Семья Николая II

В 9 часов 2 марта 1917 г. узнали об отречении царя. 8 марта граф Паве Бенкендорф сообщил, что Временное правительство приняло решение подвергнуть императорскую семью домашнему аресту в Царском Селе. Было предложено составить список людей, желающих остаться с ними. А 9 марта об отречении отца сообщили детям.

Через несколько дней вернулся Николай. Началась жизнь под домашним арестом.

Несмотря ни на что, образование детей продолжалось. Весь процесс возглавил Жильяр, преподаватель французского языка; сам Николай учил детей географии и истории; баронесса Буксгевден вела уроки английского и музыки; мадемуазель Шнайдер преподавала арифметику; графиня Гендрикова — рисование; доктор Евгений Сергеевич Боткин — русский язык; Александра Федоровна — Закон Божий. Старшая, Ольга, несмотря на то, что её образование было закончено, часто присутствовала на уроках и много читала, совершенствуясь в том, что было уже усвоено.

В это время была ещё надежда для семьи Николая II уехать за границу; Временное правительство назначило комиссию по расследованию деятельности императора, но, несмотря на все старания обнаружить хоть что-то, порочащее царя, ничего не нашли. Когда невиновность его была доказана и стало очевидно, что за ним нет никакого преступления, Временное правительство, вместо того чтобы освободить государя и его супругу, приняло решение удалить узников из Царского Села: отправить семью бывшего царя в Тобольск. В последний день перед отъездом они успели попрощаться со слугами, в последний раз посетить любимые места в парке, пруды, острова. 1 августа 1917 года поезд под флагом японской миссии Красного Креста в строжайшей тайне отбыл с запасного пути.

 

В Тобольске

 

26 августа 1917 г. на пароходе  «Русь» императорская семья прибыла в Тобольск. Дом для них ещё не был окончательно готов, потому первые восемь дней они провели на пароходе. Затем под конвоем императорская семья была доставлена в двухэтажный губернаторский особняк, где им отныне предстояло жить. Девочкам отвели угловую спальню на втором этаже, где они разместились на тех же армейских койках, привезенных из дома.

Но жизнь шла в размеренном темпе и строго подчиненная дисциплине семьи: с 9.00 до 11.00 — уроки. Затем часовой перерыв на прогулку вместе с отцом. Вновь уроки с 12.00 до 13.00. Обед. С 14.00 до 16.00 прогулки и немудрёные развлечения вроде домашних спектаклей или катания с собственноручно выстроенной горки. Анастасия с увлечением заготавливала дрова и шила. Далее по расписанию следовали вечерняя служба и отход ко сну.

В сентябре им позволили выходить в ближайшую церковь к утренней службе: солдаты образовывали живой коридор вплоть до самых церковных дверей. Отношение местных жителей к царской семье было благожелательным. Император с тревогой следил за происходившими в России событиями. Он понимал, что страна стремительно идет к гибели. Корнилов предложил Керенскому ввести войска в Петроград, чтобы положить конец большевистской агитации, которая становилась изо дня в день все более угрожающей, но Временное правительство отклонило и эту последнюю попытку к спасению Родины. Царь прекрасно понимал, что это было единственное средство избежать неминуемой катастрофы. Он раскаивается в своем отречении. «Ведь он принял это решение лишь в надежде, что желавшие его удаления сумеют все же продолжать с честью войну и не погубят дело спасения России. Он боялся тогда, чтобы его отказ подписать отречение не повел к гражданской войне в виду неприятеля. Царь не хотел, чтобы из-за него была пролита хоть капля русской крови… Императору мучительно было видеть теперь бесплодность своей жертвы и сознавать, что, имея в виду тогда лишь благо родины, он принес ей вред своим отречением», — вспоминает П. Жильяр, воспитатель детей.

