Современный взгляд на старообрядчество

НОВГОРОДСКИЙ ГОСУДАРСТВЕННЫЙ УНИВЕРСИТЕТ

ИСТОРИЧЕСКИЙ ФАКУЛЬТЕТ.

 

Кафедра истории политических партий

и общественных движений.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

РЕФЕРАТ

 

 

 

Современный взгляд на старообрядчество.

 

 

Работа выполнена

студентом группы № 712

МАКОВК СЕРГЕЕМ

ЮРЬЕВИЧЕМ

Преподаватель:

Фоменков Артем Александрович.

 

 

 

 

 

 

 

 

Новгород.

 6 декабря

2000 г.

 

Содержание.

 

Вступление ---------------------------------------------------------------------------------  3

Реформа Патриарха Никона ------------------------------------------------------------ 3

Москва как идея. История Москвы с точки зрения старообрядцев.

Религиозное значение Москвы ---------------------------------------------------- 8

Геополитическая миссия Москвы ------------------------------------------------- 9

Московское царство ----------------------------------------------------------------- 10

Москва советская --------------------------------------------------------------------- 11

Быть или не быть ---------------------------------------------------------------------  12

“Полюсъ русскаго круга” -----------------------------------------------------------  12

Контуры страны в “психологии глубин” ----------------------------------------  13

Колесо истории ----------------------------------------------------------------------- 13

Российский Вавилон господ Романовых ---------------------------------------- 14

Большевицкая реставрация сакральной географии --------------------------- 15

Антимосковкий характер реформ ------------------------------------------------- 16

Москва сегодня: негативный имижд  на трех уровнях ------------------------ 16

Борьба пространств – конфликт социальных рельефов ---------------------- 18

Кто восстановит Священный Круг? ---------------------------------------------- 18

История старообрядчества -------------------------------------------------------------- 18

Старая Вера для Новой Руси. Общее  толкование старообрядчества ---------- 25

Старообрядчество и русская  национальная идея. Промежуточный итог. ---- 25

Заключение -------------------------------------------------------------------------------- 29

Литература --------------------------------------------------------------------------------- 31

 

Вступление.

 

Одним из значительнейших и  интереснейших  событий Российской истории является раскол Русской Православной Церкви (в дальнейшем – РПЦ), от которого и пошло движение старообрядчества.

Имеет смысл выделить 4 группы взглядов на проблему старообрядчества:

1. Официальная РПЦ (основоположником которой является Епифаний Словенецкий)
2. Народнически настроенное движение (основоположник – А.П.Чапов)
3. Марксисты (основоположники – М.Н. Покровский и Н.М. Никольский)
4. Сами старообрядцы

Все они дают различные, порой противоположные  трактовки одного и того же явления.

В настоящее время изучением старообрядчества активно занимается философ и геополитик, советник спикера Государственной Думы – Александр Гельевич Дугин. Он не только попытался ответить на причины и сущность старообрядчества, но так же попытался объяснить его современное состояние и возможность активного участия старообрядцев в политической жизни Российской Федерации.

По мнению Дугина, старообрядцы являются продолжателями концепции “Москва  – Третий Рим”. А никонианцы (последователи  Богослужебной реформы патриарха  Никона) участвовали в развале этой теории.

Чтобы перейти к проблемам и  взглядам сегодняшнего, современного старообрядчества необходимо рассмотреть  суть концепции “Москва – Третий Рим”, рассмотреть реформу патриарха  Никона, и проследить короткую трехвековую  историю относительно молодого старообрядчества.

 

Реформа Патриарха Никона.

 

Итак, РПЦ изначально была составной  частью православного мира, и в  некотором духовном смысле провинцией Византийской Империи. Русские же восприняли христианство от греков (произошло это или непосредственно, или через несколько ранее воцерковившихся болгар) и вошли полноценным компонентом в лоно Восточной Церкви. Вся история русских – это история православия, (не считая трех-пяти веков до Крещения Руси) от которой история народа и государства неотделимы. Вместе с православной идеей, догматикой и ритуалом Русь приняла православную теорию. Следовательно, Константинополь (а для Руси в то время великий Царьград) был высшим символом и образцом для русского Православия и в догматическом и в социальном смыслах.

