Обстановка накануне гражданской войны и причины войны

Освобожденная от призыва в армию, буржуазия занималась спекуляциями и открытым расхищением национальных богатств страны. Предприниматели и торговцы беззастенчиво грабили казну, поставляя армии оружие, боеприпасы, снаряжение и обмундирование по взвинченным ценам. При этом, как правило, поставки для армии были самого низкого качества.

Махинации поставщиков оставались безнаказанными, так как они пользовались покровительством высокопоставленных лиц. Даже военный министр Симон Камерон, как указывалось в резолюции палаты представителей от 30 апреля 1862 г., был серьезно скомпрометирован незаконными сделками с поставщиками военного снаряжения. Кроме того, банкиры Севера не преминули использовать тяжелое финансовое положение страны для своего обогащения. Они предоставляли деньги правительству из расчета 12% годовых, что превышало более чем в два раза норму обычного процента. Кроме того, промышленная буржуазия Севера также добилась принятия конгрессом в августе 1861 г. закона о значительном увеличении пошлин на товары, ввозимые в США. В дальнейшем, на протяжении войны, пошлины неоднократно увеличивались. Некоторые товары облагались пошлиной в размере даже до 100% их стоимости. В среднем к концу войны размер пошлин достигал 47% стоимости ввозимых товаров, что означало увеличение пошлин более чем в два раза по сравнению с 1857 г.  Не удовлетворяясь огромными прибылями на поставках для армии, северная буржуазия широко занималась контрабандной торговлей с мятежными штатами. Несмотря на все ограничения военного времени, через линию фронта на Юг везли оружие, боеприпасы, промышленные изделия. Главным товаром, поступавшим с Юга, был хлопок. Эта контрабандная торговля с мятежниками продолжалась на протяжении всей войны, хотя она и наносила большой ущерб Северу.

Повышенный спрос на продовольствие для армии, а также спекулятивная  горячка, охватившая страну, вызвали  значительное удорожание жизни. Резко возросли цены на продукты питания и предметы первой необходимости, что больно ударило по рабочему классу и фермерам. Предприниматели же, не взирая на получение ими высоких доходов, проводили в отношении рабочих жесткую политику, отказывая им в сколько-нибудь значительном повышении заработной платы.

Ухудшение жизненных условий вызвало  усиление забастовочного движения в годы войны. Начиная с конца 1862 г. рабочее движение оживилось, стали создаваться новые профсоюзы. И если в первые месяцы войны профсоюзное движение резко упало, так как многие профсоюзы закрылись, отправив своих членов на фронт, то к концу 1863 г. уже насчитывалось 79 местных профсоюзов, объединявших рабочих 20 отраслей промышленности. К концу 1864 г. число профсоюзов, объединявших рабочих 53 отраслей производства, увеличилось до 270, а в ноябре 1865 г. в США насчитывалось 300 профсоюзов, которые объединяли 61 отрасль промышленности. По некоторым данным, в этих союзах было около 300 тыс. рабочих.⁶

Резкое ухудшение жизненных  условий рабочих и нежелание федерального правительства что-либо предпринять для уменьшения дороговизны привели к тому, что рабочие вынуждены были бастовать. В борьбе с забастовочным движением в годы войны предприниматели широко использовали помощь федеральной армии. Известен ряд случаев, когда генералы Севера издавали приказы, запрещавшие забастовки; федеральные вооруженные силы использовались и непосредственно для подавления забастовок. Подобные действия федеральных войск имели место в Нью-Йорке, Теннесси, Пенсильвании и в целом ряде других штатов.

Такая политика определенных кругов крупной буржуазии не могла, разумеется, способствовать успешному развитию военных операций па фронте. Ее последствием являлось затягивание войны, ухудшение положения Севера и обострение политической обстановки внутри северных штатов. Одновременно положение правительства Линкольна было весьма сложным и на международной арене.

С самого начала войны правительства  ряда государств Европы, в первую очередь Англии, Франции, Испании, были на стороне мятежников-рабовладельцев. Начиная войну с Севером, рабовладельцы в значительной степени рассчитывали на помощь международной реакции. Уже первый конгресс мятежников в марте 1861 г. принял резолюцию, указывавшую на необходимость направить в Европу эмиссаров во главе с Янси. Их задача заключалась в том, чтобы получить поддержку европейских держав в предстоящей войне с федеральным правительством.

