Изменение взаимоотношений церкви и государства в первой половине 18 века

Церковь получает от государства различные субсидии и материальную помощь. В дореволюционной  России православная Церковь получала крупные субсидии от государства (пример - 1907 год - 31 млн. рублей на содержание церковного аппарата).

Церковь наделяется рядом юридических полномочий - она  вправе регистрировать брак, рождение, смерть, в ряде случаев - регулировать брачно-семейные отношения. В области политических отношений церковь имеет право участвовать в политической жизни страны, в том числе и через представительство церкви в государственных органах. Православная Церковь в дореволюционной России была частью государственного аппарата. Синод состоял из представителей духовенства, назначаемых по распоряжению царя. Все руководящие государственные должности вправе занимать лишь лица, исповедующие государственную религию (Дания, Норвегия, Парагвай, Швеция и др.). В области религиозных отношений союз церкви и государства состоит в том, что глава государства даже при республиканской форме правления дает религиозную клятву или присягу при вступлении в должность. Церковь участвует и в коронации монархов.

Государственных церквей в Европе осталось немного: лютеранская Церковь в Норвегии, Швеции и Дании, англиканская Церковь в Англии. В Финляндии лютеранская церковь наделена особым статусом. В конституции Греции православие признается преобладающей религией. На практике же положение церкви в этих странах мало чем отличается от ее существования в государствах, выбравших режим отделения. Например, английская королева официально является главой англиканской Церкви, но должность ее скорее номинальная, на самом деле англиканской Церковью управляет религиозная иерархия. Тем не менее, для принятия определенных решений, качающихся внутренней организации Церкви, требуется голосование в парламенте. Таким образом, статус государственной религии, даже в смягченной современной форме, все же ставит Церковь в большую зависимость от государства

Режим отделения  церкви от государства существует во многих странах - помимо современной  России, - еще и в других странах - во Франции, в Германии, Португалии и др. Данный режим обусловлен чаще всего стремлением лишить церковь монополии на выполнение идеологической и интеграционной функций, поскольку церковь обладает мощным потенциалом воздействия на сознание людей. Он характеризуется следующими особенностями.

Во-первых, государство  и его органы не вправе контролировать отношение своих граждан к религии и не ведут учета граждан по этому признаку.

Во-вторых, государство  не вмешивается во внутрицерковную  деятельность (если при этом не нарушаются действующие законы). В частности, государство не вмешивается в  содержание вероучений, обрядов, церемоний культа и другие формы удовлетворения религиозных потребностей, во внутреннее самоуправление религиозных организаций, во взаимоотношения органов религиозных организаций, в их отношения с верующими, а также в расходование средств, связанных с религиозными потребностями.

В-третьих, государство  не оказывает церкви материальной или  какой-либо иной, в том числе финансовой, поддержки.

В-четвертых, церковь  не вмешивается в дела государства, а лишь занимается вопросами, связанными с удовлетворение религиозных потребностей граждан. Государство, со своей стороны, охраняет законную деятельность церкви и религиозных организаций.

В-пятых, церковь  не выполняет каких-либо государственных  функций.

Режим отделения  церкви от государства не означает отсутствие всякого контроля со стороны государства за деятельностью религиозных организаций. Государство не уклоняется от правового регулирования их статуса и деятельности. Режим отделения церкви от государства предполагает правовое регулирование деятельности религиозных организаций, что обеспечивает определенный баланс церковно-государственных отношений и позволяет сотрудничать церкви и государству при решении социальных вопросов. При регламентировании правового статуса религиозных организаций законодательство большинства государств исходит из признания свободы совести и вероисповедания, то есть права исповедовать любую религию, свободно выбирать и распространять религиозные убеждения.

