Николай 2

По путям к своему вагону идут Николай и Александра, идут к новой  жизни, навстречу судьбе. Приходят в  спальный вагон той самой железной дороги, которую много лет назад, еще, будучи наследником престола, Николай  заложил во Владивостоке. Сейчас по этой дороге он отправляется в изгнание. В 6.10 утра исчезает Царское Село –  и вместе с ним вся их прошлая  жизнь.

6 августа Николай II с семьей прибывают в Тобольск. Губернаторский дом, где им предстояло жить, после Февральской революции называли в городе Домом Свободы. Дом Свободы напоминал Ноев ковчег: в большой столовой собирались император и императрица несуществующей империи, генерал адъютант несуществующего императора, обер-гофмаршал несуществующего двора и фрейлины несуществующей императрицы. Именовали друг друга несуществующими титулами: «Ваше Величество», «Ваше Сиятельство». Перед обедом подавали меню на карточке с царским гербом. Неважно, что нехитрые были блюда в этом меню.

И снова тихая, мирная жизнь…. И  снова ненадолго…..

1 сентября приехал Панкратов,  комиссар Временного правительства.  Панкратов, народоволец, просидел  в Шлиссельбурге 14 лет, большую  часть царствования Николая. И  вот Керенский посылает его  сторожить самого царя.

Но Панкратов простил Николаю  крепость и 14 загубленных лет своей  жизни. Сейчас он был для него просто отец большой семьи, совершенно не понимающий этой новой страшной жизни. Панкратов  привязался к его детям.

Истинное переживание за Николая  и его семью, не дают ему право  отпустить их на прогулки загород, не смотря на разрешение Керенского.  Панкратов  не хотел огорчать царя. Не объяснил ему, что вся канцелярия была завалена письмами с угрозами в адрес царя и царицы. И что особенно тревожило  комиссара – немало писем было из Тобольска. Солдаты, ушедшие с  фронта, слонялись по городу голодные и ожесточенные – те самые, «которые из-за царя кровушку проливали». Нет, он не мог выпустить семью в город. 330 стрелков, охранявших царя, подчинялись  полковнику Кобылинскому. Этот преданный  сторонник Февральской революции  попадает под странное очарование Николая: его мягкость, деликатность, эти  прелестные девочки, и беззащитная  в своей надменности императрица. И он все больше начинает ощущать  ответственность за их судьбу.

Итак, в тихом городке, где единственной военной силой были эти 330 стрелков, охранявших семью, их командир – всей душой на стороне царя, стрелки  получают бесконечные подарки от семьи, влияние архиепископа Гермогена, добродушный Панкратов. Дочь доктора  Боткина пишет: «В эти месяцы семья могла бежать». И все-таки они не убежали.

Полковник Кобылинский и его  заместитель капитан Аксюта готовили проект побега Государя, но тот отказался, сказав: «В такое тяжелое время, переживаемое Россией, ни один русский не должен покидать Россию. И я не собираюсь  куда-либо бежать и буду ожидать  здесь своей участи, каковой бы она ни была…».

А тем временем в Петрограде свершилась Революция. Николай узнал о захвате  власти большевиками лишь 17 ноября. В  эти дни он читал «1793 год» Гюго.

П.Жильяр, французский учитель княжон, вспоминал, как в первые дни заточения  в Царском Селе царь был странно  доволен… и тот же Жильяр записал  в Тобольске, как, узнав о разгроме Корнилова, а потом о падении  Временного правительства - Николай  все чаще жалел о своем отречении .

Наступил их последний Новый  год. Стояли лютые морозы, мальчик  ложился спать, укутанный всеми  одеялами. Комната царевен стала  ледником. Елку поставили прямо на стол, на ней не было игрушек. В рождество  они подготовили друг для друга  лишь маленькие подарки.

В церкви Покрова Богородицы, куда в сопровождении конвоя на первый день рождества пришла царская семья, неожиданно в конце торжественной  службы прозвучало «Многолетие Царской  Семье».

И уже на следующий день Тобольский Совет, возглавляемый большевиками, создал следственную комиссию. Обвиняли Панкратова, требовали ужесточить режим, и впервые прозвучало: «Романовых в тюрьму».

В апреле 1918 г. царскую семью взяли  под охрану уже советские комиссары. Они перевезли Романовых в  «столицу красного Урала» – Екатеринбург. Здесь царскую семью разместили в особняке инженера Ипатьева, выселив  хозяина. С семьей оставалось пять человек  прислуги. В июле охрану возглавил  старый большевик Яков Юровский.

Царская семья почти не получала известий о политических событиях, а между тем в стране разгоралась  гражданская война. На Екатеринбург двигались восставшие против большевиков  Чехословацкий корпус и казаки. Со дня на день большевики ожидали падения  города.

