелить прошлое, вспоминая  мои старые разногласия с Лениным. Это стало специальностью Зиновьева». Именно в тот период всех членов партии обязали под угрозой партийных  санкций сдать хранящиеся в их личных архивах или в их учреждениях  ленинские письма, телеграммы, резолюции, записки во вновь созданный Институт Ленина, директором которого был назначен Каменев. Единственным человеком, демонстративно отказавшимся сделать это и сохранившим  свой личный архив, был Троцкий.

Порвав со Сталиным, Зиновьев и Каменев вступают в преступный сговор с Троцким, образуют сначала  «новую», а затем «объединённую  оппозицию», в которую вошли Зиновьев, Каменев, Троцкий, Радек, Серебряков, Пятаков, Антонов-Овсеенко, Муралов, Шляпников и другие противники Сталина, продолжающие громко именовать себя «ленинской» гвардией». К этому же периоду относится начало создания оппозиционерами сети подпольных организаций. (Новая оппозиция была тем более опасна, что была тайной и внешне ничем не выдавала себя. Сталин называл таких скрытых оппозиционеров «двурушниками». В свою очередь, Зиновьев неоднократно прилюдно хвастался, что был ближайшим учеником Ленина в течение целых десяти лет, предшествовавших Октябрю. Особенно любил ссылаться на свою мощную поддержку Ленина в Циммервальде и Кинтале. Каменев же не только не скрывал, что был другом семьи Ульяновых, но часто это подчёркивал.

16 октября 1926 года в  центральных газетах было опубликовано  заявление членов «объединённой  оппозиции» Троцкого, Зиновьева,  Каменева, Сокольникова, Евдокимова  и Пятакова, где они признавали  неправильность своей фракционной  борьбы и давали обязательство  вновь подчиниться партийной  дисциплине.