В этом аспекте русская Церковь  сразу унаследовала истинное понимание  социальной проблемы в ее мистическом  религиозном ключе, и поэтому  с самого начала русской истории контакты с Западом имели однозначно отрицательный (для Руси и ее традиции) характер. В каком бы направлении ни осуществлялось влияние латинского мира на Русь, оно всегда несло с собой подспудно отклонение от гармоничной симфонии властей либо в “языческом” (Западном), либо в “иудейском” (Восточном) ключе. В любом случае провиденциальная пропорция Православного Царства последних времен нарушалась. Католическое богословие со своей стороны вообще угрожало полноценности православного вероучения, и деятельность “агентов папизма” во всей истории России имела крайне разрушительные в духовном и социальном смысле последствия.

Но не только влияние Запада несло  в себе угрозу русскому Православному  Царству. Тенденции к противопоставлению Царствия и Царства существовали и среди самих русских людей. Впервые эта тревожная тема проявляется в спорах нестяжателей-заволжцев (последователей святого Нила Сорского) и осифлян (сторонников святого Иосифа Волоцкого). Не стяжатели принадлежали к типу радикальных созерцателей, погруженных реальность Царствия. Осифляне, напротив, понимали Церковь как почти социальный институт, как подвиг общественного служения. Иначе осифлян называли “ревнителями”. Ясно, что в этом споре, особенно жестком у последователей обоих святых, (и менее жестком чем у них самих), проявляется утрата строгих пропорций относительно мистической структуры Православного Царства. Два взаимодополняющих в рамках полноценной православной доктрины момента – созерцание и действие, священство и воинство (взятые здесь более узко в сфере церковно-монастырского домостроительства) – в данном случае противопоставляют друг другу, а следовательно, в обоих вариантах налицо некоторое неправомочное расширение компетенций той или иной “кастовой” позиции. У осифлян явно проглядывает тенденция к чрезмерной социализации Церкви, к слишком тесному сближению ее с государством. У нестяжателей, напротив, есть стремление к полной отвлеченности от дел Царства, что грозило появлением особой касты “чистых “ и движением к теократии.

Поворотным моментом в истории  Русской Церкви было падение Константинополя. Это событие имело для русского православного сознания грандиозное значение. Взятие турками Нового Рима не могло не означать глубинного потрясения основ мировоззрения всего православного мира. Фактически это было “взятием от среды удерживающего”, отходом “катехона” (т. е. отвлечением от старого). И следовательно, в православной общине тема прихода антихриста стала более чем актуальной.

Однако Русская Церковь оказалась  в более сложном положении. С  одной стороны, Константинополь  пал и, следовательно, “тысячелетнее  царство” закончилось. С другой стороны, Русская Держава продолжала существовать, была сильна и могущественна, сохраняла верность православной симфонии властей и целиком основывалась на учении Церкви и православном предании. Так появилась теория Москвы – Третьего Рима.

Изначально эта концепция призвана была дать богословское и глубоко эсхатологическое толкование фактического продолжения православного Царства после падения его традиционного центра – Царьграда. В такой перспективе Москва виделась как некий временный и предапокалиптический оплот Православия, которому суждено было замедлить приход “сына погибели” еще на какой-то срок. При этом в начале теория Москвы – Третьего Рима была окрашена в мрачно апокалиптические тона – как утверждение фактического положения дел, которое может продлиться очень недолгое время, так как падение Нового Рима не оставляет большого временного зазора для еще какого-то дополнительного цикла христианской цивилизации. Это логически проистекает из отождествления Византийской Империи с “тысячелетним царством”. Т. е. когда это “царство” подходит к концу, дьявол снова пускается преследовать человечество и теперь уже вплоть до самого Второго Пришествия. Это так называемое “мало время” (по выражению Апокалипсиса), т.е. “короткий срок”, отделяющий конец “тысячелетнего царства” от момента Страшного Суда. В этом промежутке Москва – Третий Рим, вся Святая Русь мыслились русскими как провиденциально избранный “остров спасения”, как особая, отмеченная Святым Духом земля, для которой на какое-то время делается исключение среди всеобщей апостасии и которая поэтому продолжает сохранять симфонический строй подлинного и уникального Православного Царства.