 

Екатеринбург

 

В марте стало известно, что в Бресте был заключен сепаратный мир с Германией. «Это такой позор для России и это «равносильно самоубийству», – такую оценку этому событию дал император. Когда прошел слух, что немцы требуют от большевиков выдачи им царской семьи, императрица заявила: «Предпочитаю умереть в России, нежели быть спасенной немцами». Первый большевистский отряд прибыл в Тобольск во вторник 22 апреля. Комиссар Яковлев осматривает дом, знакомится с узниками. Через несколько дней он сообщает, что должен увезти императора, уверяя, что ничего плохого с ним не случится. Предполагая, что его хотят отправить в Москву для подписания сепаратного мира с Германией, император твердо сказал: «Я лучше дам отрезать себе руку, чем подпишу этот позорный договор».

Наследник в это время был болен, и везти его было невозможно. Несмотря на страх за больного сына, императрица принимает решение следовать за супругом; с ними отправилась и Великая Княжна Мария Николаевна. Только 7 мая члены семьи, оставшиеся в Тобольске, получили известие из Екатеринбурга: император, императрица и Мария Николаевна заключены в дом Ипатьева. Когда здоровье царевича поправилось, остальные члены семьи из Тобольска были также доставлены в Екатеринбург и заточены в том же доме, но большинство лиц, приближенных к семье, к ним допущено не было.

О екатеринбургском периоде заточения царской семьи свидетельств мало. Почти нет писем. В основном этот период известен лишь по кратким записям в дневнике императора и показаниям свидетелей по делу об убийстве царской семьи.

Условия жизни в «доме особого назначения» были гораздо тяжелее, чем в Тобольске. Стража состояла из 12 солдат, которые жили здесь же и ели с ними за одним столом. Комиссар Авдеев, закоренелый пьяница, ежедневно унижал царскую семью. Приходилось мириться с лишениями, переносить издевательства и подчиняться. Царская чета и дочери спали на полу, без кроватей. Во время обеда семье, состоящей из семи человек, давали всего пять ложек; сидящие за этим же столом охранники курили, выпуская дым в лицо узникам…

Прогулка в саду разрешалась раз в день, сначала в течение 15-20 минут, а потом не более пяти. Рядом с царской семьей оставались лишь доктор Евгений Боткин, который окружил узников заботой и был посредником между ними и комиссарами, защищал их от грубости стражи. Остались несколько верных слуг: Анна Демидова, И. С. Харитонов, А. Е. Трупп и мальчик Леня Седнев.

Все узники понимали возможность скорого конца. Однажды царевич Алексей сказал: «Если будут убивать, только бы не мучили…» Почти в полной изоляции, они проявляли благородство и твердость духа. В одном из писем Ольга Николаевна говорит: «Отец просит передать всем тем, кто ему остался предан, и тем, на кого они могут иметь влияние, чтобы они не мстили за него, так как он всех простил и за всех молится, и чтобы не мстили за себя, и чтобы помнили, что то зло, которое сейчас в мире, будет еще сильней, но что не зло победит зло, а только любовь».

Даже грубые охранники понемногу смягчились – они были удивлены простотой всех членов царской семьи, их достоинством, смягчился даже комиссар Авдеев. Поэтому он был заменен Юровским, а стража заменена австро-германскими пленными и выбранными людьми из числа палачей «чрезвычайки».  Жизнь обитателей Ипатьевского дома превратилась в сплошное мученичество. Но приготовления к казни делались в тайне от узников.

 

Убийство

 

В ночь с 16 на 17 июля, примерно в начале третьего, Юровский разбудил царскую семью и сказал о необходимости перехода в безопасное место. Когда все оделись и собрались, Юровский привел их в полуподвальную комнату с одним зарешеченным окном. Все внешне были спокойны. Государь нес на руках Алексея Николаевича, у остальных в руках были подушки и другие мелкие вещи. В комнате, куда их привели, государыня и Алексей Николаевич разместились на стульях. Государь стоял в центре рядом с царевичем. Остальные члены семьи и слуги находились в разных частях комнаты, а в это время убийцы ожидали сигнала. Юровский подошел к императору и сказал: «Николай Александрович, по постановлению Уральского областного совета вы будете расстреляны с вашей семьей». Эти слова оказались неожиданными для царя, он обернулся в сторону семьи, протянув к ним руки и сказал: «Что? Что?» Государыня и Ольга Николаевна хотели перекреститься, но в этот момент Юровский выстрелил в царя из револьвера почти в упор несколько раз, и он сразу же упал. Почти одновременно начали стрелять все остальные — каждый заранее знал свою жертву.

