Революция, причины

Резкое противоборство двух идейно-политических позиций привело к тому, что  на протяжении всего цикла «Суд времени» его передачи стали ареной острого  столкновения между полярными оценками отечественной истории.

Отражая атаку на Октябрьскую революцию

Каждая передача о событиях 1917 года открывалась кадрами кинохроники, показывавшими митинги, демонстрации, восставших людей. В зале звучали слова: «Был ли приход к власти большевиков исторической неизбежностью или роковой случайностью?» На протяжении трех передач, снимавшихся во второй половине дня 11 июля и показанных 16, 17 и 18 августа, обсуждались самые различные события 1917 года: начало Февральской революции; положение на фронте; нота министра иностранных дел России П.Н.Милюкова в апреле 1917 г.; июльские события в Петрограде; Корниловский мятеж; нарастание революционного кризиса и его перерастание в Октябрьскую революцию.

Неизбежно встал также вопрос о  последствиях Октябрьской революции  для судеб нашей страны. А поэтому  были затронуты темы индустриализации, коллективизации и социального  прогресса в СССР. Говорили немало и о Великой Отечественной  войне, истоках советского патриотизма, достижениях советского народа в создании великой мировой державы.

Широкий диапазон поднятых тем позволил нашим оппонентам вытащить на свет значительную часть избитых антисоветских  стереотипов. Выдвигались обвинения  в том, что, борясь за прекращение  кровопролитной войны, большевики помогали кайзеровской Германии. Млечин и Сванидзе постарались истолковать большевистский лозунг о превращении империалистической войны в гражданскую, как «измену Родине». «Для большевиков Родина была проклята! – заявлял «свидетель обвинения», директор Института российской истории РАН А.Н.Сахаров.

Главное направление обвинения  сводилось к следующему: во главе  Февральской революции и Временного правительства стояли лучшие представители  российской элиты. Они собирались построить  «богатую, процветающую, мощную Россию», утверждал Млечин. На их смену пришли «неграмотные большевики». При этом слова Ленина о «кухарке» и «государстве» вопиющим образом искажались.

Большевики, утверждали Млечин и его «свидетели», разжигали нетерпение масс, провоцировали их на антиправительственные выступления. На самом деле они лишь стремились захватить власть. В результате, утверждали Млечин и его «свидетели», Россия была остановлена в своем развитии, а в чем-то отброшена вспять. При этом Млечин и его «свидетели» часто говорили не о реальной истории, а о той, которая могла бы состояться, если бы в октябре 1917 года не пришли к власти большевики. Обращаясь же к реальной истории, Млечин и его «свидетели» постоянно твердили о «неоправданной» цене советских достижений. Из их слов следовало, что многие, если не все беды нынешней России – результат неверного выбора, сделанного историей в октябре 1917 г.

С.Е.Кургинян и его «свидетели» старались разбить эти аргументы. Они доказывали вздорность утверждений о способности и готовности руководителей Временного правительства и других противников большевиков руководить тогдашней Россией. Они показывали вопиющий разрыв между политикой «вождей Февраля» и отчаянной необходимостью остановить кровопролитную войну за Проливы, а также осуществить насущные общественные преобразования, прежде всего передачу земли крестьянам.

Л.М.Млечин постоянно утверждал, что для проведения общественных преобразований у Временного правительства надо было действовать осторожно. «Чтобы войти в запертую дверь, надо тщательно подобрать ключи, а не вышибать дверь ногой, как действовали большевики, – говорил Л.М.Млечин. Ему возражал «свидетель защиты» доцент П.П.Марченя: «Когда горит дом, надо вышибать запертую дверь, а не пытаться отпереть ее ключом». Вожди Февральской революции, утверждал Кургинян, «провалились преступно, бездарно». Их политике противопоставлялись воля и решимость большевистской партии во главе с В.И.Лениным, их стремление отстоять интересы великого государства и его народа.

При этом Кургинян использовал для защиты большевиков и Ленина не их высказывания, а оценки, сделанные их противниками, их невольные признания относительно бездарности правящих кругов дооктрябрьской России и правильности действий большевистской партии. На мониторе появлялись соответствующие высказывания великого князя Александра Михайловича Романова, генерала Деникина.

Поскольку в отличие от многих подобных передач антисоветчики получали отпор, то нередко у «защиты» появлялась возможность показать, что их вздорные антиисторические бредни противоречат фактам, а то и логике. Запутался в своих рассуждениях члена-корреспондент РАН А.Н.Сахаров. Воспевая деятелей Временного правительства во время съемки первой передачи, он обнаружил еще более замечательные черты в генерале Корнилове, которого якобы оклеветали советские историки. Тогда Кургинян предложил Сахарову решить, кто же был прав: «замечательные» деятели Временного правительства, посадившие Корнилова под замок, или же «кристально честный» генерал, который выступил против членов Временного правительства. Попытки Сахарова во всем обвинить Керенского, и только его, в действиях против Корнилова, вызвали сомнения в познаниях члена-корреспондента о событиях 1917 года.