Государство и  церковь в XVIII веке

Конец XVII века и весь XVIII век русской истории проходят под знаком крепостного права. На базе крепостного хозяйства проходит первый этап своего развития товарное земледельческое производство помещика, вырастает торговый капитал и пускает первые ростки промышленный капитал. Явления церковной жизни тесно переплелись с политическими явлениями, ибо церковь, начиная с 20-х годов XVIII века из фактической служанки государства формально превратилась в орудие государственного управления. Перемены, происходящие в церкви, всегда являются следствием перемен в политической жизни. Церковь совершенно утрачивает способность к каким-либо самостоятельным выступлениям и действует лишь как одно из учреждений самодержавия. Это положение стало ясным для всего русского общества уже со времени церковной реформы Петра, и с того же времени правительство причисляет церковь к числу своих государственных учреждений⁵.

Верховным авторитетом в  делах религии признавался собор  ирархов; сам Петр, как и прежние  государи, был покровителем церкви и принимал живое участие в ее управлении. Это участие Петра привело к тому, что в церковной жизни важную роль стали играть архиереи малороссы, прежде гонимые. Несмотря на протесты и на Руси, и на православном Востоке, Петр постоянно выдвигал на архиерейские кафедры малорусских ученых монахов. Великорусское малообразованное и враждебное реформе духовенство не могло явиться помощником Петру, тогда как малороссияне, имевшие более широкий умственный кругозор и выросшие в стране, где православие вынуждено было к деятельной борьбе с католицизмом, воспитали в себе лучшее понимание задач духовенства и привычку к широкой деятельности. В своих епархиях они не сидели, сложа руки, а обращали в православие инородцев, действовали против раскола, заводили школы, заботились о быте и нравственности духовенства, находили время и для литературной деятельности. Петр ценил их более, чем тех духовных лиц из великорусов, узкие взгляды которых часто становились ему на дороге. Можно привести длинный ряд имен малороссов архиереев, занявших видные места в русской иерархии. Но особенно замечательны из них: помянутый выше Стефан Яворский, св. Дмитрий, митрополит Ростовский и Феофан Прокопович, при Петре - епископ Псковский, впоследствии архиепископ Новгородский. Это был очень способный, живой и энергичный человек, склонный к практической деятельности гораздо более, чем к отмеченной науке, однако весьма образованный и изучивший богословскую науку не только в Киевской академии, но и в католических коллизиях Льюва, Кракова и даже Рима. Схоластическое богословие католических школ не повлияло на живой ум Феофана, напротив, - поселило в нем неприязнь к схоластике и католичеству. Не получая удовлетворения в православной богословской науке, тогда плохо и мало разработанной, Феофан от католических доктрин обратился к изучению протестантского богословия и, увлекаясь им, усвоил некоторые протестантские воззрения, хотя был православным монахом. Эта наклонность к протестантскому мировоззрению, с одной стороны, отразилась на богословских трактатах Феофана, а с другой стороны - помогла ему сблизиться с Петром во взглядах на реформу. Царь, воспитавшийся на протестантской культуре, и монах, закончивший свое образование на протестантском богословии, прекрасно поняли друг друга. Познакомясь с Феофаном впервые в Киеве в 1706 году, Петр в 1716 году вызвал его в Петербург, сделал его своей правой рукой в деле церковного управления и защищал от всех нападков со стороны прочего духовенства, заметившего в любимце Петра протестантский дух. Феофан же в своих знаменитых проповедях явился истолкователем и апологетом реформ Петра, а в своей практической деятельности был искренним и способным его помощником.

Феофану и принадлежит  разработка и, может быть, даже самая  мысль того нового плана церковного управления, на котором остановился  Петр. Более двадцати лет (1700-1721 гг.) продолжался временный беспорядок, при котором русская церковь управлялась без патриарха. 14 февраля 1721 года совершилось открытие «Святейшего Правительствующего Синода». Эта духовная коллегия навсегда заменила собой патриаршую власть. В руководство ей был дан Духовный регламент, составленный Феофаном и редактированный самим Петром. В регламенте откровенно указывалось на несовершенство единоличного управления патриарха и на политические неудобства, проистекающие от преувеличения авторитета патриаршей власти в делах государственных. Он поднял бурю негодования. Сильнее всего он обрушивался на черное духовенство:

• мужчинам запрещено поступать в монастырь до 30 лет;
• монахам вменяется в обязанность исповедоваться и причащаться не менее 4 раз в год;
• во всех монастырях вводится обязательный труд;
• монахам запрещается посещать женские монастыри и даже частные дома;
• монахиням запрещается давать окончательные обеты до 50 лет, и послушничество не может служить препятствием для вступления в брак.