Уже лежащих на полу добивали выстрелами и ударами штыков. Когда все было кончено, Алексей Николаевич вдруг слабо застонал — в него выстрелили еще несколько раз. Одиннадцать тел лежало на полу в потоках крови. Убедившись, что их жертвы мертвы, убийцы стали снимать с них драгоценности. Затем убитых вынесли на двор, где уже стоял наготове грузовик — шум его мотора должен был заглушить выстрелы в подвале. Еще до восхода солнца тела вывезли в лес в окрестности деревни Коптяки. В течение трех дней убийцы пытались скрыть свое злодеяние…

Вместе с императорской семьей были расстреляны и их слуги, последовавшие за ними в ссылку: доктор Е. С. Боткин, комнатная девушка императрицы А. С. Демидова, придворный повар И. М. Харитонов и лакей А. Е. Трупп. Кроме того, были убиты в различных местах и в разные месяцы 1918 года генерал-адъютант И. Л. Татищев, гофмаршал князь В. А. Долгоруков, «дядька» наследника К. Г. Нагорный, детский лакей И. Д. Седнев, фрейлина императрицы А. В. Гендрикова и гофлектрисса Е. А. Шнейдер.

Храм-на-Крови в Екатеринбурге — построен на месте дома инженера Ипатьева, где 17 июля 1918 года был расстрелян Николай II и его семья.

 

МИХАИЛ АЛЕКСАНДРОВИЧ РОМАНОВ

 

Претендент на титул 15-го Императора Всероссийского волею императора Николая II: 2 марта 1917 - 3 марта 1917.

 

3 марта 1917 г.

 Петроград.

 Его Императорскому  Величеству Михаилу Второму. События  последних дней вынудили меня  решиться бесповоротно на этот  крайний шаг. Прости меня, если огорчил тебя и что не успел предупредить. Остаюсь навсегда верным и преданным братом. Горячо молю Бога помочь тебе и твоей Родине.

 

Ники.

 Такой телеграммой  попытался известить брата о  тяжёлой ноше, возлагаемой на  него, новоиспечённый гражданин Николай Александрович Романов. Это послание так никогда и не дошло до адресата. Вечность качнулась эхом совпадений: Михаил-Михаил, Ипатьевский-Ипатьевский, Пермь-Пермь…

 

Михаил Романов родился 22 ноября (4 декабря) 1878 года. Он был любимым ребёнком в семье императора Александра III.

Царь позволял ему такие шалости, которые другим детям редко сходили с рук.

Наследником престола в первый раз Михаил стал уже в другое царствование - в 1898 году вследствие смерти от туберкулеза своего брата Георгия Александровича. Он унаследовал значительную долю его имущества, в том числе обширное имение Брасово. После рождения у Николая II сына Алексея Михаил получил звание «правителя государства». 

Молодой великий князь вёл обыкновенную для петербургского высшего общества жизнь и до 1917 года всеобщее внимание привлёк к себе лишь однажды, тайно вступив в скандальный морганатический брак.

В 1908 году он командовал эскадроном кирасирского Её Величества полка, шефом которого состояла вдовствующая императрица Мария Фёдоровна. Полк стоял в Гатчине, под Петербургом. Там на одном из полковых праздников великому князю в числе других жён офицеров была представлена Наталия Сергеевна Вульферт. Разгорелся жаркий роман. Наталия Сергеевна была дочерью известного в те годы адвоката С.Шереметьевского. В первый раз она вышла замуж за музыканта С.Мамонтова, во второй - за кирасирского офицера В.Вульферта. Брака великого князя и Н.С.Вульферт категорически не желали ни его брат император Николай II, ни его мать вдовствующая императрица.

 Царь, узнав, что великий  князь всё-таки намерен жениться, вспылил и отдал краткий приказ: «В черниговские гусары»! Михаил был назначен командиром Черниговского гусарского полка, стоявшего в Орле. Великий князь убыл во вверенную ему часть, но роман продолжился. По настоянию Михаила ротмистр В.Вульферт согласился на развод. Новость дошла до царской семьи. В июне 1909 года Наталия вынуждена была уехать в Европу. За время разлуки она отправила своему Мише 377 телеграмм. Он тоже ей очень часто писал.

