Крепостное строительство в Русских землях IX-XV века

2.3.Роль кремля в жизни древнерусского  города

Термин «кремль» появился в XIV веке. Многие исследователи считают, что он происходит от слова «кромьство», что означает внутренность. Изначально в кремле мог разместиться целый город со всеми его постройками, но потом города разрослись, и кремли стали выполнять функцию крепости для осадного сидения. Стены кремлей часто дублировались дополнительными оборонительными сооружениями, такими как валы, рвы или частоколы.

Из-за того, что ремесло  не было полностью отделено от сельского хозяйства, жители древнерусских городов занимались огородничеством и скотоводством. Это требовало довольно больших территорий под дворы и огороды. В результате образовывался длинный периметр стен поселения, который трудно было укреплять и оборонять. Легкие укрепления посада, конечно, не могли дать надежную защиту в случае серьезной опасности. Они возводились скорее для защиты от диких зверей и воровских шаек, а также от кратковременных внезапных набегов кочевников. Но они не предназначались для серьезной длительной обороны. При возникновении опасности жители посада и близлежащих поселений почти сразу укрывались в детинце, жертвуя при этом своими посадскими постройками. В летописях много упоминаний об оставленных острогах, сожженных посадах и защищаемой только главной крепости.⁷⁰

Наиболее распространенное мнение, что в крепости с древнейших времен была расположена княжеская резиденция, размещалась дружина и феодально-зависимое обслуживающее население, на посаде же — ремесленники и купцы.⁷¹ Но некоторые исследователи описывают несколько другие схемы социальной структуры древнего русского города. Например,  М.X.Алешковским была высказана точка зрения, что князь первоначально находился вне стен города, поскольку территория внутри крепости была занята жрецами и вечем. Существует также мнение, что в древних городах крепость служила в первую очередь складом, где хранились запасы, имущество членов городской общины. Складские клети также могли в военное время являться временным жилищем для их владельцев.⁷² Никто из исследователей, считающих, что центральная городская крепость была резиденцией феодалов, не задается вопросом о том, где же и как размещалось в крепости посадское и окологородское население в осадное время. Видимо, в городе должны были быть или большие незастроенные площади для помещения людей под открытым небом, или же осадные дворы и клетки. В некоторых случаях княжеский двор размещался вне стен центральной крепости. Это отметил еще А.Г.Чиняков. Он приводил в качестве примеров Полоцк, Смоленск, Новгород, Галич.

Мнение о функции  крепости как места хранения запасов и ценностей членов общины основано на ряде соображений. На эту мысль наводят поздние аналогии. Известно, что в XVI–XVII веках население города располагало на случай вражеских нападений осадными дворами (зажиточные слои) и клетями, которые были предназначены для хранения товаров и имущества. Но для жилья они пригодны не были. Среди материалов, которые относятся к более раннему времени, обращают на себя внимание псковские. Документально подтверждается, что в XIV–XV веках в Пскове существовала главная крепость в качестве зоны складов. В слоях IX— XV веков археологами были обнаружены ряды клетей, плотно примыкающих друг к другу. Они были подобны описанным в писцовых книгах клетям более позднего времени. В ряде южнорусских городов домонгольского периода, таких как Колодяжин, Витичев, Райковецкое городище, Изяславль, обнаружена система укреплений, где в состав внутривальных конструкций входили клети, открытые внутрь крепости. Во многих клетях имелись печи, что указывает на использование их в качестве жилых помещений. Наиболее популярна версия, что это были жилища воинов-дружинников. Но тесные и неосвещенные клети вряд ли являлись подходящим местом для постоянного обитания этих привилегированных членов городского общества того времени. Более правдоподобным выглядит предположение, что перед нами осадные клети. Тем более, что в некоторых случаях, например в Изяславле, в них было найдено много зерна. Поскольку эти клети были рассчитаны на проживание во время осады, там необходимы были печи. То, что среди находок в осадных клетях присутствовал воинский инвентарь объясняется тем, что именно здесь, вблизи возможного места боевых действий, воин и должен был хранить свои доспехи. В Мстиславской крепости открыты клети, которые датируются XII–XIII веками.⁷³

