Славянофилы и западники

В «Апологии» Чаадаев. По существу, столь же уничижителен в отношении прошлого России, однако сдвиги, произведенные Петром, получают иную трактовку. Личность Петра и его роль в истории оцениваются здесь через две  кардинальные идеи:

1) Прогресс совершается не «здравым смыслом народа», «не в людской толпе рождается истина». 2) «Во всем своем могуществе и блеске» человеческий интеллект «всегда обнаруживался только в одиноком уме», народ же «может двигаться вперед по пути своего истинного прогресса только под руководством тех, кто тем или другим образом получил от самого неба назначение и силу вести его»[6]. Таким был для России Пётр: он «отрекся от старой России… он создал пропасть между нашим прошлым и нашим настоящим и бросил туда без разбора все наши традиции»[7].

Традиционализму Чаадаев противопоставляет всеединство: Петр вывел Россию из тупика национальных предрассудков и «открыл наш ум всем великим и прекрасным идеям, какие существуют среди людей; он передал нам Запад полностью, каким его сделали века, и предоставил нам всю его историю для истории, все его будущее для будущего». Смысл его деяний – цивилизационный переворот, избавший Россию от судьбы других европейских народов, от необходимости «тащиться… чрез хаос национальных предрассудков, по узким тропинкам местных идей».   

Чаадаев  был убежден  в преимуществах, порожденных не отставанием России, а возможностью учесть опыт европейских народов, воспринять добытые ими завоевания разума. На этом и основывалось его убеждение, что ей предназначено «быть настоящим совестным судом по многим тяжбам, которые ведутся перед великими трибуналами человеческого духа и человеческого общества[8].

В письме Тургеневу 1843 г. Чаадаев  отметал мнение Хомякова об «этой  удивительной общине» как «краеугольном  камне нашего социального здания», средоточия «всей силы страны», «тайны нашего величия»[9]. Аргументация Хомякова в пользу общины «как необходимого продукта страны» равносильна для Чаадаева подобной же аргументации в пользу крепостного права. Для него община оказывается неотделимой от крепостного права: ее судьба обусловлена уничтожением крепостного права  той же волей верховной власти, которая его породила и которая его закрепила прежде расплывчатую  общинную форму народной жизни. Сами корни деспотизма Чаадаев связывал с общиной. Доведенный до крайности Иваном Грозным, деспотизм вырос из «народной жизни», из «семейного, общинного быта»[10].

 

В целом славянофилов и  западников объединяло чувство недовольства утвердившимися в России политическими  и социальными условиями. Их объединяло стремление в поиске путей, которые  могли бы исправить неверное, на их взгляд, положение вещей.

И славянофилы, и западники попытались найти ответы на вопросы, которые задала им история, задала сама жизнь. Несмотря на разногласия, обе партии хотели лучшей жизни для Руси, обе стремились к реформам, чтобы найти свое место в мире.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Глава III . Общее и особенное.

 

Полемика между славянофилами  и западниками продолжалась длительное время и принимала разные формы. Встречи, споры, литературные диспуты  являлись постоянными. Славянофилов и  западников трудно представить в  отрыве друг от друга. Одни не существуют без других. Их можно считать противоположностями, составляющими единое целое. Оба  лагеря напоминают две фратрии племени. А. И. Герцен сравнивал их с Янусом и двуглавым орлом, у которых билось одно сердце.

Либерализм западников просматривается  отчетливо. Буржуазные порядки, утвердившиеся  в Европе, находили у них понимание  и сочувствие; западники были убеждены в их дальнейшем совершенствовании  и распространении на другие страны, в том числе и Россию. Отношение  к социализму было отрицательным, и  это послужило одной из главных  причин, приведших в середине 40-х  гг. к выходу из их рядов революционных  демократов. Западники стояли за мирный и постепенный путь социальных преобразований. Они участвовали в отмене крепостного  права, что открывало перед страной  капиталистическую перспективу.

