И.В.Сталин и его окружение

Однако у Сталина, справедливо  усмотревшего в этом яркий пример двурушничества, были все основания  не верить в искренность «объединённой  оппозиции» и на проходившем 23-26 октября  пленуме ЦК партии она подверглась  разгрому. Троцкий и Каменев были выведены из состава Политбюро, Исполкому  Коминтерна было предложено отстранить Зиновьева с поста председателя ИККИ.

7 ноября 1927 года, в десятую  годовщину Октября, Троцкий и  его сторонники попытались открыто  выступить против Сталина во  время праздничных демонстраций, в ответ на что спустя неделю  Троцкого и Зиновьева исключили  из партии, а Каменева и Раковского  – из ЦК. 

10. Сталинский  террор с приспешниками 

Чтобы обеспечить беспрекословное  послушание "ближайших соратников", Сталин собирал на каждого из них  досье, содержавшее сведения об их ошибках, промахах, личных грехах. Это досье  пополнялось за счёт показаний на кремлёвских вождей, добытых в  застенках НКВД. 3 декабря 1938 года Ежов направил Сталину "список лиц (в основном из числа членов и кандидатов в  члены Политбюро - В. Р.), с характеристикой  материалов, хранившихся на них в  секретариате НКВД". В личном архиве Сталина находятся также подготовленные ежовским аппаратом порочащие досье  на Хрущёва, Маленкова, Берию, Вышинского.

Кроме того, каждого члена  Политбюро Сталин "ставил по возможности  в такое положение, когда он должен был предавать своих вчерашних  друзей и единомышленников и выступать против них с бешеной клеветой". Покорность своих приспешников Сталин проверял и по их реакции на аресты их родственников. Руководствуясь теми же иезуитскими целями, он направлял лиц из своего ближайшего окружения на очные ставки с их недавними соратниками, подвергнутыми арестам.

Не все члены Политбюро  посвящались в наиболее острые вопросы, связанные с великой чисткой. Как вспоминал Молотов, в Политбюро  всегда была "руководящая группа. Скажем, при Сталине в неё не входили ни Калинин, ни Рудзутак, ни Косиор, ни Андреев"http://trst.narod.ru/rogovin/t5/xx.htm - ftn_04#ftn_04. Официально эта неуставная "руководящая группа" была оформлена постановлением Политбюро от 14 апреля 1937 года в виде "постоянной комиссии" Политбюро, которой поручалось готовить для Политбюро, а "в случае особой срочности" самой решать "вопросы секретного характера".

Только члены этой комиссии (Сталин, Молотов, Каганович, Ворошилов  и Ежов) разрабатывали стратегию  и тактику великой чистки и  имели полное представление об её масштабах. Это подтверждается журналами, в которых записывались имена  всех лиц, побывавших на приёме у Сталина.

Молотову, Кагановичу и Ворошилову (значительно реже - другим членам Политбюро) Сталин разрешал знакомиться с донесениями, направляемыми ему Ежовым. В августе 1938 года Ежов послал на утверждение  четыре списка, в которых значились 313, 208, 208 и 15 имён (последний список включал  имена жён "врагов народа"). Ежов просил санкции на осуждение всех этих людей к расстрелу. В тот  же день на всех списках была наложена лаконичная резолюция Сталина и  Молотова: "За"[

Как сообщил на XX съезде Хрущёв, только Ежовым было послано 383 списка, включавшие тысячи имён лиц, приговоры  которым требовали утверждения  членами Политбюро. Из этих списков  Сталиным подписано 362, Молотовым - 373, Ворошиловым - 195, Кагановичем - 191, Ждановым - 177. В 11 томах  списков, утверждённых членами высшего  партийно-государственного руководства, значатся имена 38848 коммунистов, приговорённых  к расстрелу, и 5499 - к заключению в  тюрьмы и лагеря.

Таким образом, судьба значительной части репрессированных предрешалась Сталиным и его приспешниками, а  затем их решения оформлялись  приговором "тройки", Особого совещания  или Военной коллегии.