В начале июля 1918 г. уральский военный комиссар Исай Голощекин («Филипп») выехал в  Москву для решения вопроса о  дальнейшей судьбе царской семьи. Расстрел всей семьи был санкционирован СНК  и ВЦИК. В соответствии с этим решением Уралсовет на своем заседании 12 июля принял постановление о казни, а также о способах уничтожения  трупов и 16 июля передал сообщение  об этом по прямому проводу в Петроград  Зиновьеву. По окончании разговора  с Екатеринбургом Зиновьев отправил в Москву телеграмму: «Москва, Кремль, Свердлову. Копия – Ленину. Из Екатеринбурга  по прямому проводу передают следующее: «Сообщите в Москву, что условленного с Филиппом суда по военным обстоятельствам  ждать не можем. Если Ваше мнение противоположно, сейчас же, вне всякой очереди сообщите в Екатеринбург. Зиновьев».

Телеграмма была получена в Москве 16 июля в 21 час 22 минуты. Фраза «условленный с Филиппом суд» – это в зашифрованном  виде решение о казни Романовых, о котором условился Голощекин  во время своего пребывания в столице. Однако Уралсовет просил еще раз  письменно подтвердить это ранее принятое решение, ссылаясь на «военные обстоятельства», т. к. ожидалось падение Екатеринбурга под ударами Чехословацкого корпуса и белой Сибирской армии.

Ответная  телеграмма в Екатеринбург из Москвы от СНК и ВЦИК, т. е. от Ленина и  Свердлова с утверждением этого  решения была немедленно отправлена.

Троцкий в дневнике от 9 апреля 1935 г., находясь во Франции, привел запись своего разговора  со Свердловым. Когда Троцкий узнал (он был в отъезде), что царская  семья расстреляна, он спросил у  Свердлова: «А кто решил?»

«Мы здесь решили, - ответил ему  Свердлов. - Ильич считал, что нельзя оставлять им живого знамени, особенно в нынешних трудных условиях». Далее  Троцкий пишет: «Некоторые думают, что  Уральский исполком, отрезанный от Москвы, действовал самостоятельно. Это  неверно. Постановление было вынесено в Москве» .

Казнь

  … Решение  тщательно скрывалось от семьи.  Тем вечером 17 июля в 22 часа 30 минут они, как обычно пошли  спать. В 23 часа 30 минут в особняк  явилось двое особоуполномоченных  от Уралсовета. Они вручили решение  исполкома командиру отряда охраны  Ермакову и коменданту дома  Юровскому и предложили немедленно  приступить к исполнению приговора.

В полночь  Юровский разбудил Николая, его семью  и приближенных, велев быстро одеться  и спуститься вниз. Он объяснил, что  чехи и белые приближаются к Екатеринбургу, и местный Совет решил, что  они должны уехать. Все еще ни чего не подозревая, все оделись, а  Николай и Алексей надели на голову военные фуражки. Николай спустился  по лестнице первый, неся на руках Алексея. Сонный мальчик крепко обнимал руками шею отца. За ними следовали другие, Анастасия держала на руках спаниеля. По цокольному этажу Юровский привел их в полуподвальную комнату  с тяжелой решеткой на окне. Здесь он попросил их подождать, пока не приедут автомобили.

    Николай попросил стулья для  сына и жены. Юровский  приказал  принести три стула, Александра  взяла один, Николай взял другой  и, поддерживая Алексея, положил  его спиной на третий стул. За матерью стали четверо детей,  доктор Боткин, лакей Трупп, повар  Харитонов и комнатная девушка  императрицы Демидова. Последняя  принесла две подушки, одну  из которых она положила под  спину императрицы, а другую  держала в руках. Внутри нее,  спрятанная глубоко в  перьях, находилась коробочка с царскими  драгоценностями.

   Когда все собрались, Юровский  снова вошел в комнату, сопровождаемый  всем отрядом ЧК с револьверами  в руках. Он вышел вперед  и быстро сказал: "Ввиду того, что Ваши родственники продолжают  наступление на Советскую Россию, Уралисполком постановил расстрелять Вас".

    Николай, продолжая поддерживать  рукой Алексея, стал подниматься  со стула, чтобы защитить жену  и сына. Он только успел прошептать: "Что?" и тут Юровский направил  револьвер в голову царя и  выстрелил. Николай был убит  наповал. По этому сигналу палачи  начали стрельбу. Александра и  Ольга успели лишь поднять  руку в крестном знамении, как  были убиты точными выстрелами. Анастасия, Татьяна и Мария,  стоявшие позади матери, умерли  не сразу. На них были корсеты,  внутри которых были вшиты  драгоценности. Пули отскакивали  от них. Девочки забились в  угол, и молча смотрели в лица  своих убийц, последние, отбросив  винтовки, взялись за штыки. Боткин, Харитонов и Трупп пали под  градом пуль.  Комнатная девушка  Демидова перенесла первый залп, и чтобы не перезаряжать револьверы, палачи принесли из соседней  комнаты винтовки и стали преследовать  ее, чтобы добить штыками. Крича и мечась от стены к стене как загнанное животное, она пыталась отбиваться подушкой. Наконец она упала, пронзенная штыками более тридцати раз.