Хотя неудовольствие и было всеобщим, обнародование регламента произошло 25 января 1721 года. Коллегиальная  форма церковного управления рекомендовалась как наилучшая во всех отношениях. Состав Синода по регламенту определяется так: президент, два вице-президента, четыре советника и четыре асессора (в число их входили представители черного и белого духовенства). Заметим, что состав Синода был аналогичен с составом светских коллегий. Лица, состоявшие при Синоде, были таковы же, как и при коллегиях; представителем особы государя в Синоде был обер-прокурор, при Синоде было целое ведомство фискалов, или инквизиторов. Внешняя организация Синода была взята с общего типа организации коллегии.

Так учреждением  Синода Петр вышел из того затруднения, в каком стоял много лет. Его церковно-административная реформа сохранила в русской церкви авторитетную власть, но лишила эту впасть того политического влияния с каким могли действовать патриархи. Вопрос об отношении церкви и государства был решен в пользу последнего, и восточные иерархи признали вполне законной смену патриарха Синодом.

Итак, с XVIII века византийская система отношений  между государством и церковью, несвободная  от влияния западных иерократических  идей, получила резкий отпечаток государственной церковности, т. е. той системы, которая процветала в то время в государствах западной Европы. В лице патриарха Никона церковь произвела последнюю отчаянную попытку утвердить независимость от государства, опираясь на теорию параллелизма властей духовной и светской, «солнца и месяца», причем «как солнце выше месяца, так и священство выше царства». Попытка опиралась на недостаточно мощную материальную базу, и потерпела фиаско. Государство сделало церкви только одну уступку – уничтожило Монастырский приказ, в котором царь Алексей Михайлович хотел сосредоточить контроль над церковным вотчинным хозяйством и суд над церковными людьми. Для Петра, совершенно чуждого старому благочестию, церковь имела значение только как орудие власти и как источник государственных доходов. Его меркантилистическая политика требовала колоссального напряжения платежных сил населения и огромных людских резервов и вызывала против себя жестокую оппозицию, в первых рядах которой стояла церковь. Это последнее обстоятельство сыграло роль ускоряющего момента и придало мерам Петра особенно крутой характер; по существу же церковные реформы Петра, несмотря на их непривычную для тогдашнего времени фразеологию, лишь завершили процесс огосударствления церкви, начавшийся еще в середине XVI века, и дали ему совершенно точное и ясное юридическое оформление⁶.