Либерализм славянофилов вызывает в литературе о них –  и нередко – сомнения. Поводом  для этого служит то, что славянофилы  скептически оценивали буржуазный Запад, делая акцент не на его позитивных сторонах, а на негативных. Общественные отношения там, по их мнению, «задавили  человека»; проявляется явное неуважение «всех нравственных начал»; в основании  умственных движений «лежит самая мелкая жизнь, отрезанная от всего, что поднимает  сердце над личною корыстию».

Вместе с тем, свою принадлежность к либерализму славянофилы не отрицали; более того, они – в  этом отношении – считали себя последовательней западников.

«Ни Хомяков, ни кто-либо из нас, – писал А.И. Кошелев, – никогда  не высказывался против либерализма, либералов  и всего того, чем ограждаются  личные и имущественные права  людей; мы даже упрекали западников в  недостатке либерализма, ибо они  навязывали народу учреждения и мнения, которым он нисколько не сочувствовал».

Славянофилами, и в особенности  А. С. Хомяковым, была изложена целая  система либеральных воззрений. Славянофилы высказывались за равенство  гражданских прав для всех подданных.

Они были убеждены, что только свободная гласность «может очистить нашу умственную атмосферу», «устранить зло в настоящем, сделать его  невозможным в будущем», что жизнь  общественная есть, в частности, жизнь  «свободной совещательности». Признавалось право не только на свободу мнений, но и на свободу честных ошибок. Выражалось пожелание, чтобы цензура  была просвещенной, снисходительной, близкой  к полной свободе. Религиозные философы, не сомневавшиеся в правоте православия (как оно ими понималось и интерпретировалось), призывали к веротерпимости. Предлагалось уважать «всякую свободу совести  и веры, дабы никто не мог оскорблять истину и говорить, что она боится лжи и не смеет состязаться  с ложью оружием мысли и  слова».

Как и западники, славянофилы  много сделали для отмены крепостного  права, которое они находили не только безнравственным и экономически несостоятельным, но и не соответствующим божьим заповедям. Они работали в губернских комитетах и Редакционных комиссиях, составляя там вместе с либералами других толков единую группу. Отношение к революционным катаклизмам являлось, как и у западников, отрицательным. Решение социальных проблем революционными методами страшило их не менее чем западников. Им было «страшно и подумать» о том, чем может завершиться «небывалый антагонизм между сословиями».

О социализме славянофилы  говорили не только в том же смысле, что и западники, но и почти  в тех же словах. Если Т.Н. Грановский полагал, что социализм – болезнь  века, то для А.С. Хомякова это –  болезнь духа.

В центре дискуссии между  западничеством и славянофильством оказалась проблема соотношения  общего и особенного. Если западники  делали акцент на том, что единило  или должно единить Россию с Западной Европой, то славянофилы – на различиях, свойственных им. Каждая из групп обращала преимущественное внимание на одну из граней двустороннего процесса.

С точки зрения западников, Россия должна следовать за Европой, идти теми путями, которые ею уже  проложены. Нет смысла заниматься социальным творчеством – все, что нужно, имеется в наличности.

К тому же Запад отмечен  историческим избранничеством, а Россия обойдена им. Высоко оценивая характер исторического развития европейских  народов и событий, к которым  они оказались причастными, оставивших глубокие следы в сердце человечества, П.Я. Чаадаев считал, что «нации, лишенные подобного прошлого, должны смиренно искать элементов своего дальнейшего прогресса не в своей истории, не в своей памяти, а в чем-нибудь другом». К числу таких наций он относил русскую.

По мнению же славянофилов, тот путь развития, который опробован  Западом, России не подходит. Ее история  своеобразна, не имеет ничего общего с европейской, и хотя за последние  полтораста лет бытие страны из-за внешних воздействий претерпело существенные деформации, двигаться  вперед она должна опираясь на собственные  традиции и иначе, чем Запад.

В сочинении А.С. Хомякова, которое осталось без названия и  среди друзей именовалось «Семирамидой», сделана попытка обосновать наличие  двух принципиально различных вариантов  развития в социальном мире: кушитского и иранского.

