Ост-Индская компания

Население Индии не извлекало выгод  из этих ничтожных «благ цивилизации», рассчитанных лишь на самих англичан да еще на туземную эксплуататорскую верхушку. Более того, положение индийских крестьян, ремесленников и рабочих ухудшилось, так как именно они несли основное бремя непрерывно возраставших налогов, податей и повинностей, за счет которых содержались бюрократический аппарат британской администрации и англо-индийская армия.

Некоторая часть индийской аристократии также пострадала от британской политики. В результате проведения земельно-налоговой реформы в Бенгалии многие местные старинные аристократические роды разорились и были вытеснены новым слоем помещиков, вышедших из среды городского купечества, ростовщиков, спекулянтов, чиновников. Политика Дальхузи, бесцеремонно ликвидировавшая целый ряд индийских княжеств, лишившая многих туземных принцев их тронов, титулов, субсидий, нанесла немалый ущерб различным феодальным династиям. Наконец, после аннексии Ауда британская администрация значительно урезала права и владения местных крупных феодалов - «талукдаров» .

Понятно, обиженные индийские феодалы  вовсе не заботились об улучшении  тяжкой участи порабощенного народа. Но мероприятия британского правительства, затрагивавшие их собственные интересы, порождали и среди них недовольство.

Английские власти не ограничивались только административно-экономическими мерами, но пытались укрепить в Индии и свое идеологическое влияние. Были изданы законы, запрещавшие некоторые религиозные обычаи и ритуалы индуизма. Английские миссионеры при поддержке правительства вели проповедь христианства среди индусов и мусульман; создавались отдельные европейские школы и колледжи, где обучение индийских детей велось на английском языке. Кроме того, британская администрация обложила налогами земли, принадлежавшие индийскому духовенству. Такая политика, разумеется, вызывала известное раздражение среди индуистского и мусульманского духовенства. А духовенство в ту пору пользовалось огромным влиянием среди народа.

Итак, к средине 50-х гг. брожение широко распространилось в самых  различных социальных слоях Индии. Англо-индийская армия была главной опорой англичан в самой Индии, основным инструментом английской агрессивной политики в сопредельных с ней странах. Эта армия, как уже указывалось выше, состояла из европейских и индийских войск, общей численностью в 280 тыс. чел., из них 45 тыс. было англичан.

Таким образом, горсточка англичан господствовала над огромной страной  при помощи вооруженных сил, состоявших почти на 5/6 из самих индийцев. В  военно-административном отношении  эти вооруженные силы были разделены на три главные группировки: бенгальскую, бомбейскую и мадрасскую.

Бенгальская армия являлась самой  крупной из них и предназначалась  для выполнения более ответственных  задач. Расквартированная на обширных пространствах Северной Индии от Бенгальского залива до афганской границы, она насчитывала около 150 тыс. чел., из них англичан было немногим больше 20 тыс. Индийские части комплектовались по-прежнему наемными солдатами-«сипаями». Костяк индийских войск составляла пехота.

Так, например, на 155 батальонов индийской регулярной пехоты (по всем трем армиям) приходился лишь 21 полк регулярной кавалерии. Впрочем, кроме регулярной конницы, существовали еще и регулярные конные части, комплектовавшиеся преимущественно из жителей Ауда и северо-западных областей Индии, а после присоединения Пенджаба, - из сикхов, отличных, прирожденных кавалеристов.

Сипаи получали сравнительно приличное  жалование деньгами и сверх того казенный паек и обмундирование. По словам Эдуарда Варенна, французского офицера, служившего в англо-индийской армии в начале 40-х гг. XIX в., сипай получал, находясь в гарнизоне, 17 франков, а во время похода 21 франк; из этой суммы он имел возможность систематически откладывать половину, а этого было достаточно, чтобы прокормить семью из пяти-шести человек.

Понятно, что разоренные, постоянно  голодавшие, индийские крестьяне  и городские бедняки, прельстившись  столь высокой по тогдашним понятиям платой, охотно нанимались на военную  службу. «Легкость рекрутирования здесь  поразительна, она безгранична, - писал тот же Варенн. - Если бы понадобился миллион человек, его можно было бы набрать в шесть месяцев, без принудительной вербовки; достаточно было бы кликнуть клич на базарах. На каждом перекрестке, в каждом караван-сарае, в каждой лачуге, где приютилась беднота, найдется изрядное количество «омидваров» («людей надежды», как их с горькой иронией здесь именуют) - бедняков, потерявших все, что они имели, вплоть до орудий труда. Земледельцы, ткачи, безработные ремесленники сидят на корточках вдоль улиц, ожидая случая заработать на дневное пропитание для себя и своих семей. Вот вам волонтеры, которые на коленях будут умолять взять их на службу».

