Лекции по "История исторической науки. Историография всеобщей истории"

В английской историографии примечательным было появление книги Дж. Ренира «История, ее цели и метод» (1950). Он (как и И. Берлин, Дж. Барраклаф) делал акцент на субъективное начало в отборе историками фактов, их группировке и интерпретации.

Проф. Кебриджского ун-та (Англия) Г. Баттерфилд в монографии «Христианство и история» (1949) ограничивал задачу историка скрупулезным изложением фактов и описанием деятельности людей. Смысл же происходившего можно постичь только посредством религиозного чувства. Главный инструмент историка - это его воображение. Оно совершается через интуицию и симпатию: способность читать между строк и проникнуть в психологию людей прошлого. Понятия «Закон» и «необходимость» не должны присутствовать в словаре профессионального историка.

Пережив трагедию В.м.в., Б. проникся верой в божественное Провидение. В его понимании Провидение не слепой фатум, но сотворчество Бога и свободной воли человека. Провидение нельзя выразить в рациональных определениях, для этого применяются разные метафоры. Свободная воля людей вносит в историю непредсказуемость, и каждая ист. ситуация является уникальной комбинацией обстоятельств.

Международная обстановка «холодной войны» сказалась на состоянии ист. науки, усилив ее консервативный вектор. В 1947 г. Комитет социальных исследований при Чикагском ун-те издал сборник статей «Капитализм и историки». Авторами статей были американские и западноевропейские исследователи. Редактор сборника Ф. Хайек легендой, пропагандистским мифом марксистский тезис о решающей роли империализма в развязывнии В.м.в. (как и Первой м. в. ) ПРоф. Лондонского ун-та, экономист Т. Эштон решительно отклонял марксистскую концепцию с-эконом. Формаций и избегал понятия «капитализм». Нелепым понятием объявлялся прогресс (Л. Хэкер. Он писал, что «материалистическая интерпретация политики несостоятельна. Это марксистский анализ».

Т. о., в 1945-1950-х гг. в западной историографии наблюдались отход исследователей от принципа историзма, модернизация прошлого. Обнаружилась также тенденция политизации исторической науки.

2.Историография Новой  и Новейшей истории в СССР (1945 - 1950-е гг.)

Историческая наука в СССР находилась под сильнейшим идеологическим и политическим прессингом партийно-государственной машины. Советская историческая наука была искусственно изолирована от мировой. На ее развитии негативно сказались идеологические и псевдонаучные кампании конца 40-х - начала 50-х гг.

В обстановке «холодной войны» на одно из первых мест выдвигается внешнеполитическая тематика. Руководящей работой для советских историков-международников стала санкционированная сверху публикация «Фальсификаторы истории» (1948)., в которой содержалась тенденциозная оценка предвоенных советско-германских отношений и в особенности пакта Р.-М. В исторических работах явно преувеличивалась степень участия США в антисоветской интервенции, Ш. де Голль выдавался как «фашист» и «агент англо-американского империализма». Критикуя западных историков, российские исследователи утверждали, что, к примеру, концепция А. де Токвиля не имеет научной ценности, у французских историков Ж. Лефевра и Э. Лябрусса «нелепая точка зрения», «крайняя методологическая беспомощность». А. Тойнби объявлялся мистиком, идеологом крупной буржуазии и снобов-интеллектуалов.

Однако профессионализм ученых спасал советскую историческую науку. В 1958 г. В.М. Лавровский опубликовал «Проблемы исследования земельной собственности в Англии XVII - XVIII вв.», проследив изменения форм землевладения и социальные последствия этих перемен. С. И. Архангельский в монографии «Крестьянские движения в Англии в 40-50-х гг. XVII в.» (1960) раскрыл содержание и формы крестьянских выступлений, рассмотрел переход церковных и коронных земель в руки новых собственников - буржуазии, нового дворянства, верхушки кромвелевской армии.

В.М. Лавровский и М.А. Барг в книге «Английская буржуазная революция XVII в» (1958) на основе новых источников рассмотрели проблемы пауперизма и плебейской борьбы за углубление демократического содержания революции.

