Русско-дагестанские взаимоотношщения X-XV вв

Важную роль в производственной деятельности населения играли домашние промыслы и ремесло. Среди различных форм «соединения промысла и земледелия» доминировала форма, характерная переработкой «сырых материалов в том самом хозяйстве (крестьянской семье), которое их добывает». Дальнейшее развитие получили домашние промыслы. Обработка шерсти, кожи, изготовление тканей, одежды, обуви, войлока, бурок, сельскохозяйственных орудий, изделий из дерева, гончарное производство, ковроткачество и т. д. были существенным дополнением домашнего хозяйства, служили удовлетворению собственных нужд этого хозяйства.

Вместе с тем во всех районах Северного Кавказа наблюдается дальнейшее неуклонное развитие ремесленного производства на базе прослеживаемого в ряде случаев отделения ремесла от земледелия.

Одним из важнейших видов ремесленного производства была металлообработка на основе местной добычи железа, меди и других металлов. Неоднократные находки остатков печей для плавки руды, глиняных сопл для металлургических горнов, льячек для разливки жидкой бронзы и большого количества шлаков железа, а также цветных металлов – золота, серебра, меди (Заюково, Вольный аул, Хамидие, Лыгыт, уроч. Донгат, Хумаринское городище, Нижний Чегем, Кызбурунский «клад», Нижний Архыз, Цеча-Ахк, Андрей-аул, Аркас) – явное свидетельство местной выработки металлов на Северном Кавказе. Металлургическое производство опиралось на местную рудную базу. Масса орудий труда, оружия, предметов домашнего обихода и т. д. изготовлялась из железа, добывавшегося из местных железорудных месторождений. Все это определило ведущее место кузнечного дела в ремесленном производстве.

Значительное число, разнообразие и высокое качество железных изделий дает основание говорить о кузнечном деле как специализированной области ремесла. Дошедшие до нас сведения о Зирихгеране (Кубачи) дают об этом хорошее представление. В Х в. Ал-Масуди писал о жителях Зирихгерана, что «большинство из них делает кольчуги, стремена, уздечки, мечи и другие виды оружия из железа»[47], а в 1131 г. Абу Хамид Ал-Гарнати свидетельствует, что Зирихгеран – это два селения, жители которых «изготавливают всякое воинское снаряжение: кольчуги и панцири, и шлемы, и мечи, и копья, и луки, и стрелы, и кинжалы и всевозможные изделия из меди... Их жены и сыновья, и дочери их, и рабы, и рабыни занимаются всеми этими ремеслами»[48].

Как видим, в первой половине ХII в. все население двух селений зирихгеранов было занято в сфере ремесленного производства, что свидетельствует о далеко зашедшем процессе дифференциации и специализации отдельных его отраслей.

Кузнецы Северного Кавказа владели также технологией производства стали. Находки сабель на территории Алании, уже известное нам сообщение Ал-Гарнати о производстве панцирей в Зирихгеране в ХII в. и др. являются доказательством этого положения. Сабли, обнаруженные на территории Алании, имели наварные стальные клинки с максимальной твердостью лезвия. Наварка стали на железную основу с последующей цементацией требовала от кузнецов высокого мастерства и опыта. Возможно, в ряде случаев существовала простейшая кооперация труда ремесленников-смежников. В частности, подобная кооперация могла иметь место при производстве дорогих сабель (мастера-кузнецы, производящие клинки, и мастера-ювелиры, отделывающие и украшающие сабли и ножны)[49]. Разделение труда существовало в позднейшее время между

Самостоятельной отраслью ремесленного производства была также обработка цветных металлов, имеющая глубокие традиции и базировавшаяся на эксплуатации местных рудопроявлений.

В Дагестане меднолитейное производство зафиксировано в письменных источниках – в начале ХII в. писалось о зирихгеранах, которые изготовляли «всевозможные медные изделия». Большое число бронзовых котлов, обнаруженных в Кубачи, является вещественным подтверждением этого сообщения. Некоторые из разновидностей этих котлов (полусферические, открытого типа) датируются ХI – ХIV вв.

Высокого уровня достигло гончарное производство. Ведущее место в материалах бытовых памятников занимает кухонная посуда, часть которой еще изготовляли вручную в условиях домашнего хозяйства. Но наличие гончарных клейм на днищах столовой и части кухонной керамики указывает на существование специалистов-гончаров, уже выделившихся как ремесленники и обладающих профессиональными навыками, а также необходимым технологическим оборудованием. Таковым, в частности, были печи для обжига керамики, открытые на Аргуданском и ВерхнеДжулатском городищах, у с. Дубаюрт, в районе Верхнего Чирюрта, городища Таргу. Почти все они были двухъярусными и состояли из топочной и обжигательной камер[50].