Порой «обвинение» голословно отрицало очевидные исторические факты. Замечание  «защиты» о том, что в 1917 году английская разведка стала готовить заговор с целью обеспечить продолжение участия России в войне на стороне Антанты ценой дальнейшей гибели миллионов российских солдат, Млечин с ухмылкой парировал: «Неужели вы думаете, что в такой стране, как Россия, иностранная разведка могла устроить переворот?» Ссылки на известного английского писателя и разведчика Уильяма Сомерсета Моэма, который был активным организатором этого заговора, не помогли. Объявив о своей любви к романам Моэма, Млечин фактически признался в незнании биографии этого писателя.

В ответ на данные о ничтожной  доле расходов на квартплату в советское  время Млечин говорил о коммунальных квартирах и ветхом жилье в СССР, создавая впечатление, будто до 1991 г. почти все население нашей страны жило в подобных условиях. При этом Млечин утверждал: за пределами нашей страны в Европе никто и никогда не жил в перенаселенных и убогих помещениях. Не поверил Млечин и факту о наличии в США миллионов неграмотных. И это неудивительно: как и в конце 80-х гг., враги советского прошлого продолжают тупо и упорно рекламировать «счастливую» жизнь капиталистических стран.

«Защита» привела данные о росте  народонаселения в СССР в 1922–1940 гг. на 43 миллионов и в 1964–1982 гг. на 20 миллионов, указав, что за 19 лет существования нынешнего строя Россия недосчиталась 15 миллионов человек. В ответ «свидетель обвинения» В.И.Алявдин голословно заявил, что данные советских переписей были искажены.

На самом же деле самым вопиющим образом искажало историю страны «обвинение». Отрицая решающую роль Советской власти в организации  победы в Великой Отечественной  войне, вице-президент Историко-родословного общества и член дворянского собрания режиссер-документалист В.А.Алявдин уверял, что наша страна одержала бы победу над гитлеровской Германии без большевиков и без советского строя. Демонстрируя типичное для приверженцев реставрации идеализированное представление о дореволюционном прошлом, Алявдин уверял, что всегда «враг, пришедший на русскую землю, был обречен», что Россия «привыкла побеждать». Видимо, объясняя отступления русской армии в Первой мировой войне «кознями большевиков», Алявдин умолчал о поражениях царской России в Русско-японской войне 1904–1905 гг. и в Крымской войне 1853–1856 гг. Считая, что до революции русские люди могли лишь побеждать, а агрессор непременно терпел поражение, знаток дворянских родословных вряд ли смог бы объяснить причины, почему Русь оказалась на 200 с лишним лет пленницей Золотой Орды.

В то же время Алявдин и другие члены «команды Млечина» обвиняли советское руководство в недопустимом количестве жертв в годы Великой Отечественной войны. «Мы уложили 26 миллионов человек, – сокрушался А.Н.Сахаров. То обстоятельство, что более 18 миллионов советских людей из 27 миллионов, погибших в годы Великой Отечественной войны, были мирными гражданами, расстрелянными, сожженными заживо или замученными голодом немецко-фашистскими оккупантами директор Института российской истории РАН скрыл, постаравшись преступления гитлеризма переложить на советское руководство. Умолчали Млечин и его «команда» о том, что число жертв на полях сражений с советской и немецко-фашистской стороны было примерно равным.

Проявляя вопиющее незнание истории  Великой Отечественной войны, «обвинение»  клеветало на советских воинов. Когда  Кургинян говорил о том, как красноармейцы шли в бой со словами: «За Родину! За Сталина!» – «свидетель обвинения» Окара, который по возрасту мог быть лишь внуком фронтовика, уверял, что при слове «Сталин» советские воины складывали пальцы в известную комбинацию и держали их так в кармане.

В то же время иногда «свидетели обвинения» признавали факты, которые невольно демонстрировали правоту оценок «защиты».

Неудачи «защиты»

Однако не все прошло гладко и  у «защиты». Отстаивая тезис о  нелегитимности Учредительного собрания, Б.Ф.Славин говорил о том, что большевики и левые эсеры составляли в нем большинство и после их ухода собрание стало нелегитимным. Но это не совсем верно. Вместе с левыми эсерами у большевиков было 155 депутатских мест из 410 присутствовавших, то есть 38,5%. Очевидно, в пылу дискуссии Славин упустил то, что на сессию прибыло лишь 410 из 715 избранных депутатов. Именно по этой причине уход 155 депутатов привел к тому, что в Учредительном собрании осталось чуть более трети от половины списочного состава – 255 депутатов из 715.

