Историография личности Ивана Грозного

Далее С. М. Соловьев обращает внимание на то, что борьба царя с  боярством носила объективный характер и отнюдь не была вызвана особенностями его личности: «Мы видели, вследствие чего Иоанн дошел до раннего сознания борьбы, которую он должен был вести, до сознания начал, которые он должен был защищать...»²⁶.

По мнению С. М. Соловьева, противоборство Ивана Грозного и  «древних начал» были делом неизбежным, между боярством и служилым дворянством существовали существенные противоречия ²⁷.

В то же время С. М. Соловьев считает необходимым отделять объективные  противоречия, историческую необходимость  борьбы и преобразований от «перегибов», от безнравственных поступков. Он пишет: «Но если, с одной стороны, странно желание некоторых отнять у Иоанна значение важного самостоятельного деятеля в нашей истории; если, с другой стороны, странно выставлять Иоанна героем в начале его поприща и человеком постыдно робким в конце, то более чем странно желание некоторых оправдать Иоанна; более чем странно смешение исторического объяснения явлений с нравственным их оправданием. Характер, способ действий Иоанновых исторически объясняются борьбою старого с новым, событиями, происходившими в малолетстве царя, во время его болезни и после; но могут ли они быть нравственно оправданными этою борьбою, этими событиями? Можно ли оправдать человека нравственною слабостию, неуменьем устоять против искушений, неуменьем совладеть с порочными наклонностями своей природы? Бесспорно, что в Иоанне гнездилась страшная болезнь, но зачем же было позволять ей развиваться? Мы видим в нем сознание своего падения; «Я знаю, что я зол», - говорил он; но это сознание есть обвинение, а не оправдание ему; мы не можем не уступить ему больших дарований и большой, возможной в то время начитанности, но эти дарования, эта начитанность не оправдание, а обвинение ему. Его жестокости хотят оправдать суровостью нравов времени; действительно нравственное состояние общества во времена Иоанна IV представляется нам вовсе не в привлекательном виде; мы видели, что борьба между старым и новым шла уже давно и давно она приняла уже такой характер, который не мог содействовать умягчению нравов, не мог приучить к осторожному обхождению с жизнию и честию человека... Но возможность найти объяснения в современном обществе, не есть оправдание для исторического лица...»²⁸.

Итак, С. М. Соловьев не придерживается точки зрения Курбского и Карамзина  о славном начале и плохом конце царствования Ивана Васильевича, но, в то же время, подобно Карамзину осуждает Ивана Грозного за проявленную жестокость и не находит оправдания его действиям. Следует отметить, что и Карамзин, и Соловьев писали свои труды в условиях самодержавия и цензуры. В подобной ситуации для того, чтобы осуждать государя (пусть и давным-давно умершего) требовалась непоколебимая уверенность в своей правоте.

Пожалуй, самым непримиримым критиком Ивана Грозного среди известных  историков 19-го столетия является Николай Костомаров. Подобно С. Соловьеву, Н. Костомаров не делит царствование Ивана Грозного на две части. Дело в том, что этот царь, по его мнению, изначально является отрицательным персонажем истории. В книге «Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей» Костомаров в начале очерка «Царь Иван Васильевич Грозный» констатировал, что этот царь обладал в высшей степени нервным темпераментом и, в сущности, «с детства нравственно испорченный, уже в юности начал привыкать ко злу и, так сказать, находил удовольствие в картинности зла, как показывают его вычурные истязания над псковичами»²⁹. Далее идут еще более негативные характеристики: «В Иване Грозном загорелась свирепая злоба... Мучительные казни доставляли ему удовольствие. У Ивана они часто имели значение театральных зрелищ» ³⁰. К тому же, Иван Грозный, как утверждает Н. Костомаров, являлся образцом лжеца, предался необузданному разврату³¹. Его опричникам вменялось в обязанность насиловать и убивать, а что касается самого царя-садиста, то как отмечает историк, «после кровавых сцен он казался особенно веселым» ³².

Подведем итоги. Оценка личности Ивана Грозного в трудах Н. Костомарова крайне негативна, царь предстает на страницах его очерка злодеем, негодяем, мучителем, практически  не имеет положительных качеств.