Строительное дело развивалось по двум направлениям – возведение оборонительных сооружений (крепости, башни) и строительство памятников гражданской архитектуры (жилые дома, хозяйственные помещения, мосты), а также культовых сооружений (мечети, церкви, часовни, святилища). О высоком уровне строительного дела свидетельствуют сохранившиеся памятники – целые комплексы жилых, хозяйственных, производственных построек, оборонительных сооружений на всей территории Северного Кавказа

В ряде районов Северного Кавказа, особенно в Чечено-Ингушетии и Дагестане, широкое распространение получили такие памятники монументального каменного строительства, как боевые, жилые и сигнальные башни. Наиболее древними из сохранившихся башен являются жилые башни Ингушетии («кале»), датируемые ХII – ХIV вв[51].

Значительное развитие получило ткачество (особенно в районе Дербента). Как писал Ал-Истахри, «из Баб ал-абваба вывозятся полотняные одежды и нет нигде таких одежд, кроме как здесь,– ни в ар-Ране, ни в Армении, ни в Азербайджане», а Ибн-Хаукаль конкретизирует, что речь идет о верхней полотняной одежде. Полотно и полотняные одежды производились не только в самом Дербенте, но и в его округе. В непосредственной связи с развитием ткачества находилось производство марены и шафрана, широко представленное в Азербайджане и Дагестане. Высококачественные ткани производились у адыгов. Со слов Ал-Масуди, в стране кашаков (касогов) «производятся различные ткани из льна того сорта, который именуется "тала" (?) (золото) и который более тонок и носок, чем сорт "дабики"... один обрез его стоит 10 динаров, и он вывозится в соседние страны ислама. Такие же ткани вывозятся и смежными народами, но славится сорт, вывозимый этими (кашаками)».

О широком развитии ткачества на территории Алании свидетельствует археологический материал – находки многочисленных пряслиц, грузил и т. д.

Большую роль в экономической жизни Северного Кавказа играла торговля: местная и международная. Северный Кавказ был связан с соседними и отдаленными странами системой путей, по которым осуществлялись как торговые операции, так и военные походы. Чрезвычайно выгодное положение Северного Кавказа на стыке Европы и Азии, близ развитых государств Закавказья, Передней и алой Азии, и между трех морей – Черного, Азовского и Каспийского – способствовало усилению значения этих путей. Некоторые из них имели международное значение и функционировали в течение многих столетий (Тана – Предкавказье – Калмыцкие степи – низовья Волги – городские центры Средней Азии – Китай; а на – прав обере жье убани – левобережье среднего течения Терека Северный Дагестан – Дербент – Азербайджан – Иран; низовья Волги – Черные земли – долина Кумы – Эльхотовские ворота – Дарьяльское ущелье, Крестовый перевал – Грузия; берег Аральского моря – северный Прикаспий – Алания – Марухский перевал (?) – р. Риони – Трапезунд – Константинополь;. Ширван – Дербент – Семендер (до середины Х в.) – Нижнее Поволжье)[52].

Немаловажное значение имели также и морские пути по Каспийскому морю и Черному. Дербент был крупнейшим портом Каспийского моря, и через него многие области Кавказа были втянуты в международную торговлю. В ХII в. морская торговля продолжала оставаться оживленной. Между Амолем, на южном побережье Каспия, и Саксином, в дельте Волги, курсировало ежегодно до 400 кораблей, причем с Саксином торговали как купцы из Табаристана, которые ездили вверх по Волге и достигали Булгара, так и купцы Баку, Дербента, Хорезма, Ирака, Сирии, Хорасана, даже Индии. Для Черноморского побережья мы имеем свидетельство Масуди о том, что кашаки (адыги) через море торговали с Трапезундом.

Номенклатура ввозимых и вывозимых предметов была весьма разнообразна. Для северо-западных и центральных районов наиболее отчетливо заметны связи с Византией, Крымом и Русским государством. Из Византии поступала керамика, в том числе тарная (амфоры) и поливная; шелковые ткани, стеклянные сосуды, браслеты, перстни, бусы из полудрагоценных камней, украшения из металла и кости, предметы христианского культа, монеты. Из Руси привозились некоторые виды крестов (энколпионы, кресты-тельники), пряжки, серьги, пряслица из розового шифера (типа овручских, ХII в.), глиняные поливные яйца, а из Крыма – амфоры с вином, некоторые виды стеклянных браслетов. Через Русь поступал на Кавказ и янтарь. В позднеаланских погребениях (могильник Мартан-Чу) встречаются находки, свидетельствующие о контактах с кочевниками Северного Причерноморья (керамика) и населением Центральной Европы (мадьярская сумка для огнива, детали поясных наборов, украшений).

Наряду с международной торговлей существовала местная торговля, связывавшая между собой отдельные районы Северного Кавказа. Обмен между отдельными, иногда отдаленными районами носил регулярный характер; ориентация отдельных районов на преимущественное развитие земледелия и скотоводства играла здесь важную роль. В целом внутренний рынок был узок – это было следствием господства натурального хозяйства.[53]

Связи Дагестана русским государством в XVI в. еще до начала XVI века низовья Терека стали заселяться русскими вольными людьми, известными как терские гребенские казаки. Это было беглецы с рязанской земли, выходцы с Дона, Волги и других мест. Русские хутора граничили с поселениями чеченцев, ингушей, осетин, карбардинцев, ногайцев, аварцев и кумыков. Между русским и местным северокавказским населением установились тесные связи, даже различия в вероисповедании не были препятствием для взаимных браков. Со временем казаки и горцы переняли друг у друга некоторые элементы языка, заимствовали многие обычаи и привычки. Первые непосредственные контакты дагестанцев и других северокавказских народов с русским населением имели значение для их будущего. Они становились шире и многообразнее, делались основой мирного сотрудничества еще задолго до появления в этих местах представителей царской власти[54].