На первых этапах развития городов детинец был местом сосредоточения господствующего класса. А также религиозным центром, где были расположены главные культовые здания. Его стены служили для обороны, как от внешних врагов, так и на случай восстания самих горожан. Доступ на находившийся в детинце княжеский двор мог быть прекращен в любой момент. Мы не знаем, насколько публичным был суд, который вершили на княжом дворе князь и его тиун, но, несомненно, что, когда сюда вели с торга пойманных воров на суд и расправу, какая-то часть горожан, хотя бы в качестве свидетелей — «послухов», «видоков»,— появлялась в детинце. Сам процесс суда предусматривал привлечение до двенадцати свидетелей одновременно. На княжом дворе, в гриднице, князь собирал свою, как позже говорили, думу. Это был совет старших представителей дружины (будущих бояр), в котором в X веке участвовали еще и городские старцы — представители горожан. Многие исследователи полагают, что гридница представляла собой залу для парадных приемов и торжественных актов разного рода. В ней, впрочем, могли и ночевать дружинники князя — «гридни» или «гридь». В крупных городах великокняжеская гридница могла быть каменной, в средних и малых городах — резиденциях удельных князей — она, по-видимому, была деревянной. Но и в том, и в другом случае она была неотъемлемой частью княжеского двора.

Княжеский  двор мог быть размещен как внутри кремля так и за его стенами. Так, например, можно упомянуть Псков, где княжеский двор был в Довмонтове городе. Во Владимире двор Андрея Боголюбского стоял на укрепленном посаде, а при Владимире Мономахе тот же двор был еще за городом. В Старой Рязани, судя по топографии кладов и местоположению храмов, княжеская резиденция располагалась во внешнем городе. В отношении некоторых из перечисленных городов историки считают, что княжеские резиденции изначально располагались в крепости, а в XII веке были вынесены за ее пределы. В то же время существуют основания предположить, что в некоторых случаях князь с самого начала не мог обосноваться в крепости. В конце Х века князя Глеба, которому достался в удел Муром, горожане встретили упорным сопротивлением. Это вынудило его поставить свой двор вне поселения. И, возможно, это было достаточно распространенным явлением.

Итак, в древнейший период существования городов княжеский  двор вряд ли мог быть местом, где  собиралось все население города. Это был район концентрации господствующего класса, куда попадали лишь немногие горожане. Гораздо более массовыми, если можно так сказать, были культовые действия, совершаемые в «граде». Общеизвестно, что в крепости находилась главная городская «соборная» церковь. Там служил высший церковный иерарх города. Некоторым данные дают возможность предположить, что и в дохристианские времена местная «святыня» — жертвенник и, вероятно, изображение чтимого населением божества — со времени возникновения городов находилась «во граде». Так или иначе, но уже с самого возникновения города его укрепленный центр был и культовым центром. И в какие-то определенные дни к расположенному там культовому зданию стекалось большинство горожан. В соборной церкви обычно происходили и церемонии венчания князя на княжение и его бракосочетание. В одной из церквей, расположенной в укрепленном городском центре, хоронили князей и членов их семей. Это не обязательно была всегда одна и та же церковь. Подобные церемонии также проходили при довольно большом стечении народа.

Наконец, стоит сказать еще об одной бытовой функции городского собора. Он служил надежным складочным местом, а в некоторых случаях — и хранилищем городской казны. Например, знаменитая софийская ризница в Новгороде Великом. С введением христианства как официальной религии «град», или «детинец», стал также резиденцией церковного главы города. В Великом Новгороде, где «владыка» — архиепископ в XII веке стал фактическим главой Новгородской республики, он оказался в детинце безраздельным хозяином. Здесь под его председательством собиралась своеобразная боярская дума — «совет господ», для которого построили даже специальную палату. Князь же в Новгороде еще в XI веке перенес свой двор на другую сторону Волхова, получившую позже название Ярославово дворище, а с XII века был вовсе выселен из города на расстояние выстрела из лука — на Рюриково городище. В детинце иногда собиралось городское вече.

В «граде», или остроге, происходила по древнему русскому обычаю торжественная встреча высокого гостя, будь то светский или духовный вельможа или иноземный посол. Их встречали еще за городом, а потом  процессия двигалась к детинцу, останавливаясь по дороге для новых и новых приветствий и поднесения даров, обрастая людьми, как снежный ком. Чем почетнее был гость, тем многолюднее встреча. Одних сгоняли, другие шли сами, чтобы полюбоваться зрелищем. К тому же гостю стремились при этом продемонстрировать процветание города, его многолюдие.