В отношениях Сталина с  приближенными в полной мере сказались  психологические особенности "хозяина", ярко описанные Троцким: "Хитрость, выдержка, осторожность, способность играть на худших сторонах человеческой души развиты в нём чудовищно. Чтоб создать такой аппарат, нужно было знание человека и его потайных пружин, знание не универсальное, а особое, знание человека с худших сторон и умение играть на этих худших сторонах. Нужно было желание играть на них, настойчивость, неутомимость желания, продиктованная сильной волей и неудержимым, непреодолимым честолюбием. Нужна была полная свобода от принципов и нужно было отсутствие исторического воображения. Сталин умеет неизмеримо лучше использовать дурные стороны людей, чем их творческие качества. Он циник и апеллирует к цинизму. Он может быть назван самым великим деморализатором в истории". Эти черты, позволившие Сталину организовать величайшие в истории судебные подлоги и массовые убийства, были, по мнению Троцкого, заложены в его природе. Но "понадобились годы тоталитарного всемогущества, чтобы придать этим преступным чертам поистине апокалиптические размеры"

Характеризуя моральный  и политический облик приспешников Сталина, Бармин в 1938 году писал, что  все они "допустили обвинение в шпионаже и предательстве, а затем и убийство одного за другим своих трёх или четырёх заместителей и лучших своих основных сотрудников, не только не пытаясь их защищать,.. но трусливо восхваляя эти убийства, славословя учинивших их палачей, сохраняя свой пост ценой этого предательства и унижения, купив ими свою карьеру и своё положение первых людей в государстве... К нашему стыду и позору в этом положении пока находятся ряд советских наркомов, точнее, те 3-4 из них, которые этой ценой купили своё переизбрание в "сформированный" Молотовым новый кабинет. Лишь таким путём они избегли участи 25 своих ликвидированных коллег". 

12. Историческая  справка 

«Кремль подвергся массированному налёту в ночь на 22 июля 1941 года, когда  на его территорию было сброшено 15 фугасных и несколько сотен зажигательных  бомб. Возникшие от них пожары грозили  уничтожить бесценные памятники  русской культуры. Но мужественные защитники Кремля под руководством его коменданта генерала Н.К. Спиридонова, не щадя жизни, спасали кремлёвские  святыни. Более 90 воинов гарнизона Кремля при этом погибли. В ответ 8 августа 1941 года был совершён налёт авиации  Балтийского флота на военные  объекты Берлина».

17 октября из Москвы  был эвакуирован Генштаб с  Б.М. Шапошниковым во главе,  и И.В. Сталин остался с двумя  помощниками – А.М. Василевским  и С. М. Штеменко.

О том, насколько серьёзно было положение Москвы в тот день, можно понять из стенограммы выступления  перед читателями книги «Генеральный штаб в годы войны» её автора – генерала армии Штеменко: «Командный пункт  Жукова в период угрожающего положения  находился вблизи линии обороны. Жуков обратился к Сталину  с просьбой разрешить перевести  его командный пункт подальше от линии обороны, к Белорусскому вокзалу. Сталин ответил, что если Жуков недоволен, то он, Сталин, сам готов занять его место». (Феликс Чуев. Солдаты империи. М. Ковчег.1998. С.312).

20 октября в столице  было введено осадное положение.  Москва приобрела облик военного  города: улицы пересекли ряды  «ежей» и других противотанковых  заграждений. Шпионов, диверсантов,  провокаторов и паникёров полагалось  расстреливать на месте. Панику, возникшую было в связи со  слухами об эвакуации И.В. Сталина,  о сдаче столицы немцам, удалось  погасить. Порядок был восстановлен.

По воспоминаниям того же А. Рыбина, знаменитейший тенор  Сергей Лемешев, которому в те дни  предлагали вместе с другими артистами  Большого театра эвакуироваться, заявил: «А почему я, собственно, должен ехать  в Куйбышев, когда Сталин находится  в Москве? Нам надо здесь помогать фронту, открывать наш театр, а  не стремиться в тыл».