Покорив Казанское и Астраханское ханства, Россия овладела Волжским путем и к 1556 г. вышла к Каспийскому морю. Это привело к развития связей с Закавказьем и Ираном. Чтобы обеспечить надежный путь в Закавказье, Иван Грозный в 1557 году построил на реке Терек крепость Терки (Теркинский городок). На следующий год шамхал, а также князь небольшого Тюменского владения расположенного к северу от нижнего течения р. Терек, послали в Москву своих послов с предложением нести службу неа благо русского государства. Укрепил русско-северокавказские отношения и добровольный переход Кабарды под власть России. Однако после этого отношения шамхала с кабардинскими феодалами обострились. Феодальный распри и соперничество между ними не позволяли наладить отношения с Россией. Этим, в частности, был вызван и поход воеводы Черемсика на Тарки в 1560 г. Еще более осложнились отношения с Россией после того, как в Дагестан вошли турецкие войска[55].

В этот преиод правители Кахетии пожелали принять русское правительство. Чтобы обеспечить надежные пути в Грузию, русские власти построили на р. Терек крепость (Терский городок), а затем укрепились на р. Сулак. Усиление русского влияния на Северном Кавказе встретило противодействие со стороны Османской России и ее вассала-крымского хана. Поэтому турецкое командование в Дербенте приложило немало усилий для восстановления местного населения против русских людей на Северном Кавказе. А шамхал по поручению турок стал мешать связям России с Кахетией. Это привело к походу русского войска в Терек.

Татаро-монгольское нашествие, принесшее неисчислимые бедствия без исключения всем народам Северного Кавказа, крайне отрицательно сказалось и на взаимоотношениях народов Северного Кавказа с русскими княжествами. Возможно даже, что в пору непосредственных походов татаро-монголов они на некоторое время вовсе прервались. Однако со временем контакты представителей русского и северокавказского народов стали налаживаться – сначала через встречи в столице Золотой Орды. Известно, что русские князья «ходили в Орду», чтобы засвидетельствовать хану покорность, получить право на княжение, доставлять дань – «выход». Приезжали в золотоордынскую ставку и владетели Кавказа. «Мы видели при дворе императора,– сообщает Плано Карпини,– как знатный муж Ярослав, великий князь Русии, а также сын царя... Грузинский... не получали среди них (татар.– Авт.) никакого должного почета ... приставленные к ним татары, какого бы низкого звания они ни были, шли впереди их и занимали всегда первое и главное действие»[56].

О своих встречах в ставке золотоордынских ханов русских, греков и алан рассказывает другой очевидец – Гильом Рубрук. Естественно, что резиденцию золотоордынцев посещали и правители Северного Кавказа; в Сарае они оказывались не в лучших условиях, чем русские, грузинские и другие посланники. Русские могли контактировать с населением Северного Кавказа и во время летних перекочевываний ставки золотоордынских ханов с места на место между Каспийским, Азовским и Черным морями. Летописи сохранили сведения об убийстве в предгорьях Северного Кавказа (у гор Ясских и Черкасских) претендента на великокняжеский престол Михаила Ярославича. Накануне его гибели сопровождавшие его воины предлагали князю бежать в горы, где он мог наверняка найти убежище. Однако князь не послушался совета и был приговорен к смертной казни. Перед тем князя Михаила водили за ханом; потом выставили на показ «на торгу», где его видели «множество от всех язык»[57].

В ставки золотоордынских ханов часто приезжали и духовные лица русской православной церкви. Плано Карпини сообщает о частых встречах в Золотой Орде и даже в самом Кара-Коруме с «русскими клириками»[58]. Число представителей русского духовенства, свидетельствует Гильом Рубрук, «среди них весьма велико». И это понятно, в Маджарах и других городских центрах Золотой Орды имелись православные церкви и часовни.

Кроме того, в Золотой Орде было большое число простых русских людей, оказавшихся в татарском плену. Рассказывая о политике татар на Руси, Плано Карпини сообщает, что татары, заняв тот или иной населенный пункт, «спрашивают, кто у них ремесленники, и их оставляют, а других, исключая тех, кого захотят иметь рабами, убивают топором». Большое число русского населения было угнано в татарскую неволю. «Когда русские не могут дать больше золота или серебра,– сообщает Г. Рубрук,– татары уводят их и их малюток, как стада, чтобы караулить их животных»[59]. Точно так же татары поступали и с народами Северного Кавказа. Рассказывая о расправах татар в период правления Узбека среди черкес, яссов и русских, Эломари сообщает: «Сколько раз он убивал их мужчин, забирал в плен женщин и детей, уводил их рабами»[60]. Однако большинство угнанных в рабство из России, как и из других стран (в том числе и Северного Кавказа), были ремесленники.