Иной подход к оценке Ивана Грозного продемонстрирован  в работах известейшего историка Василия Осиповича Ключевского. В. О. Ключевский рассматривает Ивана  Грозного не с нравственной, а с  политической точки зрения – не как человека, а как политика. И находит основания для критики государя всея Руси, даже не за зверства, а за политические ошибки.

Впрочем, видит Ключевский в позиции Ивана Грозного и  позитивные моменты. Историк приводит тезис Ивана Грозного о том, что  если человек хочет не бояться  власти, то пусть творит добро, а те, кто совершают зло, должны бояться, ибо таковых царь обязан карать. В. О. Ключевский отмечает: «Никогда у нас до Петра Великого  верховная власть в отвлеченном самосознании не поднималась до такого отчетливого, по крайней мере, до такого энергичного понимания своих задач» ³³.

Что касается опричнины  и репрессий, то их В. О. Ключевский связывает  со смертью царицы Анастасии и  бегством Курбского: одинокий царь «потерял нравственное равновесие» ³⁴. Однако, по мнению историка, создание царем, к примеру, опричнины, не устраняло политических противоречий. Дело в том, что бояре, как объясняет В. О. Ключевский, считали себя властными советниками государя, а тот именовал их холопами. Возникла неестественная ситуация. У царя было два выхода: либо разъединить боярство, привлечь к престолу наиболее надежных людей и править вместе с ними, или устранить боярство как правительственный класс, заменив его другими орудиями управления.

В. О. Ключевский пишет: «Царь  поступил прямо наоборот: заподозрив все боярство в измене, он бросился на заподозренных, вырывая их поодиночке, но оставил класс во главе земского управления; не имея возможности сокрушить неудобный для него правительственный строй, он стал истреблять отдельных подозрительных или ненавистных для него лиц. Опричники ставились не на место бояр, а против бояр, они могли быть по самому назначению своему не правителями, а только палачами земли. В этом состояла политическая бесцельность опричинины...»³⁵

Серьезное исследование об Иване Грозном издал живший во Франции польский историк Казимир Валишевский. В его книге «Иван Грозный» отражен и жизненный путь царя от рождения до смерти, и политическая история его царствования. Валишевский полемизирует с философами-славянофилами, видевшими в Иване Грозном одинокого и непонятного современникам героя. Напротив, по мнению К. Валишевского, Иван Грозный являлся продолжателем дела своего деда. «В борьбе прошлого с будущим он выступил защитником тех самых нравственных, интеллектуальных, социальных и, особенно, политических интересов, за какие боролся и тот» ³⁶.

К. Валишевский более  сдержан в критике Ивана Грозного, чем Костомаров или Карамзин, и  видит у царя немало положительных  черт. Так, К. Валишевский утверждал: «Вопреки господствующему мнению, Грозный  проявил большую силу как практик, чем как теоретик. Он вышел победителем из борьбы со всеми Курбскими и последовательно провел намеченную им политическую программу» ³⁷.

Казимир Валишевский  отмечает мечтательность Ивана Грозного, ищет сходство в его характере  с характером Ильи Муромца. Валишевский даже утверждает: «Когда умер этот царь, передав свой желанный скипетр в более слабые руки и унеся с собой в могилу тайну своего могущества, народ в продолжении целого столетия пел и мечтал о нем» ³⁸.

Выступая своего рода адвокатом Ивана Грозного, К. Валишевский отмечает: «Противники Ивана, а за ними и позднейшие его обвинители, несомненно преувеличивали размеры его казней»³⁹. По утверждению Валишевского, царь даже старался облегчить положение целого ряда боярских родов. Историк отмечает также и то, что в эпоху царствования Ивана Грозного происходил умственный подъем ⁴⁰.

К. Валишевский делает вывод: «Как бы то ни было, при всех своих  недостатках и пороках, ошибках  и преступлениях, Иван пользовался  большой популярностью, перед которой оказались бессильны как его неудачи, так и влияние времени. Это обстоятельство нужно отметить как один из крупных результатов его царствования. В московских исторических песнях Грозный занимает почетное место и не характеризуется отрицательными чертами. Напротив, он хотя и строг, но справедлив и даже великодушен. Несомненно такая высокая оценка зависела отчасти от религиозного отношения подданных Ивана к его власти. Он был окружен для них мистическим ореолом, охранявшим его особу от посягательств критики. Но и независимо от этого, народные симпатии на стороне царя. Предается ли он кровавым оргиям над трупами убитых татар или по простому подозрению отдает в руки палача своих бояр – народ на его стороне» ⁴¹.

