Лжедмитрий III в восприятии современников

СОДЕРЖАНИЕ

 

Введение            2

 

Глава I. Движение Лжедмитрия III в оценках                                             5

отечественной историографии.                    

§ 1. Дореволюционный этап.                                 -

§ 2. Современный этап.                                                                                  7

 

Глава II. Лжедмитрий III в восприятии современников.                             11     

§ 1. Самозванческая легенда и «псковский вор».                                      12  

§ 2. Эсхатология Лжедмитриев: «дьяволы» и «дьяволенок».                   14 

§ 3. Лжедмитрий III и освободительное движение:                                     18   

политика  и авантюра.        

 

Заключение           21

 

Источники и литература          22

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение.

 

Актуальность  данной проблемы состоит в ее относительно малой изученности в рамках истории Смутного времени. В настоящее время особо возрос интерес науки к этому периоду отечественной истории, как в общероссийском масштабе, так и относительно роли северских земель в событиях Смуты. Авантюра Лжедмитрия III, последнего из наиболее известных самозванцев Смутного времени, весьма специфична для своего времени и отражает, главным образом, общественные настроения на завершающем этапе смуты.

Цель работы заключается в выявлении места «псковского вора» в период Смуты в оценках отечественной исторической науки, особенностей фигуры Лжедмитрия III на фоне его времени, а так же отношения к нему современников.

В настоящей  работе поднимаются такие проблемы, как:

- движение «псковского  вора» в отечественной историографии  на дореволюционном и современном этапе.

- проблема самозванческой  легенды Лжедмитрия III, его несоответствие предшествующим самозванцам как по внешности, так и по личным качествам.

- сопоставление  «псковского вора» с предшественниками  в контексте эсхатологических представлений современников о появлении самозванцев.

- социальные  движущие силы в движении Лжедмитрия III (связанные с авантюрой общественные группы, сторонние силы и т.д.) и их отношение к самозванцу.

Как видно, круг обозначенных проблем достаточно широк  для истории «псковского вора», т. к. ранее в контексте некоторых данных проблем он не рассматривался вовсе.

Среди источников в настоящей работе используются не только касающиеся непосредственно Лжедмитрия III памятники, но и труды русских книжников первой половины XVII века, рассматривавших проблему самозванчества преимущественно на примере истории Григория Отрепьева. Данные работы использованы для сопоставления Лжедмитрия III с предшественниками в ходе исследования.

В качестве источников использованы такие памятники, как: Псковские летописи¹, «Житие царевича Дмитрия Угличского»², «Иное сказание»³, «Плач о пленении и конечном разорении Московского государства»⁴, «Сказание…» Авраамия Палицына⁵, «Повесть» князя Катырева-Ростовского⁶, «Словеса…» князя Хворостинина⁷, «Хронограф» 1617 г.⁸, «Временник» Ивана Тимофеева⁹, «Извет» Варлаама¹⁰, «Сказание о Гришке Отрепьеве»¹¹, а так же «История…» П. Петрея¹².

Для изучения историографической составляющей данной темы привлечены работы таких авторов, как: С. М. Соловьев¹³, Н. И. Костомаров¹⁴, С. Ф. Платонов¹⁵, П. Г. Любомиров¹⁶, В. А. Аракчеев¹⁷, Р. Г. Скрынников¹⁸, Я. Н. Рабинович¹⁹, К. В. Чистов²⁰, Б. А. Успенский²¹, а так же диссертация Д. И. Антонова²² и статья П. В. Седова²³.

В исследовании, на наш взгляд, будет актуальнее всего применить методы анализа  научной литературы и лишь отчасти  опираться на основные источники ввиду их малой информативности в вопросах по данной теме. Более широкий круг источников по проблеме самозванчества в Смутное время вообще следует привлечь для сравнения Лжедмитрия III с предшествующими ему самозванцами, а так же для выявления особенностей и специфики его авантюры.

В связи с  этим в настоящей работе будут заявлены две крупные главы соответственно обозначенной проблематике темы: историографический анализ и определение отношения к «псковскому вору» современного ему общества, а так же роли движения Лжедмитрия III в событиях 1611-1612 гг.  

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава 1.

Движение  Лжедмитрия III в оценках

отечественной историографии.

