Международный договор как источник права Киевской Руси

     После заключения мира с Русью у булгар появляется основательная причина для ответного посольства в Киев. Здесь, как отмечает В.Н. Татищев, и было сделано предложение киевскому князю о принятии ислама. Предложение религии Волжской Булгарией своему западному соседу – акт продуманный и не случайный. Если бы Русь исламизировалась посредством Волжской Булгарии, это принесло бы ей огромные экономические и политические выгоды. Но Владимир отвергает ислам. Летописная версия ответа Владимира, что «для Руси есть веселье питье, не можемъ бес того бытии» не выдерживает критики. В.Н. Татищев заканчивает речь князя, смягчая ее смысловую направленность: «…у руссов есть в веселие и здравие питие вина, с разумом пиемого».

     Условия договора между Русью и Волжской Булгарией соблюдались неукоснительно. Русь интересовала булгар как рынок  сбыта и своих товаров, и товаров, привозимых с Востока. В свою очередь, Русь была заинтересована в Булгарии в не меньшей степени, о чем  говорит существование в булгарской столице русской колонии.

     Событием, напрямую связанным с заключением  договора  985 года, явилось описанное  русскими летописями прибытие в Киев посольства волжских булгар с предложением своей религии. «Придоша Блогары  веры Бохъмиче. Глаголяше яко ты князь еси мудр и смыслен. Не весь закона, но верун в закон наш и поклонися Бохъмиту».

     А. Х. Халиков пишет: «В этих событиях следует, кроме поиска Владимиром монотеистической религии, усмотреть и еще характерное  для заключения  договоров  того времени правило. Так, например,  договоры   Руси  Х в. с Византией и, очевидно, с другими странами, составлялись в двух экземплярах на двух языках, скрепленные печатями и подписями послов и купцов. Один экземпляр, написанный на древнерусском языке, передавался на хранение в Византию, другой, на греческом, на  Русь. Очевидно, и русско-булгарский  договор 985 года был составлен в двух экземплярах, но окончательно он был скреплен лишь в 986 году, так как Владимир в своем военном походе едва ли имел необходимое число послов и купцов, да и булгары свой экземпляр договора  должны были оформить соответствующим образом. После такого оформления они, вероятно, и  привезли в 986 году  договор, подкрепив его предлоложением своей религии».¹⁵

     Предложение своей религии - акт продуманный и не случайный. Принятие  Русью  ислама сулило  Волжской   Булгарии  огромные выгоды. Здесь знали о попытках религиозной реформы Владимира и знали о том, что они провалились. Возможно, булгарский эмир так легко отступился от вятичей именно с целью втянуть  Русь  в сферу своих интересов через ее исламизацию. Если бы  киевский  князь надумал уверовать в Аллаха посредством булгар, то политический вес булгарского эмира заметно вырос бы в глазах мусульманского мира. Есть свидетельства, указывающие на то, что в положительном решении вопроса были заинтересованы не только булгары, но и хорезмийцы.

     С приходом к власти в 980 году Владимир принялся за религиозную реформу. «Языческая реформа, предпринятая сразу после  захвата власти в Киеве, - пишет историк Б. А. Рыбаков, - преследовала три цели: во-первых, она подчеркивала суверенность молодого русского государства по  отношению  к Византии; во-вторых, она укрепляла положение великого князя, главного военноначальника державы, так как во главе пантеона встал бог грозы и воинских успехов... Новый пантеон был противопоставлен не только византийскому христианству, но и скандинавскому язычеству, от которого не было взято ничего. В-третьих, реформа значительно расширяла религиозно-идеологическое воздействие многогранностью и глубокими историческими корнями нового пантеона»¹⁶

     В 1006 г. договор между Киевской Русью  и Волжской Булгарией был перезаключен на новых условиях. «Прислали болгары (волжские) послов с дары многими, дабы Владимир позволил им в городах по Волге и Оке торговать без опасения, на что им Владимир охотно соизволил. И дал им во все грады печати, дабы они везде и во всем вольно торговали, и русские купцы с печатями от наместников в Болгары с торгом ездили без опасения: а болгарам все их товары продавать во градах купцом и от них купить, что потребно, а по селам не ездить тиуном, вирникам, огневщине и смерди не продавать и от них не купить».