Серьезным исследователем жизни и деятельности Ивана Грозного был Сергей Федорович Платонов, который занимался научной деятельностью десятки лет до революции, а затем продолжал ее в Советском Союзе вплоть до своего ареста. В книге «Лекции по русской истории» С. Ф. Платонов отмечает: «Время Ивана Грозного давно привлекает к себе внимание ученых и беллетристов необычным в русской истории драматизмом положений и яркостью характера. В эпохе Грозного много содержания: бурное детство великого князя; период светлых реформ и счастливых войн на востоке; ссора с советниками и опалы на них; опричнина, которая была, в сущности, глубоким государственным переворотом; сложный общественный кризис, приведший к опустению государственного центра...»⁴² В отличие от дающих категоричные оценки предшествующих историков, С. Ф. Платонов неожиданно утверждает: «...нельзя сказать, чтобы мы хорошо знали эти факты. Материалы для истории Грозного далеко не полны...»⁴³

Ученый подробно пишет  о позитивных деяниях Ивана Грозного: взятие Казани «имело громадное значение для народной жизни», после этого события были освоены пространства Поволжья, Урала, заняты нижняя Волга и Западная Сибирь, осуществлялись реформы внутри страны, «был внесен известный порядок в жизнь, службу и хозяйство служилого класса», подробно описывается опричнина, царь называется тираном ⁴⁴.

Очень осторожно историк  характеризует личность царя: «Эти факты не всегда нам известны точно; не всегда ясна в них личная роль и личное значение самого Грозного. Мы не можем определить ни черт его характера, ни его правительственных способностей с той ясностью и положительностью, какой требует научное знание. Отсюда – ученая разноголосица в оценках Грозного. Старые историки здесь были в полной зависимости от разноречивых источников. Кн. Щербатов сознается в этом, говоря, что Грозный представляется ему «в столь разных видах», что «часто не единым человеком является». Карамзин разноречие источников относит к двойственности самого Грозного и думает, что Грозный пережил глубокий внутренний перелом и падение. «Характер Иоанна, героя добродетели в юности, неистового кровопийцы в летах мужества и старости, есть для ума загадка», — говорит он. Позже было выяснено пристрастие отзывов о Грозном, как шедших с его стороны, от официальной московской письменности, так и враждебных ему, своих и иноземных. Историки пытались, учтя это одностороннее пристрастие современников, освободиться от него и дать свое освещение личности Грозного. Одни стремились к психологической характеристике Ивана. Они рисовали его или с чертами идеализации, как передовую непонятую веком личность (Кавелин), или как человека малоумного (Костомаров) и даже помешанного (М. Ковалевский). Более тонкие характеристики были даны Ю. Самариным, подчеркнувшим несоответствие умственных сил Грозного с слабостью его воли, и И. Н. Ждановым, который считал Грозного умным и талантливым, но «неудавшимся» и потому болезненно раздраженным человеком. Все такого рода характеристики, даже тогда, когда они остроумны, красивы и вероподобны, все-таки произвольны: личный характер Грозного остается загадкой. Тверже стоят те отзывы о Грозном, которые имеют в виду определить его политические способности и понять его государственное значение. После оценки, данной Грозному Соловьевым, Бестужевым-Рюминым и др., ясно, что мы имеем дело с крупным дельцом, понимавшим политическую обстановку и способным на широкую постановку правительственных задач. Одинаково и тогда, когда с «избранной радой» Грозный вел свои первые войны и реформы, и тогда, когда позднее, без «рады», он совершал свой государственный переворот в опричнине, брал Ливонию и Полоцк и колонизовал «дикое поле», — он выступает перед нами с широкой программой и значительной энергией. Сам ли он ведет свое правительство или только умеет выбрать вожаков, — все равно: это правительство всегда обладает необходимыми политическими качествами, хотя не всегда имеет успех и удачу. Недаром шведский король Иоанн, в противоположность Грозному, называл его преемника московским словом «durak», отмечая, что со смертью Грозного в Москве не стало умного и сильного государя»⁴⁵.