Петр Великий  упразднил патриаршество, которое  давало многим повод думать, что  патриарх есть "второй государь, самодержцу равносильный, или больше его", и  что священство или духовный чин есть "другое и лучшее государство". Территориалистическая мысль государственной церковности находила себе ясное выражение в ряд государственных учреждений и духовного ведомства в ряд других ведомств, особенно когда, по смерти Петра Великого, синод, лишенный титула "Правительствующего" был подчинен верховному тайному совету и кабинету. Этого подчинения могло бы и не быть, но к нему легко можно было придти - и не в России только, где теоретические понятия были слабы, а и в государствах западной Европы, где теоретическая мысль развивалась последовательно в течение нескольких столетий. Взгляд на церковное правительство, как на ветвь государственного правительства, был общераспространенным взглядом в философии естественного права и в практике западно-европейских государств. Во второй половине XVII века высшая русская духовная иерархия стремилась разрешить византийскую неясность отношений между государством и церковью в смысле иерократической системы. Петр, упраздняя государство в государстве и устраняя патриарха, как другого самодержца и даже большего, чем сам монарх, разрешил эту неясность в смысле государственной церковности. Вместе с тем, с XVIII века идеал слияния русского государства с русской православной церковью стало менее и менее достижимым. Некогда правительство царя Федора Ивановича могло говорить, что государю нашему до иностранных вер дела нет, и игнорировать религиознообщественную жизнь иноверцев, поскольку последние и не нарушали государственного порядка. Но с присоединением в XVIII веке к России прибалтийского края и Финляндии с лютеранским населением, западных и польских губерний с католическим населением, кавказского края с армяно-григорянами, а затем с неоднократными вызывами иностранных канонистов в Россию, московская точка зрения сделалась прямо невозможной⁷. Сами же иноверцы обращались к правительству с приношениями о регулировании их церковных дел. В первой половине XVIII века духовные дела других вероисповеданий ведались даже православным св. синодом, в чем опять нельзя не видеть яркого выражения территориалистической мысли: духовные дела составляют одну из ветвей государственного правительства, и так как Святой синод учрежден был в смысле центральной коллегии для заведывания этой отраслью, то, с точки зрения территориалистической, не было никакого препятствия поручить этому учреждению все религиозные дела на пространстве государства, невзирая на разницу вероисповеданий. Однако, была создана, испытывая разные последовательные перемены, известная религиозная организация, для католиков в особенности по сношениям и соглашениям с римским папой. Организация эта, регулированная уставами, вошедшими в свод законов российской империи, есть часть государственного порядка, так что в этом смысле можно говорить и о слиянии русского государства с другими вероисповеданиями⁸.

Церковная юрисдикция была при Петре очень ограничена: масса дел от церковных судов  отошла в суды светские (даже суд  о преступлениях против веры и  церкви не мог совершаться без  участия светской власти). Для суда над церковными людьми, по искам светских лиц, закрытый в 1677 году, был в 1701 году восстановлен Монастырский приказ со светскими судам.

С начала XVIII века в России распространилась теория естественного права. В ней сочеталось почитание бога как творца вселенной с представлением о том, что «неземная сила» не может вмешиваться в единожды созданный естественный порядок вещей. В этих условиях научное познание окружающего мира получало относительную для себя свободу. Соображения просвещенных людей о переустройстве общественных порядков становились в меньшую зависимость от богословских канонов.

Мысль о государстве, как верховном правителе в  государстве и в церкви, не вытеснила  идеи государя христианского и православного. Свои церковные реформы Петр Великий  мотивировал не идеями естественного права, а тем, что он, "посмотря на духовный чин и, видя в нем много настроений и великую в делах его скудость, несуетный на совести своей возымел страх", как бы не оказаться ему неблагоприятным пред Всевышним, который помог ему ввести усовершенствования в других областях народной жизни, если пренебрежет исправлением и чина духовного. И в позднейших императорских указах, поскольку они относились к церковным делам, всегда можно проследить попечение о благе церкви. Верховная власть императора в государстве и в церкви основывается на личной принадлежности императора к православной церкви. Император, всероссийским престолом обладающий не может исповедывать никакой иной веры, кроме православной. Принадлежность русского императора к какому-либо другому вероисповеданию, кроме православного, есть такая же невозможность, как принадлежность напр. римского папы к евангелическому вероисповеданию. На этой личной принадлежности основывается защита и охранение императорским догматом господствующей веры, блюстительно правоверия и всякого в церкви святой благочиния. В предпринятии мер к ограждению православия и к устроению церковного благочиния он действует через Святой синод, откуда не следует, что св. синод должен быть подчинен государственной власти и тем более органам верховной государственной власти. По вопросам, важным не только для церкви, но и для государства, русский монарх действует, как носитель той и другой власти, государственной и церковной, соединяющий их в своем лице, не допускающий смешения органов церковного управления с органами государственного управления, а равным образом конфликтов между государством и церковью.