Е.Б. Черняк в монографии (1957г.) показал, что радикально-демократическое движение 1866-1820 гг. в Англии не было чисто буржуазным.

Явно политизированным было изучение рабочего движения XX в. На этом фоне выгодно отличалась монография Л.Е. Кертмана о лейбористской партии Великобритании в 1900-1914 гг. Историк выступил против общепринятой схемы о безраздельном господстве оппортунизма в британском рабочем движении. Основное внимание было уделено борьбе двух тенденций в англ. раб. движ., роли левого лейборизма в политической жизни страны.

В центре внимания историков-франковедов была Французская революция к. XVIII в., в особенности ее якобинский период. Он оценивался как пик рев. В трактовке якобинской политики заметны аналогии с деятельностью большевиков в Окт. рев. Наиболее рельефно якобиноцентризм представлен в книге А.З. Манфреда «Великая французская буржуазная революция» (М., 1950, 2 изд., 1956). Изучением теорий французских Просветителей, а также коммунистических идей XVIII в. занимался В.П. Волгин. Он доказывал, что по своей социальной сути Просвещение было буржуазной идеологией. Первым предложил критерии классификации социального утопизма.

Вокруг монографии Б.Ф. Поршнева «Народные восстания перед Фрондой (1623-1648)» (М., 1948) развернулась дискуссия в отечественной и зарубежной историографии. Б.Ф. П. указывал на дворянский характер французского абсолютизма и видел в его укреплении средство защиты дворян от народных выступлений. Его оппоненты С.Д. Сказкин и А.Д. Люблинская отмечали прогрессивную роль абсолютизма, его связь с буржуазным развитием страны. Спор шел и о характере Фронды, которую П. считал неудавшейся буржуазной революцией.

Во Франции оппонентом П. выступил проф. Сорбонны Р. Мунье. Он доказывал, что франц. бурж. имела власть уже в XVII в., а монархия Старого порядка не была феодальной. Он возражал против оценки народных выступлений как проявлений классовой борьбы. М. утверждал, что применительно к XVII в. нельзя говорить о классах и классовой борьбе, что эти понятия являются модернизацией истории и не могут объяснить всей сложности структуры французского общества. Он выделял мелкие и разнородные слои - страты. Они различаются скорее по системе ценностей, нежели по экономическим признакам.

На основе материалов, хранившихся в ИМЭЛ, изучались взгляды и деятельность французских социалистов конца XIX - начала XX в. Ж. Геда (Н.Д. Белкин) и Ж. Жореса (А.З. Манфред). Гед характеризовался как оппортунист и реформист. Манфред преодолел одностороннюю оценку Жореса как реформиста, подчеркнув его роль в борьбе против милитаризма и войны. В докторской дисс. и опубликованной на ее основе монографии А.З. Манфреда «Внешняя политика Франции в 1871-1891 гг.» (М., 1952) детально освещены военно-политические и экономические предпосылки франко-русского союза. Большое внимание уделено разногласиям европейских политических партий по поводу колониальных проблем.

Среди исследований советских германистов следует отметить монографию С. Б. Канна «Два восстания силезских ткачей « (М, 1948). В ней речь идет не только о социальных выступлениях подмастерьев и рабочих, но изучен процесс длительного господства рассеянной мануфактуры и надомного труда в германской промышленности. В докторской дисс. и монографии А. С. Ерусалимского «Внешняя политика Германии в конце XIX в.» (1951) заметно преувеличена степень агрессивности кайзеровского режима.

Под влиянием американской марксистской историографии (Дж. Ален, У. З. Фостер) в работах советских историков А.И. Блинова, Р.Ф. Иванова утвердилась трактовка Реконструкции 1865-1877 гг. как нисходящей фазы Второй американской революции.

В советской историографии истории международных отношений исследовались противоречия на Балканах (И.С. Галкин), Дальнем Востоке (А.Л. Нарочницкий), в Европе начала XX в. (Ф.И. Нотович).