Первой из европейских держав выступила  Испания, которая весной 1861 г. оккупировала негритянскую республику Сан-Доминго. Федеральное правительство в связи с тяжелым положением па фронте вынуждено было ограничиться протестом и заняло выжидательную позицию в этом вопросе. Вслед за Испанией выступила Англия, которая, признав Юг воюющей стороной, опубликовала прокламацию о нейтралитете. Это был первый шаг на пути признания Конфедерации и оказания ей прямой помощи в войне с Севером.⁷

В противоположность Англии, Франции  и Испании Россия с самого начала гражданской войны в США заняла дружескую позицию по отношению к федеральному правительству. Это, в частности, нашло свое проявление в отношении России к блокаде южных штатов, объявленной правительством Линкольна. Вопреки позиции остальных европейских держав, правительство России отдало своему флоту приказ «не салютовать, флагу и не признавать в порядке бумаги» судов мятежников. Государственный секретарь США Сюард рассматривал это решение России как дружеский акт по отношению к федеральному правительству.

В июле 1861 г. государственный канцлер  России А. М. Горчаков направил правительству США депешу, в которой заверял федеральное правительство в дружеских отношениях России к американскому Союзу. «Этот Союз в наших глазах,— писал Горчаков,— не только является существенным элементом всеобщего политического равновесия. Он, помимо того, представляет нацию, к которой наш августейший монарх и вся Россия проявляют в высшей степени дружеский интерес, ибо обе эти страны, расположенные по обеим сторонам света, по-видимому, призваны к естественной солидарности интересов и симпатий, неоднократно ими друг другу выраженных».

В сентябре 1861 г. в сложной для  США международной обстановке Россия,  единственная из  европейских  держав,  подписала морскую конвенцию, направленную на пресечение деятельности   каперов   мятежников. Это   был   важный шаг в поддержку федерального правительства.

Оценивая   дружескую   позицию   России   по   отношению к  США, Сюард 5 сентября 1861 г. в письме к русскому посланнику. Стеклю по поручению президента Линкольна указывал «на глубокое понимание либеральных, дружеских и великодушных чувств его величества по вопросу о внутренних затруднениях, которые на известный промежуток времени, кажется, угрожают американскому союзу. Он просил выразить удовлетворение, с которым «президент рассматривает эту новую гарантию дружбы между нашими государствами, берущей начало с первых же времен существования США как государства».

Дружеская позиция России серьезно затрудняла маневры европейских  держав, направленные против федерального правительства.

Опасаясь международных осложнений и не имея достаточной уверенности в военном торжестве мятежников, Англия не рискнула пойти на признание Юга в качестве независимого государства сразу же после начала войны. По мере развертывания военных успехов Юга Англия, Франция и Испания занимали все более враждебную позицию по отношению к Северу. 31 октября 1861 г. в Лондоне было подписано соглашение о совместной интервенции трех держав в Мексике. В декабре 1861 г. испанские войска высадились на территории Мексики, в январе следующего года к ним присоединились войска Англии и Франции.

В вопросе об интервенции в Мексике  федеральное правительство заняло примиренческую позицию и на протяжении всей войны не предпринимало никаких мер, направленных на ее прекращение.

Интервенция в Сан-Доминго и Мексике носила характер резкой антиамериканской демонстрации, но она не представляла непосредственной угрозы федеральному правительству.

Пытаясь склонить рабочих выступить  в поддержку рабовладельческого Юга, английские буржуазные газеты утверждали,, что стоит только прорвать блокаду вокруг южных штатов и все экономические трудности исчезнут. Однако рабочий класс Англии не поддался на эти увещевания и на протяжении всей гражданской войны активно высказывал свои симпатии к Северу. «Не мудрость господствующих классов,— писал Маркс,— а героическое сопротивление рабочего класса Англии их преступному безумию спасло Западную Европу от авантюры позорного крестового похода в целях увековечения и распространения рабства по ту сторону Атлантического океана».⁸

Выступления английского рабочего класса особенно активизировались после освобождения рабов и перехода к новым революционным методам ведения войны. Большую роль в организации этих выступлений английских рабочих сыграли Маркс и Энгельс, уделявшие много внимания событиям в Соединенных Штатах.

Борьба английского рабочего класса против интервенции была одним из важных факторов, подготовивших создание Международного товарищества рабочих (I Интернационал), образованного в сентябре 1864 г. Спустя два месяца после образования Интернационала Центральный совет Интернационала провел в Лондоне несколько рабочих митингов в знак протеста против прорабовладельческой позиции английского правительства в гражданской войне.