И через месяц, 19 ноября, в  филиале Большого театра на Пушкинской улице состоялся первый концерт  артистов оперы и балета. А 22 ноября ставили оперу «Евгений Онегин», 23-го – балет «Тщетная предосторожность»…

Бойцы Красной Армии в  заснеженных полях и лесах  Подмосковья, прочитав об этом в газетах, услышав по радио или от своих  командиров, понимали, что это и  есть величайшее проявление силы духа: ни одно государство в мире за всю  многовековую историю человечества не открывало театра, когда враг стоял в 30 – 40 километрах от города. И это вселяло в красноармейцев и оптимизм, и уверенность в  победе.

О боевом настрое тех дней лучше всего говорит надпись  на карте Европы, подаренной командующим 16-й армии К.К. Рокоссовским корреспонденту «Красной Звезды» П.И. Трояновскому: «Воюя под Москвой, надо думать о  Берлине. Советские войска обязательно  будут в Берлине! Подмосковье. 29 октября 1941 года. К. Рокоссовский».

По подсчётам Маршала  Жукова, в битве под Москвой  гитлеровцы потеряли в общей сложности  более полумиллиона человек, 1тыс. 300 танков, 2 тыс.500 орудий, более 15 тысяч  машин и много другой техники. Немецкие войска были отброшены от Москвы на запад на 150 – 300 километров. Был развеян миф о непобедимости  немецкой армии, подрывавший боевой дух советских войск. А самое  главное – отстояли Москву.

Сталинское руководство  оставалось верным своей стране, своему народу и идеалам коммунизма. Оно  проявило совершенно оправданную твёрдость, добилось перелома в ходе войны и  заставило армию воевать подобающим ей образом. 

13. Открытия второго  фронта в Европе 

С самого начала Великой  Отечественной войны Сталин понимал, что интересы СССР требуют скорейшего открытия второго фронта в Европе, и уже в первом послании премьер-министру Великобритании Черчиллю от 18 июля 1941 года Сталин обосновывает целесообразность создания фронта против Гитлера на Западе (Северная Франция) и на Севере (Арктика), причём «не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии».

Однако, Черчилль, а впоследствии и Рузвельт остались глухи к сталинским инициативам, оказывая, правда, материально-техническую  помощь, размеры которой нельзя преуменьшать, но также нельзя, как это стало  модно сейчас, и преувеличивать.

Во многом громадную разницу  в их и наших людских потерях  в смертельной схватке с Германией  и её сателлитами следует отнести  за счёт предательской стратегии  и тактики союзников СССР –  «западных демократий», затягивавших решение вопроса об открытии второго  фронта почти до самого конца войны.

Сталин настойчиво и жёстко в каждом послании требует от союзников  по антигитлеровской коалиции открыть  второй фронт, но только спустя долгие три года, когда миру уже становится ясно, что Советский Союз может справиться с германским зверем и без помощи союзников, их войска высаживаются, наконец, 6 июня 1944 года в Северной Франции.

Когда годом раньше Черчилль и Рузвельт известили Сталина  о своём решении не открывать  второй фронт в Европе в 1943 году, Сталин направил им ноту, в которой  чётко подчеркнул, что Москва разочарована таким оборотом, но что «дело здесь идёт не просто о разочаровании советского правительства, а о сохранении его доверия к союзникам, подвергаемого тяжёлым испытаниям». Он писал, что «отсутствие второго фронта льёт воду на мельницу наших общих врагов».

Но после Сталинграда, Курска и форсирования Днепра Рузвельт понял, что стратегия Черчилля («желал бы видеть германскую армию в могиле, а Россию – на операционном столе») исчерпала себя, что дальнейшее оттягивание открытия второго фронта может быть чревато самыми печальными для Запада последствиями: «мощь и престиж СССР будут настолько велики, что какое-либо противодействие сталинской политике со стороны США и Великобритании окажется невозможным». Особенно остро стоял перед союзниками вопрос о сдерживании советской мощи после окончания Второй мировой войны.