Командные должности - не только в  европейских, но и в индийских  частях - замещались преимущественно англичанами. Были в армии офицерами и индусы и мусульмане, но они занимали подчиненное положение и были ограничены в правах. Дух жестокой расовой дискриминации господствовал в англо-индийской армии. Офицеры-индийцы не допускались к командованию в частях, где находились солдаты англичане, да и в сипайских регулярных полках и батальонах высшие командные должности занимали англичане. В каждой роте сипаев обязательно был один английский офицер, наблюдавший за командирами-индийцами.

Пределом продвижения по службе для индийского офицера был чин «субадара»; ни полковником, ни генералом он стать не мог. Неравенство между английскими и индийскими офицерами ощущалось на каждом шагу: сплошь и рядом юнец-прапорщик англичанин заносчиво и пренебрежительно обращался с пожилым, заслуженным индийским субадаром.

Дальхузи рассказывал, что когда  он впервые, по прибытии в Индию, пригласил  к себе на бал нескольких индийских  офицеров, то это новшество вызвало  сильнейшее недовольство среди английского  офицерства. Впрочем, в одном из своих писем Дальхузи отчетливо определил мотивы и границы своего «либерализма» в этом вопросе. «Я целиком разделяю мнение, что туземные офицеры не должны находиться на равной ноге с европейскими, - писал Дальхузи, - но я отрицаю, что это (т. е. приглашение в генерал-губернаторский дом) означало уравнение их. Нельзя же под видом того, чтобы избегать уравнения с европейскими офицерами, низводить их до уровня сипаев. А их теперь фактически держат на уровне сипаев... Я поднимаю этих людей в глазах войск, которыми они предназначены командовать. Я поднимаю их в их собственных глазах, я оказываю им любезность и привязываю к правительству, которому они служат, но я отнюдь не ставлю их на одинаковый уровень с европейцами».

Естественно, что подобное обращение  с индийскими командными кадрами не способствовало симпатиям офицеров-индийцев к англичанам. Тем не менее, сипайские войска, находившиеся в более привилегированном положении, чем народ, лояльно служил британскому правительству. Но с течением времени брожение проникло и в их среду. И характерно, что именно сипаи бенгальской армии, эта главная опора правительства, явились застрельщиками антибританского восстания. «Восстание в Индии, - указывал К. Маркс, - начали не измученные англичанами, униженные, ограбленные до нитки райяты, а одетые, сытые, выхоленные, избалованные англичанами сипаи»

2.2 Восстание 1857-1859 гг. в Индии  и ликвидация компании

Важным и переломным событием в  истории Индии стало восстание 1857-1859 гг., которое в Британии называли «Великим мятежом», у нас в научной литературе долгое время «сипайским», хотя там принимали участие все слои населения.

Как ни старались британские власти местные войска сделать своим  послушным, слепым орудием, этого добиться не удалось. Сипаи были все же тесно  связаны с городским и сельским населением, подвергавшимся угнетению и эксплуатации, и находились под сильным влиянием мусульманского и брахманистского духовенства. Немало повлияло на сипаев и поражение, понесенное англичанами в англо-афганской войне 1838-1842 гг., а также отдельные неудачи и тяготы анго-сикхских войн.

Эти настроения еще больше усилились  во время Крымской войны. Вопреки  стараниям властей и прессы, тенденциозно освещавших ход военных действий, в Индии узнавали о героической  обороне русскими войсками Севастополя, о затруднениях англо-французской армии в Крыму. Французский консул в Калькутте де-Вальбезен сообщал, что вести «о неудачах англичан в Крыму не замедлили усилить брожение умов, разжечь страсти, ненависть, надежды низложенных династий. Дворцовые архивы Дели свидетельствуют о том, что Мохаммед-шах Бахадур во время осады Севастополя отправил секретную миссию к персидскому шаху с просьбой о помощи против англичан».

Эдвардс в своих «Воспоминаниях»  писал: «Не только армия, но и население, наблюдая за чрезмерным уменьшением контингентов королевских войск в Индии, пришли к убеждению, что военные ресурсы маленького, далекого острова (т. е, Великобритании) истощены в результате тяжелой Крымской войны».