История движения Лжедмитрия III долгое время воспринималась в отечественной исторической науке как малый и незначительный эпизод событий времен Смуты, как некий курьез. «Вор» Сидорка, весьма неумелый политик, бывший торговец ножами, неудачливый авантюрист и слабый военачальник – разумеется, на фоне предыдущих самозванцев его история выглядит весьма убого, не говоря о том, какое значение в истории Российского государства она могла иметь. Но так было до сравнительно недавнего времени.

Однозначных оценок движения Лжедмитрия III не было никогда. Седов сообщает по этому вопросу, что история «псковского вора» обделена вниманием исследователей и ни разу не была объектом специального исследования.

 

§ 1. Дореволюционный этап.                                 

Дореволюционные исследователи видят в истории  Лжедмитрия III прежде всего две основные проблемы, впрочем, типичные для всех Лжедмитриев в истории Смуты: внутренние противоречия в российском обществе на фоне освободительного подъема, а так же ощутимое влияние на социально-политические процессы в стране сторонних сил и различных политических явлений – как иноземцев и казачества, так и самозванцев.

Причиной начавшегося  разброда в псковских землях незадолго до появления самозванца Сергей Михайлович Соловьев считает внутренние процессы самого псковского общества, не признавшего, как известно, кандидатуру королевича Владислава. В этом отношении западные земли Московского государства всегда представали перед исследователями как весьма своеобразное политическое образование, долгое время в период Смуты державшееся своей позиции. Упоминает Соловьев и тяжелое положение Пскова, его фактическую изоляцию в условиях интервенции, что только «подливало масла в огонь». Борьба за власть среди «лучших» и «меньших» людей с последовавшим восстанием низов против стрелецких и земских группировок лишь усугубили, по его мнению, положение внутри Пскова, что создало удобную почву для воцарения самозванца.²⁴

Дальнейшие исследователи почти полностью повторяют выводы Соловьева, но все же вносят небольшие коррективы.

Николай Иванович Костомаров обуславливает конечное признание  «вора» в Пскове не только интересами его отдельных социальных групп, но и осадным положением города в условиях активного вторжения иностранных сил. В этом свете роль Лжедмитрия III воспринимают как борьбу с иноземными захватчиками, в чем и видят одну из причин его первоначального успеха.²⁵

Сергей Федорович Платонов на первый план выдвигает анализ общих  настроений в городах западных земель Московского государства. «Царек», по его мнению, являлся обычной альтернативой за отсутствием политических ориентиров в изолированных городах запада. Это утверждение имеет под собой основания, т. к. псковичи издревле не питали симпатий к иностранцам, или «немцам»; даже Шуйскому, хоть и не питали к нему открытой враждебности, предпочитали законное имя Дмитрия.²⁶

Объединяет взгляды дореволюционных  авторов на движение Лжедмитрия III его подчеркнуто стихийный характер, тяжелое положение Пскова, а так же признание глубокого идейного раскола в обществе времен Смуты. Отдельные эпизоды связывают с интересами вовлеченных в самозванческую интригу лиц, но этот аспект не удостоился должного внимания. Отдельное место в оценке дореволюционной науки заслужило казачество.

Как становится ясно из многих трудов, посвященных Смутному времени, уже современники рассматриваемых событий имели весьма специфический взгляд на казачество, которое в условиях Смуты приобрело новую нехорошую тенденцию – явно выраженную политическую «ненадежность» по отношению к только зарождающемуся национальному подъему. Упоминается, проще говоря, «воровской» характер этой политической силы в Смутное время. Именно с казаками связывают все происходящее при самозванцах «воровство» и «непотребство», именно казаки становятся одной из первых опор очередного самозванца. Точно такие же характеристики заслужило сопровождавшее Лжедмитрия III казацкое движение, что обусловило на долгое время оценку его выступления как отражение «воровских» настроений казачества. Как отозвался об этом Соловьев: «воры выбирают себе в государи таких же воров-казаков», хотя весьма спорно утверждение о причастности Сидорки к казачеству. Все же именно к московским казацким таборам Лжедмитрий III посылает за поддержкой и признанием, как выразился об этом Костомаров, «к казакам, готовым признать всякого обманщика под именем Дмитрия». Учитывая его появление буквально за 3 месяца после смерти «калужского вора» - казаки с радостью встречают «спасшегося» в очередной раз государя.

Таким образом, казачество, а точнее его «воровские» интересы, получают в дореволюционной историографии  статус одного из основополагающих факторов в движении Лжедмитрия III.