Летом 1910 года Наталия Сергеевна родила великому князю сына Георгия. Вследствие этого 13 (26) ноября 1910 года император Николай II подписал Указ Правительствующему Сенату, который не подлежал обнародованию, в нём говорилось: «Сына состоящей в разводе Наталии Сергеевны Вульферт, Георгия, родившегося 24 июля 1910 года, всемилостивейше возводим в потомственное дворянское Российской Империи достоинство, с предоставлением ему фамилии Брасов и отчества Михайлович».

Но это не успокоило Михаила, и он решил действовать против воли царя. Вступить в церковный брак с Наталией Сергеевной великий князь мог только за границей, в России церковь была под контролем царя и никогда бы не решилась одобрить такое супружество. В 1912 году Михаил Александрович и Наталия Сергеевна уехали в Вену, там великий князь собирался совершить глубоко законспирированный обряд венчания. Но Николай II знал о намерении брата и учредил за ним строжайший надзор. Заграницу был специально командирован генерал-майор корпуса жандармов А.В.Герасимов. Всем российским посольствам, миссиям и консульствам предписывалось оказывать ему всяческое содействие вплоть до «ареста лиц» по его указанию. Однако великий князь действовал с крайней осторожностью. В Вене он нашел сербского православного священника, чтобы заключённый брак не подлежал расторжению Святейшим синодом, и в величайшей тайне обряд был совершён. Вступив в этот брак, Михаил нарушил законы Российской Империи. Гнев Его Величества Николая II вылился в запрещение «своевольному брату» въезжать в пределы России. В связи с этим шифрованная жандармская телеграмма свидетельствовала: «Граф Брасов (один из титулов Михаила - прим. моё) очень удручён и никуда не выходит».

15 (28) декабря 1912 года царь  подписал указ Правительствующему  Сенату о передаче в опеку  имущества Михаила Романова, 30 декабря (12 января) с него было снято звание «правителя государства». Михаил был вынужден жить за границей, как частное лицо.

 Чувствуя близость  войны, в 1913 году из Австро-Венгрии  он вместе с семьёй переехал  в Англию и поселился в замке Небворт, недалеко от Лондона. Только начало войны и вмешательство простившей сына матери смягчило Николая II. В 1914 году Михаил с женой и сыном приехали в Петербург, опеку с имущества сняли, а Наталии Сергеевне пожаловали титул графини Брасовой.

 Вскоре Михаил Романов в звании генерал-майора отбыл на фронт, где командовал сначала так называемой «дикой дивизией», а позднее 2-ым кавалерийским корпусом. За отличия в боях он был награждён Георгиевским крестом.

 Некоторые склонны  обвинять Михаила в закулисных интригах против царствующего брата. Но документы свидетельствуют, что если, кто и был способен на интриги то, это жена великого князя графиня Брасова. Сам Михаил был слишком мягок и деликатен для этого.

Вот как характеризовал своего командира полковник А.А.Мордвинов: «Многим Михаил Александрович казался безвольным, легко попадающим под чужое влияние. По натуре он действительно был очень мягок, хотя и вспыльчив, но умел сдерживаться и быстро остывать. Как большинство, он был также неравнодушен к ласке и излияниям, которые ему всегда казались искренними. Он действительно не любил (главным образом из деликатности) настаивать на своем мнении, которое у него всегда всё же было, и из этого же чувства такта стеснялся и противоречить. Но в тех поступках, которые он считал — правильно или нет — исполнением своего нравственного долга, он проявлял обычно настойчивость, меня поражавшую». Будучи самым богатым из великих князей Михаил был крайне скромен и непритязателен. А.А.Мордвинов писал: «Деньгам для себя лично он не придавал никакого значения, совсем плохо разбирался в относительной стоимости различных вещей и оставался совершенно безучастным ко всем докладам, говорившим об увеличении его материальных средств».