14. Тегеран – 43

Встреча Большой тройки в  Тегеране в ноябре 1943 года состоялась на фоне внушительных побед Красной  Армии, что давало Сталину возможность  не только держаться уверенно и независимо, но и быть неформальным лидером Большой  тройки. Начать с того, что первым крупным дипломатическим успехом  Сталина было то, что он буквально  «перехватил» Рузвельта у Черчилля, убедив его переехать в советское  посольство и пожить там, поскольку  по данным советской разведки, Абвер (орган военной разведки и контрразведки  Германии в 1919 – 1944 гг. – Л.Б.) готовит покушение на лидеров стран антигитлеровской коалиции. Черчилль, которому Рузвельт отказал в просьбе обосноваться в британском посольстве, имел все основания произнести:«Конференция закончилась, не успев начаться.Сталин засунул президента к себе в карман».

Второй неприятностью  для Черчилля было предложение Рузвельта  о необходимости решить после  войны проблему деколонизации. «  Я не для того стал первым министром  короля, - сказал Черчилль, - чтобы председательствовать при ликвидации Британской империи». Третья неприятность для Черчилля заключалась  в том, что Рузвельт от имени трёх союзных держав не дожидаясь его  окончательного подтверждения заранее  обговорённой с ним даты ,поспешил объявить началом операции «Оверлорд» (кодовое название Нормандской десантной  операции – май 1944 года, понимая, что  откладывать открытие второго фронта просто бессмысленно. Четвёртая неприятность для Черчилля – это настойчивая  позиция СССР и США в вопросе  о совместном с Великобританией  контроле после войны над всеми  стратегическими пунктами мира. Для  Англии – владычицы морей –  это требование означало делиться с  союзниками контролем над Гибралтаром, Суэцким каналом, Сингапуром и другими  своими подконтрольными стратегическими  территориями, что опять же не могло  вызвать энтузиазма у премьер-министра Великобритании…

Генерал Эйзенхауэр, будущий 34-й президент США, вспоминает, что перед вторым пленарным заседанием на конференции в Тегеране, в торжественной обстановке, Черчилль вручил Сталину подарок короля Георга VI – меч – в память о великой победе под Сталинградом: «Сталин молча вынул меч из ножен, поцеловал лезвие и передал дар короля Ворошилову, который повертел его в руках и … уронил. Но он тут же быстро поднял меч, вложил в ножны и передал военному, находившемуся в почётном карауле, который повернулся и молча удалился». Рузвельт записал в своём дневнике: «У Сталина появились на глазах слёзы, когда он принимал меч. Было очевидно, что эта процедура глубоко тронула его».

Ещё один инцидент, связанный  со Сталиным и Черчиллем: последний, будучи недовольным позицией Рузвельта  в вопросе о сроке открытия второго фронта, ворчал. Тогда Сталин поднялся и, обратившись к Молотову и Ворошилову, произнёс: «У нас слишком много делдома, чтобы здесь тратить время. Ничего путного, как я вижу, не получается». Испугавшись, что конференция по его вине может быть сорвана, премьер-министр поспешил заявить «Маршал неверно меня понял. Точную дату можно назвать – май сорок четвёртого».

Впоследствии Черчилль так  описывал свои чувства во время Тегеранской  конференции: «Впервые в жизни я  понял, какая мы маленькая нация. Я сидел с огромным русским  медведем по одну сторону от меня и  с огромным американским бизоном  по другую. Между этими двумя гигантами  сидел маленький английский осёл».

Главный дипломатический  успех советской делегации на Тегеранской конференции во главе  со Сталиным был в том, что упрочилась солидарность трёх великих держав –  участниц антигитлеровской коалиции и  что вопрос о втором фронте был  разрешён с учётом интересов Советского Союза.(Сдаётся, что именно дипломатические  неудачи в Тегеране, а затем  и в Ялте такого сильного и напористого  дипломата, тонкого и опытного политика, большого патриота своей страны, как  Уинстон Черчилль, и явились главной  причиной его поражения на выборах 1945 года, как раз в момент его  участия в Потсдамской конференции  после капитуляции Германии.