Итак, С. Ф. Платонов не подвергает Ивана Грозного огульной критике. Уже упоминавшийся современный исследователь А. Г. Жеравина отмечает: «С.Ф. Платонов видел в опричнине борьбу Ивана IV с феодальной аристократией, в результате которой царь сумел ликвидировать вотчинное землевладение»⁴⁶.

Итак, можно говорить о парадоксальной ситуации: первые историки изумлены тиранством Ивана  Грозного и возмущаются его действими, но уже в конце 19-го и в начале 20-го столетия исследователи задаются вопросами, а верны ли факты, а  не преувеличивали ли противники царя масштаб негативных явлений, в чем причины поступков государя, отмечают ум и силу власти государя. Таким образом, есть основания говорить, что акценты в оценке личности Ивана Грозного меняются.

Глава II. Советская научная литература об Иване Грозном

После прихода к власти в России большевиков, часть российских историков оказалась в эмиграции. Одним из ярких представителей таких  ученых был ученик В. О. Ключевского, Р. Ю. Виппера и А. А. Кизеветтера, Георгий Владимирович Вернадский. Он написал для студентов США учебник «Русская история». В этой книге в оценке деятельности Ивана Грозного Вернадский продолжил дореволюционные традиции, причем проявил более скептическое отношение к грозному царю, чем, к примеру, С. Ф. Платонов. Г. Вернадский писал: «Царь был натурой противоречивой. Наделенный большими интеллектуальными способностями, правитель с широким кругозором, он в то же время был вспыльчив, жесток, да к тому же страдал манией преследования, которая особенно развилась в последние двадцать лет его жизни... Он был склонен к драматическим и, можно сказать, театральным эффектам в политических конфликтах и действиях... Когда он создал опричнину – эту ужасную политическую полицию, - месту, которое являлось основным лагерем опричников, были приданы все черты монастыря, а сам он играл роль игумена» ⁴⁷.

Итак, Г. Вернадский вновь обращается к личности Ивана Грозного, причем, больший упор, чем предшествовавшие ему известные историки, делает на то, что царь был натурой артистической. Тем временем, в СССР целый ряд ученых используют при оценке царя совсем другие критерии. Историки-марксисты (обвиненные во второй половине 30-х годов в «вульгарном социологизме») крайне критично оценивали деятельность русских царей и дореволюционного государства, упор делали на классовую борьбу и на угнетение царями трудового народа.

Если посмотреть на такой труд лидера этой исторической школы - Михаила Николаевича  Покровского (одно время – заместитель  наркома просвещения РСФСР, затем заведующий Центрархивом, ректор Института красной профессуры и т. д.) как обобщающая «Русская история с древнейших времен», то выяснится, что суть личности Ивана Грозного вообще малосущественна для историка. Начало его царствования характеризуется Покровским, в отличие от дореволюционных историков, не как «счастливое время», а как «компромисс между феодальной знатью, буржуазией и мелкими помещиками»⁴⁸. Советский историк признает, как очевидное, что Иван Грозный обладал болезненной подозрительностью ⁴⁹. Но причины появления опричнины он видит совсем не в этом, а в стремлении царя вырвать власть из рук аристократической группировки «нет ничего несправедливее, как отрицать принципиальность Грозного в борьбе с боярством»⁵⁰. При этом «дорога «воинства» шла через труп старого московского феодализма, и это делало ««воинство» прогрессивным, независимо от того, какие мотивы им непосредственно руководили»⁵¹. Необходимо пояснить, что под «воинством» подразумевается дворянство, а из текста вытекает вывод о прогрессивном значении опричнины. «Опалы и казни создавали земельный фонд...»⁵², то есть земли отнимались у аристократии и раздавались служилому дворянству. Что касается, разгрома царем и опричниками Новгорода, то утверждения о новгородском заговоре стали, по мнению Покровского, «удобным поводом для экспроприации крупной новгородской буржуазии» ⁵³.