     Договор дошел до нас в передаче В.Н. Татищева. Ни одна летопись о нем не сообщает, поэтому многие исследователи подвергли его достоверность сомнению. Н.М. Карамзин, являясь наиболее последовательным критиком В.Н. Татищева, говорит в одном из примечаний к своей многотомной «Истории государства Российского» следующее: «Татищев вымыслил речи и некоторые обстоятельства». М.Н. Мартынов пишет: «Имеется полное основание говорить о том, что Татищев, если допустить, что подобный источник у него действительно был, совершенно свободно обращался с ним. Он то сокращал, то добавлял его слова другим. Таким образом, нельзя отрицать элементов «изобретательства» у Татищева». Но, в другом месте, исследователь отмечает, что мы не можем и не должны подходить к Татищеву с нашими требованиями об издании текста источника. «Мне кажется, что у Татищева был источник, хотя он использовал его довольно свободно».

     В отличие от Н. М. Карамзина выдающийся историк С. М. Соловьев предлагает относиться к татищевской «Истории Российской»  с полным доверием. Б. Д. Греков считает, что поскольку мы имеем дело не с подлинным текстом, а с вольной  передачей его Татищевым, нельзя ручаться за каждое слово сообщения, за точность передачи текста. «Можно быть лишь уверенным, что Татищев  договора  не выдумал и не исказил его основного содержания. Поэтому неясную деталь относительно «тиунов» и «вирников» можно даже оставить без внимания». ¹⁷

     Ю. А. Лимонов наоборот заостряет внимание на этой «неясной детали», считая, что  она позволяет довольно точно  датировать документ и «установить  реально степень его информации». Название сборщика штрафов или «виры» за преступления, появилось после введения на  Руси  «Русской Правды», то есть не ранее середины XI века. Отсюда делается вывод, что  договор  был составлен не во времена Владимира Святославовича, а во времена Владимира Мономаха. ¹⁸

     Возможно, Ю. А. Лимонов прав и В. Н. Татищев устарил его на сто лет. Но бесспорным остается тот факт, что  договор  действительно существовал,  и это дает основание говорить о тесных торговых и политических контактах  Киевской   Руси  и  Волжской   Булгарии  в XI - начале XII веков.

     До 1088 года летописи умалчивают о столкновениях булгар с русами. Однако, разгневанные грабежами и разбоями по  отношению  к своим купцам на территориях Рязанского и Муромского княжеств и не найдя защиты у великого князя, который навряд ли из Киева мог повлиять на своих удельников, булгары предприняли захват Мурома.

     Мы  знаем, что город носит имя  расселявшихся в данном регионе  племен финской языковой семьи. Ипатьевская  летопись называет мурома племенем, стоящим  на значительной ступени культуры и  участвовавшем в торговле с Востоком.68 П. В. Голубовский отметил, что булгары оказывали сильное влияние на это племя, и «есть основание думать, что булгары жили в самом Муроме».

     Е. И. Горюнова пишет: “Важнейшим косвенным  условием, стимулирующим быстрое  развитие ремесла и промыслов  муромской деревни было торговое движение по Оке, основными агентами которого являлись булгарские купцы. Муром  был, очевидно, одним из основных пунктов  этой торговли, о чем свидетельствуют находки богатейших кладов арабских монет VIII - X веков как в самом городе, так и в ближайшей его округе. Они говорят о постоянных наездах, а возможно, и о длительном пребывании здесь булгарских купцов. Очевидно, Муромский край представлял для них большой интерес». ¹⁹

     То  же касается летописной мери, которая  в области культуры и общественных  отношений  опережала своих ближайших  соседей, в частности, мордовские племена. До момента ассимиляции меря славянами, которая происходит в начале XI века,70 булгары производили с ними торговые контакты, имея к ним интерес не менее слабый, чем к муроме. Поэтому, предпринятая попытка вернуть мурому и меря в сферу своего влияния, вполне понятна. Нападения рязанских «ушкуйников» послужили великолепным поводом для возвращения ранее утраченных территорий. Следует отметить, что булгарской дипломатии с этого момента все чаще придется опираться на доводы силового воздействия. Связано это с обособлением Ростово-Суздальского княжества и проведения ею экспансионистской политики в отношении территорий, считавшихся булгарами зоной своих непосредственных интересов.

     Таким образом, можно констатировать, что  Киевская  Русь и  Булгария  практически  с первых дней своего существования  установили между собой тесные связи. Поход князя Святослава на Хазарский каганат объективно оказался на пользу  Волжской   Булгарии , после чего она стала интенсивно развиваться, приобретая влияние на племена вятичей, мурома, меря и мордву.

     Владимир  Святославович, сделавший попытку покорить булгар, вынужден был заключить с ними «вечный мир». Он понял, что мирные  отношения  с Волжской Булгарией  принесут его государству куда большие выгоды. Булгарский эмир, в свою очередь, попытался убедить Киев в принятии ислама. Сомнения Владимира полностью развеиваются после зондирования им положения в мусульманских странах, и он делает единственно правильный выбор, воспользовавшись очень сложным положением византийского императора.  Договор  Владимира с  Булгарией  перезаключается несколько раз и служит прямым доказательством длительных добрососедских  отношений  между двумя государствами. 