Первый, имея отправной точкой Куш, южного соседа древнеегипетского  царства, а другой – древний Иран, выводят, согласно Хомякову, в конечном счете, соответственно к Западной Европе и России. В первой из линий развития Хомяков усматривает практицизм, вещизм и узко понятую рациональность, во второй – нехватку внешнего, формального, юридического, но зато большую насыщенность духовным началом. Будущее, по его представлению, естественно, за второй из них. Если западничество, делая ставку исключительно на общее, явно не считалось с локальными типами развития, то славянофильство, сосредоточившись на особенном, не принимало в расчет общие моменты и повторяемость в истории.

Родоначальники «западничества»  были не меньшими патриотами, чем «славянофилы». Просто они были другого рода патриотами. В 1864 г. Герцен так отвечал славянофилу  Ю. Самарину на обвинения в не патриотизме: «Любовь наша – не только физиологическое  чувство племенного родства, основанное исключительно на случайности месторождения, она, сверх того, тесно соединена  с нашими стремлениями и идеалами, она оправдана верою, разумом, а  потому она нам легка и совпадает  с деятельностью всей жизни»[11].

        

 

    

 

 

 

 

 

Заключение

 

И славянофилы, и западники попытались найти ответы на вопросы, которые задала им история, задала сама жизнь. Несмотря на разногласия, обе партии хотели лучшей жизни для Руси, обе стремились к реформам, чтобы найти свое место в мире.

Славянофилы и западники  были едины в своем патриотизме, в отрицании самодержавного деспотизма и крепостничества. Разногласия  заключались в выборе путей движения к цели. Объединяло их отрицание  революционных методов борьбы, установка  на проведение реформ сверху. Все это  говорит о том, что и славянофилы  и западники представляли два  течения одного идейно-политического  направления - либерализма.

Острота споров славянофилов и западников не мешала обмену идеями. Под влиянием западников славянофилы  познакомились с философией Гегеля. Западники признали значение самобытности России и преодолели бытовавшее среди  них презрение к "лапотной и  сермяжной действительности". Западники  Герцен, Огарев и Бакунин взяли  у славянофилов идею крестьянской общины, увидев в ней основу "русского социализма".

Споры западников и славянофилов имели большое значение для развития общественно-буржуазной идеологии, возникшей  в дворянской среде под влиянием кризиса феодально-крепостнической  системы хозяйства.

Их труды не пропали  даром, Россия начала реформирование своего уклада, но что еще важнее было вовлечено  много людей в культурную жизнь  страны, Россия встрепенулась от спячки и даже после периода полемики славянофилы-западники культурные движения в стране не угасли, а разгорелись  с новой силой.

При всем отличии западников и славянофилов, у них было много  общего. И этим общим у них была любовь к свободе, любовь к России, гуманизм. На первое место на шкале  ценностей они ставили духовные ценности, были глубоко озабочены  проблемой нравственного роста  личности, ненавидели мещанство.

Из всей системы западноевропейских ценностей, западники по существу хотели взять только ориентацию на разум, науку, рациональное осмысление мира.

Либеральные идеи западников и славянофилов пустили глубокие корни в русском обществе и  оказали серьезное влияние на следующие поколения людей, искавших для России пути будущее.

Даже в наше время живы споры о пути развития нашей страны, некоторые считают, что необходимо повернутся лицом на запад, многие смотрят  на восток, но равнодушных нет, независимо от выбранного направления можно сделать вывод, что мы не стоим на месте, а движемся, а движение – это жизнь.

 

 

      

 

 

 

 

      

 

   Примечание

 

1. Письма к П. А. Вяземскому, 1810-1826, сб. "Старина и новизна", кн. 1, СПБ., 1897.

2. Дьяконов В.А. Освободительное  движение в России 1825 – 1861 гг., М., 1979 . С.100.

3. Аксаков К.С. Полное  собрание сочинений Т.1, с. 370

4. Цит. По: Цимбаев Н.И.  Славянофильство, с.213.

5. Чаадаев П.Я. Полное собрание сочинений и избранные письма. В 2 тт. М.1991. Т.1, с. 330.

6. Т.1, с.524.

7. Т.1, с.525.

8. Т.1, с.534.

9. Т.2, с.164.

10. Т.2, с.167.

11. А.И. Герцен. Собрание  сочинений, Т.18, с. 276.