3.Западная неопозитивистская  историография (конец 1950-х - 1960-е гг.)

С конца 1950-х гг. развернулась НТР, которая сопровождалась в 60-е гг. подъемом демократических движений. Влиятельным идеологическим течением становится неолиберализм, соединявший принцип индивидуализма с социал-реформизмом. На историческую мысль Запада заметное влияние оказали экономико-социологические теории модернизации, индустриального общества, конвергенции (Р. Арон, Р. Дарендорф, Д. Белл, З. Бжезинский). Эти теории разрабатывались как своего рода альтернатива марксистской концепции общественно-экономических формаций. Понятие «класс», считали авторы названных теорий, применимо к эпохе промышленной революции. В условиях НТР корректным является понятие «общественные структуры». «Классовой борьбе» противопоставлялись «социальный протест» и «социальный конфликт». Считалось, что в странах Запада утвердилось индустриальное общество, которое обеспечивает благосостояние всех слоев населения. Тем самым устраняется возможность появления острых социальных коллизий. В этой связи понятию «революция» предпочли эволюционистский термин «социальные изменения». Эти теоретико-социологические новации оказали влияние на историческую науку, усилив внимание к изучению структур и закономерностей. Идиографический подход, эмпиризм и презентизм оказывались непродуктивными методами познания

Знаковым стало появление в 1960 г. книги американского экономиста и социолога У. Ростоу «Стадии роста». О том, что эта монография была антитезой марксистской теории исторического процесса, свидетельствовал ее подзаголовок - «Некоммунистический манифест». Выбрав в качестве критериев общественного прогресса уровень технического развития и жизненный стандарт (в пересчете на душу населения), Ростоу выделил в мировой истории пять стадий: 1. традиционное (докапиталистическое) общество; 2. переходное общество (или «предварительные условия для старта»); 3. «старт», или эпоха промышленного переворота; 4. «зрелость», т. е. индустриальное общество (уровень инвестиций - 10-20% нац. дохода); 5. эра высокого массового потребления (в первую очередь это касается товаров длительного пользования). По расчетам Ростоу, США вступили в пятую стадию в 1920-х гг., страны З.Е. и Япония - в 1950-х гг., СССР достигнет пятой стадии в 1960-е гг.

Ростоу противопоставил марксистской теории общественно-экономических формаций и социальных революций концепцию модернизационных реформ. Это согласовывалось с неопозитивистской методологией социального познания.

В русле этих теоретико-методологических подходов можно рассматривать исследования французского историка Ф. Броделя (1902-1985), преемника М. Блока и Л. Февра в школе «Анналов». В двух капитальных монографиях «Средиземное море и мир Средиземноморья в эпоху Филиппа II» (1947) и «Материальная цивилизация, экономика и капитализм XV-XVIII вв.» (50-70-е гг.) Б. решал сверхзадачу создания глобальной истории. Можно восхититься его исторической эрудиции: в «Материальной цивилизации…» более 5700 ссылок на архивные материалы и литературу. В книге прослеживаются взаимосвязи географической среды, экономики, демографических процессов. Предметом анализа стала также политическая, военная история, история межд. отношений, история идей и искусства.

Б. наделяет капитализм к моменту промышленного переворота 800-летней биографией. В течение восьми веков происходило медленное накопление не только богатства, а прежде всего технических навыков, соответствующих способов мышления. Столь же медленно шли преобразования в отношениях между человеком и природой, рынком и капиталом, капиталом и государством. Развитие государств по этому пути шло неравномерно, обусловливая переход главенства от одного экономического региона к другому. Неравномерно шли изменения и в других сферах жизни общества. В этой связи Бродель выдвинул теорию социального времени разных скоростей (уровней). 1. На самом нижнем уровне, как в морских глубинах, время протекает настолько медленно, что кажется почти неподвижным. Этим «долгим» временем измеряются взаимоотношения общества и природы, сдвиги в способах мышления, в практических навыках. Долгое время насчитывает сотни, иногда тысячи лет. 2. Временные ритмы средней продолжительности составляют 10, 20, 50 лет. Этим временем измеряются экономические, социальные процессы, имеющие циклический характер (подобно приливам и отливам). К ним Б. относит кривые цен, ставки банковского процента, динамику производства, демографическую прогрессию. 3. Самый верхний уровень - короткое время. Им измеряются политические, дипломатические события, революции, войны, восстания, которые чередуются, как волны на море. Исследования Б. положили начало т. н. структурной истории.