По мере затягивания военных  действий хлопковый голод в Европе становился все более ощутимым. Десятки тысяч безработных появились не только в Англии, но и во Франции . Усиление блокады важнейших гаваней Конфедерации флотом Союза и наметившийся на Севере к концу 1862 г. переход к революционным методам ведения войны не могли не вызвать серьезных опасений буржуазных кругов Англии и Франции, которые потребовали прямого военного вмешательства в конфликт на стороне рабовладельцев.⁹

Инициативу  проявило   правительство  Франции. В октябре 1862 г. Франция обратилась к Англии и России с предложением потребовать от воюющих сторон заключить перемирие на шесть месяцев, снять блокаду и открыть для европейской торговли американские порты. Россия отклонила это предложение Наполеона III. «Ответ России, отказавшейся принять участие в подобном посредничестве,— писал известный американский историк Роде,— был по своим условиям наиболее дружественным для Севера». Отказ России оказал определенное влияние па позицию Великобритании и заставил английское правительство отнестись более осторожно к предложению Франции. Кроме того, рабочие Англии и на этот раз выступили с поддержкой Севера и просели массовые митинги протеста против вмешательства держав в пользу рабовладельческой Конфедерации. Под влиянием общественного мнения правительство Пальмерстона отказалось от участия в авантюре, предложенной Наполеоном III, и воздержалось от официального признания Конфедерации.

Таким образом, попытки организовать прямое вооруженное вмешательство в гражданскую войну в США на стороне мятежников потерпели неудачу. Правительство Англии, возглавлявшее реакционные силы, готовившие интервенцию, вынуждено было отказаться от этих планов. Важнейшей причиной помешавшей организации интервенции, были выступления рабочего класса Англии против реакционной политики своего правительства. Важную роль сыграла также и дружественная по отношению к федеральному правительству позиция России, которая была единственной европейской державой, выступавшей в поддержку правительства Линкольна.

Эта позиция России помешала созданию единого фронта европейских держав, стремившихся увековечить раскол Соединенных Штатов и тем самым ослабить своего растущего заокеанского конкурента. Поддержка федерального правительства со стороны России сыграла важную роль в укреплении внешнеполитических позиций правительства Линкольна в самое трудное для него время, в первый период гражданской, войны, когда Север находился в тяжелом положении как на фронтах, так и на внешнеполитической арене.¹⁰

Интервенцию удалось предотвратить, но положение федерального правительства внутри страны и на международной арене продолжало оставаться тяжелым.

Обстановка настоятельно требовала  от правительства Линкольна начала решительных действий, направленных на военный разгром мятежников-рабовладельцев.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Второй период гражданской войны (1863—1865 гг.)

 

Разгром армии Макклеллана осенью 1862 г. и угроза захвата Вашингтона вызвали глубокие сдвиги в настроениях  общественности Севера. Наступление мятежников всколыхнуло широчайшие народные массы, требовавшие от Линкольна беспощадной расправы с предателями и изменниками, которые во весь голос заговорили о необходимости заключения мира с рабовладельцами. От Линкольна требовали объявления всеобщей народной войны рабовладельцам. Для него становилось все более очевидным, что надо либо капитулировать перед рабовладельцами, либо освободить рабов и перейти к новым, революционным методам ведения войны.

О капитуляции не могло быть и  речи, так как мир с рабовладельцами мог бы вызвать революционный взрыв в стране, тем более, что признаки революционного возбуждения были налицо. Капитуляция перед рабовладельцами исключалась также и потому, что она означала бы признание господствующего положения рабовладельцев во всем Союзе. После победы Юга уже не было бы, как до войны, одновременного существования двух систем; одна из них в ходе войны неизбежно должна была погибнуть. Вполне естественно, что буржуазия Севера не хотела, чтобы эта участь выпала на ее долю.

Оставался один выход — перейти к действительно революционным методам ведения войны.

Правительство Линкольна подвергалось резкой критике в печати со стороны  этой «принципиально последовательной»  оппозиции, состоявшей из радикальных республиканцев, требовавших перехода к решительным действиям. Лидер радикальных республиканцев Стивене, выступая в конгрессе с критикой нерешительной тактики федерального правительства, которое ссылалось на неконституционность революционной войны, бросил лозунг, подхваченный всеми сторонниками революционной войны: «Конституция молчит, существуют только законы войны». Ход дебатов в конгрессе показывал, что большинство конгрессменов склоняется к мысли, что надо переходить к революционным методам ведения войны. Сенатор Фессенден заявлял: «Настала необходимость действовать. Колебания хуже, чем преступление».