Движение Лжедмитрия III в целом в этот период являет собой яркий признак раскола общества 1611-1612 годов. Рассматривать же его не как признак, а как одну из возможных причин начали в более позднее время.

 

§ 2. Современный этап.

На современном  этапе изучения Смуты к кругу  вопросов, связанных с Лжедмитрием III, добавилась проблема социально-классовой ориентированности этого движения, а так же серьезные достижения в раскрытии личности и биографии самого «псковского вора». В разное время дореволюционные авторы указывали разных лиц, которые могли бы быть тем самым Лжедмитрием. В плане претендентов на имя Лжедмитрия III мало что изменилось – их по-прежнему два: торговец ножами Сидор и дьякон Матвей. Именно с дореволюционного этапа повелось называть их Сидорка и Матюшка. Сейчас уточняются факты биографии обоих претендентов с целью выявить, кто из них занимает место в событиях накануне, которое было бы наиболее тесно связано с появлением самозванца.

В современной науке возникают  наиболее многочисленные и противоречивые теории относительно места выступления Лжедмитрия III в истории Смуты и его значения. Занимает одно из главных мест вопрос о социальной направленности его авантюры. Если в случае с предыдущими самозванцами к их движениям можно отчасти привязать фактор «крестьянской войны» - то в случае с Лжедмитрием III все сложнее. Сейчас выдвигаются мнения, что никакой четкой направленности в отношении какой-либо одной группы у него не было.

По характеру изучения проблемы будет удобнее разделить  работы на исследования общероссийского масштаба, в которые Лжедмитрий III вошел как эпизод, и специальные краеведческие работы Пскова и окрестных городов – именно в этом направлении разработаны относительно новые идеи.

Значительный  вклад в изучение Смуты и самозванцев  внес Руслан Григорьевич Скрынников. Он одним из первых отметил значение движения Лжедмитрия III как одного из главных факторов продолжения гражданской войны в период безвластия. По словам Скрынникова, авантюра «псковского вора» создала непосредственную угрозу развала земского освободительного движения, внеся в ряды первого ополчения раскол изнутри. Воцарение Сидорки в Пскове он относит к интересам городской верхушки в ее борьбе с «меньшими». Любопытен так же анализ образа Лжедмитрия III в глазах общества. Самозванец, таким образом, выступает не только как символ борьбы с иноземцами, но и как традиционный образ «доброго царя» - схожие идеи можно встретить у Кирилла Васильевича Чистова. Для рядового обывателя Лжедмитрий III в таком свете представляется как «царь, снова чудесно спасшийся от злых бояр», с ним связаны чаяния народных низов.²⁷

Владимир Анатольевич Аракчеев так же замечает особенности идеологической опоры самозванца, но само движение Лжедмитрия III рассматривает как «казачье». Воцарение же самозванца в Пскове он связывает с фактором политической изоляции города и отсутствием у горожан каких бы то ни было политических ориентиров. Псковичи, по его мнению, допускали любого «государя», опасаясь иностранного гнета, получается, что «вор» стал «кем угодно, лишь бы не иноземцем». Здесь подчеркивается уже отхождение самозванцев от иностранной поддержки, движение Лжедмитрия III ориентировано уже на опору среди своих соотечественников – в этом коренное его отличие от предыдущих самозванцев.²⁸

Как часть истории  псковского края, наиболее активно  Лжедмитрий фигурирует в краеведческих работах, посвященных Пскову времен Смуты. Он включен в региональную Псковскую энциклопедию под именем Сидорка, встречается так же в исследованиях истории северо-запада России.

Наиболее полное исследование движения Лжедмитрия III на сегодняшний день провел Павел Владимирович Седов. Проанализировав наиболее известные взгляды на «псковского вора», он выдвигает свою концепцию – никакой четкой социальной направленности в этой авантюре нет, т. к. в одни моменты Лжедмитрий III отвечал интересам одних слоев, в другом случае – порой совершенно противоположных. Седов полагает, что Сидорка лишь приспосабливался к обстоятельствам, а не проводил собственную политическую линию. Получается, что хотя появление самозванца в третий раз могло быть обусловлено народными интересами, но действия его этим интересам не отвечали. Таким образом, Седов подчеркивает, что истоки этого движения могли быть и не «воровские», но постепенно действия «вора» и его окружения приобретали все более разбойный характер, что и свело движение не нет.²⁹