    В комнате, полной  дыма и запаха пороха, внезапно  воцарилась тишина. Кровь ручьем  текла по полу. Затем возникло  движение, и раздался тяжелый  вздох.  Алексей, лежа на полу  все еще в объятиях отца, слабо  шевельнул рукой, сжимая китель  отца. Один из палачей злобно  пнул цесаревича тяжелым сапогом  в голову. Подошел Юровский и  дважды выстрелил в ухо мальчику. Как раз в этот момент Анастасия,  которая была только без сознания, очнулась и закричала. Со штыками  и прикладами вся банда набросилась  на нее. Через мгновение она  также затихла. 

В час ночи 18 июля все было кончено...

Через 8 дней после убийства Екатеринбург пал под натиском белых, и группа офицеров ворвалась в дом Ипатьева. Во дворе обнаружили голодного спаниеля, блуждавшего в поисках хозяина. Дом был пуст, но его вид был  зловещим. Все помещения были сильно замусорены, а печи в комнатах забиты золой от сожженных вещей. В комнате  дочерей была пустота. Пустая коробка  от конфет, шерстяной плед на окне. Походные кровати великих княжон нашли  в комнатах охраны. И никаких ювелирных  вещей, никакой одежды в доме. Это  «постаралась» охрана. По комнатам и на помойке, где жила охрана, валялось самое драгоценное для семьи  – иконы. Остались и книги. И еще  было множество пузырьков с лекарствами. В столовой нашли чехол со спинки кровати одной из княжон. Чехол  был с кровавом следом обтертых рук.

На помойке нашли георгиевскую ленточку, которую царь до последних  дней носил на шинели. К этому  времени в Ипатьевский дом  уже пришел старый царский слуга  Чемодуров, освобожденный из тюрьмы. Когда среди разбросанных по дому святых икон Чемодуров увидел образ Федоровской Божьей Матери, старый слуга побледнел. Он знал, что с этой иконой его госпожа, будучи живой, никогда бы не рассталась.

 Только в одной комнате  дома был наведен порядок. Все  было вымыто, вычищено. Это была  небольшая комната, оклеенная  обоями в клеточку, темная; ее  единственное окно упиралось  в косогор, и тень высокого  забора лежала на полу. На окне  была установлена тяжелая решетка.  Одна из стен – перегородка  была усеяна следами от пуль. Стало ясно: здесь расстреливали.

Вдоль плинтусов  на полу – следы от замытой крови. На других стенах комнаты было также  множество следов от пуль, следы  шли веером по стенам: видимо, люди, которых расстреливали, метались по комнате.

На полу - вмятины от штыковых ударов (здесь, очевидно, докалывали) и два пулевых  отверстия (стреляли в лежащего).

К тому времени  уже раскопали сад у дома, обследовали  пруд, разрыли братские могилы на кладбище, но никаких следов царской семьи  не смогли найти. Они исчезли.

Память

Как это  не парадоксально, император Николай  II и члены его семьи впервые были канонизированы вовсе не в России. Конечно, здесь нечему удивляться, но тем не менее. Это, как не странно, произошло в Сербии. После того, как русскому художнику Колесникову, приглашенному в Сербию расписывать православный храм в Сербском монастыре Святого Наума, было видение Николая II, вдохновившись, он очень талантливо расписал храм. Жители  города обратились к Синоду Сербской Православной Церкви с прошением о причислении к лику святых русского императора Николая II, которого они почитают наравне с сербскими народными святыми. В двух новых построенных храмах в Сербии уже в 1936 году Николай II изображался как святой. Но вскоре вспыхнула Вторая Мировая война, и храмы были разрушены. Панихиды по Царской Семье совершались во всех посещаемых русскими людьми храмах, независимо от их принадлежности к той или иной церковной организации. Храмы-памятники воздвигнуты во всех частях света. Один из самых прекрасных – Храм Святого Праведного Иова Многострадального, построенный в Брюсселе в память Государя Николая II и Его Августейшей Семьи. Не менее великолепен Храм-памятник во имя Святого Николая Чудотворца в Шанхае. Первое известное ныне иконописное изображение Императора Николая II относится к 1927 году, С тех пор многие иконописцы стали изображать Царственных Мучеников на иконах.