Порой «защитникам Октября» не удавалось  выступить с разоблачением очередной  нелепости или расхожего мифа, отстаиваемыми «обвинением». Так было, когда Млечин стал уверять, будто «матрос Железняк» разогнал Учредительное собрание в тот момент, когда оно приступило к обсуждению аграрной реформы. Однако сторона «защиты» не опровергла это заявление. Между тем эта история основана на мифе, который, к сожалению, был создан советскими кинематографистами и запечатлен в фильмах «Выборгская сторона» и «Яков Свердлов». В сцене, снятой для этих кинофильмов, матрос А.Г.Железняков подходит к председателю Учредительного собрания В.М.Чернову, хлопает его по плечу и говорит: «Караул устал!» – и требует «очистить помещение». Пожав плечами, Чернов сходит с трибуны. Затем Железняков приказывает проветрить зал. Кто-то открывает окно, и ворвавшийся ветер сметает бумаги со столов зала заседания.

Между тем известно, что выступлению  Железнякова в Учредительном собрании (которое на самом деле имело место) предшествовали жаркие споры в Совнаркоме. Нарком П.Е.Дыбенко, отвечавший за охрану Учредительного собрания, требовал арестовать его членов после ухода с заседания большевиков и левых эсеров или по крайней мере разогнать собрание. В.И.Ленин, который в это время находился в Таврическом дворце, категорически запретил это делать и даже написал по этому поводу соответствующую записку.

Однако упрямый Дыбенко решил обойти это ленинское решение и направил в зал заседаний Железнякова, который был начальником караула. Сохранившаяся в государственном российском архиве стенограмма заседания Учредительного собрания бесстрастно сообщает о том, что его председатель В.М.Чернов предоставил слово «гражданину матросу» по его просьбе.

В своей короткой речи «гражданин-матрос»  А.Г.Железняков сказал, что он выступает  по поручению П.Е.Дыбенко. Тот, по словам Железнякова, хотел обратить внимание на то, что время позднее, а караул устал. (Шел четвертый час ночи.) Поэтому заседание можно было бы прекратить. Однако, вопреки киноверсии, Чернов ответил Железнякову, что члены Учредительного собрания тоже устали, но они решают важные вопросы, а потому продолжат заседание. Что и было сделано.

Между тем вымышленная сцена  в кинофильмах воспринималась как  документальная. Однако если в советское  время «герой-партизан Железняк» воспевался как твердый боец революции, то в постсоветское время Железняком стали пугать. Поэтому на монитор передачи «Суд времени» поспешили вывести фотографию Железнякова, чтобы напомнить о его роли в «жестоком разгоне Учредительного собрания». К сожалению, из-за нехватки времени мне пришлось ограничиться выкриком с места: «Не разгонял он Учредительное собрание!»

 «Защите» не удалось достаточно  полно разоблачить спекуляции  вокруг Брестского мира. Не было  дано отпора заявлению Млечина о том, что по Брестскому миру Россия потеряла половину своей земли. Был обойден вопрос о том, что утрата Украины стала следствием не уступчивости Советского правительства, а сделки между германским правительством и Радой, провозгласившей «незалежность». Хотя территориальные утраты по Брестскому миру были велики, но они исчерпывались землями Белоруссии и Прибалтики. При этом Литва и половина Латвии уже находились в руках немцев в результате отступления российских войск сначала в 1915 г, а затем по приказу Корнилова. Известно, что на Прибалтику и Белоруссию не приходилась половина территории, входившей в состав России в 1918 году.

Но дело «защиты» пострадало не только от недостаточной полноты и четкости ответов. К сожалению, некоторые  «свидетели защиты» воспользовались  своим положением для того, чтобы  изложить свои личные воззрения, фактически сыграв на руку «обвинения». Так, Б.Ф.Славин, который сначала не раз метко  давал отповедь Млечину, пустился в туманные рассуждения относительно двух тенденций в большевизме. Ему было трудно возразить, пока он иллюстрировал это положение литературными примерами из «Поднятой целины». Однако опытный Сванидзе понял, что здесь открывается возможность нанести удар по «защите».

Когда до завершения передачи оставались считаные минуты, Сванидзе попросил Славина объяснить, кто в большевистской партии представлял две различные тенденции. И тут Славин стал повторять азы антисталинской пропаганды конца 80-х гг., противопоставляя «подлинных большевиков» Зиновьева, Каменева, Бухарина, Рютина «врагу большевизма» – Сталину. А затем последовал традиционный набор антисталинских и антисоветских стереотипов: ГУЛАГ, репрессии, заградотряды и прочее.

Законсервировавшийся в духе перестроечной  демагогии конца 80-х гг., Борис  Славин винил во всех бедах Советской  страны Сталина, его сторонников, и  только их.

Млечин не скрывал своего восторга. Он сказал, что у него нет комментариев к заявлению Славина. А наша сторона могла лишь наблюдать, как член нашей «команды» забил гол в собственные ворота за секунды до истечения соревнования.