У укрепленного центра города была ещё одна бытовая функция. Здесь  феодал в своем дворе, а позже  — воевода в приказной избе творили со своими помощниками суд  и расправу. Здесь, внутри острога, в непосредственной близости от приказной избы, а иногда и в одном с ней здании или в здании губной избы находилась городская тюрьма. Вероятно, поэтому и сама тюрьма позднее стала в просторечии именоваться острогом.⁷⁴

Город являлся одним из наиболее емких воплощений древнерусского эстетического сознания. Само понятие город имело многогранное содержание. Оно могло относиться непосредственно к стенам, которые ограждали поселение, вечевой или культовый центр, монастырь и даже отдельный двор. Это была его изначальная и неотъемлемая смысловая основа. Но в понятие города входило и само пространство, со всем его заполнением, защищенное стенами. И не только внутреннее, но и внешнее пространство, окружавшее крепостные валы и стены, было пространством города. Складываясь за пределами городского ядра, посады и слободы тем не менее принадлежали данному городу и находились под его защитой. С течением времени они тоже обносились более или менее капитальными укреплениями и получали название предградий или окольных городов. Один город оказывался составленным из двух, трех, четырех соподчиненных городов. И вся широкая округа города, сама земля, политическим и экономическим центром которой он являлся, получала его наименование и органически входила в общее представление о нем.

Его идеальный образ, который нельзя сводить к одним  лишь архитектурным моделям, имел теологическое  значение. Часто именно в градостроительных  терминах определялись средневековыми богословами важнейшие христианские истины. "Град Божий" Блаженного Августина позволяет ощутить всю глубину и величие тех мыслей и чувств, которые вкладывались в этот образ.    

В Киевской Руси образ  города прежде всего был связан с  идеей защиты, "оберега", если применить  языческий термин. Причем магическая сила этого оберега должна была соединяться с его реальной обороноспособностью.  

Земляные валы, окружавшие города, создавали как бы идеализированный образ горы. И недаром, наверное, родственны сами слова "гора" и "город". Город был священной горой, неприступной твердыней. За его валами и стенами нередко полностью скрывалась вся застройка. Даже расположенный на низком берегу Клещина (Плещеева) озера Переяславль-Залесский своими валами настолько изолировал внутреннее пространство, что заглянуть в него можно было лишь с окрестных холмов. И только глава на высоком барабане его Спасо-Преображенского собора, возведенного Юрием Долгоруким в 1152 г., поднималась над укреплениями при взгляде со стороны озера. Возможно, что специально для этого храм был придвинут к городским укреплениям, хотя он и мыслился, несомненно, центральной доминантой. Аналогичную тенденцию можно наблюдать во многих древнерусских городах, где соборы занимали наиболее выигрышные точки в самом природном ландшафте, во всей городской округе, несмотря на то, что их прикрывали валы и стены, сооружавшиеся, как правило, на самых бровках береговых круч. И только в Московское время в связи с коренными изменениями в военно-фортификационной сфере крепостные стены стали спускаться вниз, к подножиям городских холмов, живописная застройка которых получила возможность широкого панорамного раскрытия, как это видно на главном примере той новой эпохи - Московском Кремле.⁷⁵        

В русских летописных и актовых материалах не раз упоминаются  богослужения при закладке и при  окончании строительства городов, когда их стены необходимо было освятить. До нас дошел рукописный требник конца XVI в., содержащий "Чинъ и оустав како подобает окладывати град".⁷⁶ Известен также требник, изданный в середине XVII в. киевским митрополитом Петром Могилой, в который включены "Чин восследования основания города" и "Чин благословения новосооружаемого каменного или деревянного города". Город не мог защищаться одними лишь стенами и рвами, его должна была окружать Молитва и осенять Благодать Божья. Для поддержания духовной крепости города вокруг него периодически и в экстренных ситуациях совершали также крестные ходы.

Крепостное ядро города можно было, таким образом, сопоставить  созданием, с неким архитектурным  монументом, иногда очень пластичным, доминирующим над подвластной ему территорией. С наибольшей силой выразительности эта грань образа древнерусских городов запечатлелась в их детинцах. Приведем в качестве примера Псков, где детинец, называвшийся Кромом, располагался на скалистом мысу при впадении р. Псковы в р. Великую и представлял собой грозную крепость, отрезанную от посада рвом - "Греблей" (куда обращались его "Перси") и, казалось бы, противопоставленную ему, наподобие западноевропейского феодального замка. Но во Пскове это был вечевой центр - "сердце" и "страж" всех городских "концов" и всей псковской земли.⁷⁷ Суровая неприступность городского ядра адресовалась врагам. Для хозяев оно было надежным убежищем, "закромами", хранителем их святынь, имущества и самих жизней. Нечто подобное можно видеть и в других древнерусских городах, где во время вражеских набегов жители посадов и пригородных сел затворялись в детинцах, а свои посадские дворы зачастую сжигали собственными руками. В детинцах или кремлях, как они стали называться в Московское время, судя по писцовым книгам XVI - XVII вв. и другим источникам, находились именно "осадные" дворы или дворы "для осадного сидения", пустовавшие в мирное время.