Научная деятельность крупнейшего американского историка второй половины XX в. А. Шлезингера-мл. (1917-2006) тесно связана с политикой. Он принимал активное участие в разработке программы Новых рубежей», являясь специальным помощником президента Д. Кеннеди. Ш., основываясь на тезисе о склонности человека к низменным инстинктам, утвержает, что бессмысленно стремиться к радикальному разрешению всех остроконфликтных общественных проблем. Следует постепенно двигаться по пути частичных реформ. При этом следует иметь в виду, что это движение не непрерывно: оно зависит от удачной или неудачной комбинации определенных факторов, от благоприятного или неблагоприятного стечения обстоятельств.

Под этим углом зрения история США видится как циклическая смена периодов либеральных реформ и консервативной консолидации. Эта схема раскрывается в «Циклы американской истории». Так, джексонианская (Э Джексон) демократия положила конец консервативной «эре доброго согласия». «Прогрессистская эра» Т. Рузвельта и В. Вильсона наступила после полосы засилья трестов в экономике и общественной жизни, а «новый курс» Ф. Рузвельта пришел на смену более чем десятилетнему правлению республиканцев, выражавшему интересы «большого бизнеса». «Новые рубежи « Д. Кеннеди последовали за «годами бесплодного консерватизма президентства Д. Эйзенхауэра.

Главным предметом научного интереса Шл. Был «новый курс». Ему порсвящен капитальный труд «Эра Рузвельта» (1957-1960). Реформы 30-х гг. - фаза в целой эпохе, берущей свое начало от «прогрессистской эры» начала XX в. Президентство Кеннеди - следующий этап либерального реформаторства. В монографии показана острота «великой депрессии», но главная проблема времени, считает Ш., состояла в приспособлении американского общества к новым условиям «укрупненного производства». Эта задача была решена посредством сотрудничества бизнеса и труда под эгидой государства как нейтральной силы, обеспечившей стабильность.

Ш. оценивает Рузвельта как «великого лидера», проницательного, действующего безошибочно политика. Д. Кеннеди рассматривается как прямой духовный наследник Ф. Рузвельта («Тысяча дней», 1965).

Тяготение к неопозитивистской эволюционистской интерпретации исторического процесса прослеживается и в изучении революций Нового времени.

С середины 1960-х гг. в западной историографии Французской революции конца XVIII в. формируется т. н. «ревизионистское» направление. Основатели этого наравления А. Коббен (Великобритания), Дж. Тейлор (США), Ф. Фюре, Д. Рише (Франция), Э. Шмитт (ФРГ), отвергая марксистскую концепцию революции, подвергли пересмотру ключевые положения классической либеральной историографии. В работах Ф. Фюре и Д. Рише «Революция» (1965), «Размышляя о Французской революции» (1978) утверждалось, что Старый порядок умер до революции, а сама революция - метафизический монстр - лишь затруднила и замедлила капиталистическое развитие Франции. Двигателем общественного прогресса в XVIII в. являлось обуржуазившееся дворянство, но не народные низы. Крестьянское движение носило не антифеодальный, а антикапиталистический характер и потому было консервативным. Якобинская диктатура - не высший этап революции, а отступление от магистрального пути развития («революцию занесло на вираже»). Напротив, период от 9 термидора до 18 брюмера Фюре оценивает как возвращение к истокам, к нормальному ходу. «Ревизионисты» склонны говорить не об одной, а о трех революциях в 1989-1790-х гг.: революции элиты, крестьянской революции, санкюлотской революции. Прогрессивной была лишь первая революция.