2.3. Договорные  отношения со странами Европы  

     Отношения с Польшей в конце X–XI вв. играли серьезную роль, как во внешней, так  и во внутренней политике Киевской Руси. В религиозном отношении Польша ориентировалась на Рим. Но вплоть до XIV столетия в южных ее пределах будет сохраняться кирилло-мефодиевское славянское письмо, а традиция Десятинной церкви на Руси также была обращена в сторону кирилло-мефодиевского наследия. Иначе говоря, между Русью и Польшей сохранялаось определенное религиозное единство. Поэтому в противоречиях между двумя государствами на первом месте стояли не религиозные разногласия, а территориальные споры.

     Одна  из спорных территорий — земли “Червонной Руси” или, как их называет летопись, “червенские города” Перемышль, Червен и другие. Стратегическое значение “Червонной Руси” заключалось в том, что через эти земли и Краков шел путь на Прагу и далее в южногерманские и моравские земли. Согласно летописи, в 981 году Владимир Святославич впервые занял принадлежавшие Польше земли “Червонной Руси”. В годы усобиц после смерти Владимира, эти земли, видимо, вновь перешли к Польше, ведь Болеслав Польский, на дочери которого был женат Святополк, принимал самое непосредственное участие в войне русских князей. Болеслав поддерживал Святополка в борьбе против Ярослава, а сестру Ярослава насильно увел в Польшу. Окончательно червенские города были присоединены к Руси уже после смерти Болеслава в результате совместного похода Ярослава и Мстислава Чернигово-Тмутараканского (в летописи поход обозначен, по константинопольскому стилю, 1030 годом).²⁰

     Другой  спорной территорией между Русью  и Польшей являлась земля ятвягов, примыкающая с юга к Пруссии. В 983 году эту территорию завоевал Владимир. Но, видимо, в усобицу 1015–1019 гг. и эти приобретения были утеряны. Во всяком случае, в 1038 году Ярослав вновь совершил поход на ятвягов.

     Земля ятвягов также представляла определенный стратегический интерес, связывая Черную Русь (Верхнее Понеманье) с поморскими городами. В начале XI столетия Польша в союзе с Германией, в частности, с Саксонией стремилась подчинить племена лютичей и поморян своей власти. Здесь их, однако, встретило упорное сопротивление, и на протяжении веков поморяне и лютичи будут относиться к Польше резко враждебно. В Повести временных лет нет записей за начало XI столетия. Но можно предполагать, что киевский князь был на стороне поморян, откуда, судя по внешнему виду богов языческого пантеона Владимира, были вывезены образцы поразивших киевлян изображений.

     В 30-е годы XI в. Польша пережила внутренние неурядицы, заметно пошатнувшие  и ее внешнеполитическое положение. В этих условиях князь Казимир  Пяст ищет возможности сближения  с Русью, дабы отстоять владения на западе. Он женился на сестре Ярослава Добронеге-Марии и возвратил 800 плененных еще Болеславом киевлян “за вено”. В свою очередь Ярослав женил сына Изяслава на дочери польского короля Мешко II (правил в 1025–1034 гг.) Гертруде. Примечательно, что в позднейших скитаниях по Европе в 60 — 70-х гг. Изяслав не получит помощи в Польше, но будет принят в Тюрингской Руси, за которую и позднее будут бороться галицко-волынские князья, и которая в качестве немецкого графства просуществует до 1920 года.

     Во  все времена династические союза служили укреплением отношений между государствами. Поэтому сама направленность таких браков может служить свидетельством внешнеполитических устремлений. Владимир стремился к упрочению положения в самой Руси, и потому браки большинства его сыновей как бы связывали княжескую семью с землями разных славянских племен. Лишь нелюбимый Святополк и непокорный Ярослав привезли невест из-за границы, причем Ярослав — уже после разрыва с отцом и его смерти.

     Внешняя политика Ярослава была устремлена на заключение прочных отношений с западными и северными соседями. Поэтому браки детей Ярослава Владимировича носили совершенно иной характер. Своих дочерей он выдал замуж за правителей разных стран: Елизавету — за норвежского короля Харальда, Анастасию — за венгерского принца, а потом короля Андрея, Анну — за короля Франции Генриха, сестра Ярослава Добронега-Мария, как уже говорилось, женой польского князя. Сыновья Ярослава также получили в жены иностранных принцесс: Изяслав был женат на польской принцессе Гертруде, Святослав получил жену из Германии, а Всеволод — из семьи константинопольских цесарей Мономахов. ²¹