Признаки опасного брожения в сипайских  частях наблюдались и прежде. Летом 1849 г., вскоре после окончания войны с сикхами, произошел мятеж местных войск (около 30 батальонов), расквартированных в Пенджабе и на северо-западной границе. Поводом для возмущения явилось распоряжение правительства об отмене обычной надбавки к солдатскому жалованью, в связи с окончанием пенджабской войны. Дело, правда, ограничилось лишь пассивным неповиновением и не дошло до насильственных действий и кровопролития; тем не менее, это происшествие встревожило английское командование. Тогдашний главнокомандующий англо-индийской армией Чарльз Нэпир указывал, что «возмущение сипаев - самая ужасная опасность, угрожающая нашей Индийской империи». Особенно опасным представлялся мятеж в частях, стоявших в пограничном с Афганистаном районе Равалпинди, окруженном воинственными горными племенами. Найденные в сипайских казармах листовки, написанные на языке «хиндустани», указывали на то, что здесь действовала какая-то конспиративная антибританская организация. Волнения вскоре были подавлены Нэпиром.

В конце 1856 г. и начале 1857 г. английское командование констатировало участившиеся случаи «нарушения дисциплины» в  различных гарнизонах Бенгалии, Ауда, в районе Дели и Агары. Среди сипаев существовало крепкое единство и  спайка; отчасти это объяснялось  тем, что значительное количество их было навербовано из одной области - Ауда, а также тем, что большинство солдат-индусов принадлежало к двум высшим кастам (брамины, кшатрии).

До англичан доходили сведения о  существовании в Ауде тайного  комитета заговорщиков, однако раскрыть этот заговор не удалось. Лишь один из наиболее активных его деятелей стал известен английским властям. Это был некий Ахмедулла, известный под прозвищем Моулеви, родом из Файзабада (Ауд), человек незаурядных способностей, мужественный и предприимчивый.

Вскоре после аннексии Ауда Моулеви  отправился странствовать по северным областям Индии, побывал в Агре, Дели, Мируте, Патне, Калькутте, где установил  связи с различными общественными  кругами. По возвращении в Ауд. В  апреле 1857 г. он начал распространять среди местных войск и населения листовки с призывами к восстанию. Через некоторое время Моулеви был арестован в Лакхнау. Военный суд приговорил его к смертной казни, но, прежде чем приговор был приведен в исполнение, вспыхнуло восстание сипаев. Воспользовавшись замешательством английских властей, Моулеви бежал из тюрьмы и присоединился к повстанцам. Несомненно, этот комитет не был единственным. Во многих городах долины Ганга действовали тайные мусульманские и индусские организации. Между ними, по-видимому, существовали связи, но вряд ли эти связи носили организованный и систематический характер. Единого же центра, руководящего всей подпольной работой, не было, да в условиях Индии того времени и быть не могло.

В начале 1857 г. на вооружение индийской армии поступили ружья с патронами нового образца. Эти патроны изготовлялись на оружейном заводе в Дум-дум (предместье Калькутты); там же солдат обучали обращению с новым оружием. Вскоре среди сипаев распространился слух, что, якобы патроны смазаны свиным и коровьим салом. Как известно, в те времена солдат, заряжая ружье, сначала надкусывал обертку, чтобы освободить патрон. Корова, по брахманистским верованиям, считается священным животным, и убой коров у индусов запрещен. Агитаторы разъясняли сипаям-индусам, что, заставляя их надкусывать патрон, смазанный говяжьим жиром, англичане намеренно толкают их на святотатство; что же касается сипаев-мусульман, то для них якобы предназначаются патроны, смазанные свиным салом, до которого правоверному мусульманину и дотронуться нельзя. Итак, нововведение было истолковано сипайской массой как сознательное оскорбление религиозных чувств индийских солдат англичанами. Слухи быстро облетели всю бенгальскую армию, а также население долины Ганга. Это и была та искра, которая привела к взрыву.

Английское командование не вполне отдавало себе отчет в серьезности  положения. Оно считало, что суровая  расправа с несколькими зачинщиками  мятежа быстро усмирит вышедших из повиновения сипаев. 13 марта 1857 г. в  Брахмапутре и Барракпутре (Бенгалия) вспыхнул мятеж сипаев 19-го и 34-го пехотных полков. Мятеж был быстро подавлен, оба полка расформированы, а зачинщик барракпутрского инцидента сипай Мангал-Панда, застреливший троих англичан, в том числе английского сержанта, повешен.

Бунт вспыхнул стихийно, без всякого организованного руководства. В составе местного гарнизона имелись значительные по численности английские части: 6-й гвардейский драгунский полк, части конной и полевой артиллерии и стрелковый батальон. Но начальник гарнизона генерал Хьюитт проявил полную растерянность; повстанцы беспрепятственно вышли из Мирута.