Третий Рим также связывался с третьим лицом Троицы, полное откровение домостроительства которого, согласно православному богословию, должно обнаружиться во всем своем объеме только в самом конце истории. Святая Русь отождествлялась в этой перспективе с Государством Святого Духа, с апокалиптической державой, наделенной парадоксальным статусом и помеченной избранничеством. При этом сама концепция Третьего Рима не несла в себе никакой триумфальной утвердительности. Москва понималась как некоторое благодатное исключение, как небольшая задержка в христианской истории. Хотя миссия катехона, “удерживающего” историю в некотором смысле, переносилась на Святую Русь и Русского Царя, но никакой стабильности или долговременности под этим не подразумевалось. Более того, признаки близости появления “сына погибели” явно ощущались православными в самой Руси.

Падение Константинополя напрямую связывалось на Руси с Флорентийской унией, заключенной греками с католиками в стремлении спастись от турецких завоевателей. Но это не помогло, и столица Византии пала в 1454 году. Русские связывали эту последовательность катастроф в одну логическую цепь. Греки отступили от Православия, приняв унию с католиками, воплощавшими в себе несколько не гармоническое устройство общества и еретическое уклонение в вере. За это они и подверглись каре Господней от рук турок. Оплот Православия, Второй Рим пал физически вследствие своего духовного падения. Это осознавалось как конец тысячелетнего царства.

Символизм чисел играл в вопросе  эсхатологии огромную роль. Откол  Рима от Православия совершился на рубеже второго тысячелетия от Рождества Христова. Падение Константинополя произошло приблизительно через 500 лет, а 1500-й (точнее 1498-й) год по православному летоисчислению означал конец 6-го тысячелетия от Сотворения мира, что трактовалось как весьма вероятная дата Конца Света. Последней границей, отделяющей павший мир от этого грандиозного события, и было Московское царство со второй половины XVI века.

Но московская эсхатологическая пауза  затянулась. На рубеже 7-го тысячелетия  от Сотворения мира произошли события гораздо менее масштабные, чем Конец Света, но также истолкованные в эсхатологическом ключе. Вслед за павшим Константинополем к латинской ереси стали склоняться и некоторые православные круги Малороссии. В этот период своего расцвета в западной Руси достигает униатство. Те же христиане, которые сохраняли верность Православной Церкви, трактовали эти перемены как наступление антихриста на саму Русь, как повторение того же сценария, который только недавно погубил греков. Так возникает обширная эсхатологическая русско-православная литература, в которой униатские тенденции рассматриваются в апокалиптическом ключе (знаменитая “Книга о Вере” Захарии Копыстенского, апокрифическое сочинение “Орел”, приписываемое Ездре, “Кириллова книга”).

В XVI веке учение о Москве-Третьем Риме получает дальнейшее развитие и становится более утвердительным. Московский собор 1551 года, называемый Стоглав, окончательно утверждает учение о превосходстве Православной Руси и ее церковно-социального уклада над иными странами, напрямую связывая политическую независимость Русского Государства с соблюдением верности всем нормам Православия. Происходит реальное осуществление в истории того, о чем догадывался киевский митрополит Илларион еще в XI веке. “Последние стали первыми”. Московская Русь становится Третьим Царством, Новым Израилем, последней империей, где только и сохранилась вся полнота Веры.

В этот же период на Руси устанавливается  Патриаршество, что знаменует полноту  и самодостаточность священного Царства. Хотя в Восточной Церкви есть и другие Патриархи (Патриарх Константинопольский, Патриархи Александрийский, Иерусалимский и Антиохийский), нигде нет Православных Царей, т.е. предпосылки для подлинной и законченной симфонии властей, для существования “катехона”, “удерживающего” отсутствуют. Единственным и последним “удерживающим” становится Русь. По этой причине она и именуется отныне в полном смысле Святой.  Возникает самостоятельный термин “Святая Русь”.

Катастрофой Третьего Рима стала книжная  справа патриарха Никона. Сам Никон  сформировался в кружке боголюбцев вместе с его будущим оппонентом протопопом Аввакумом и как все боголюбцы в полной мере разделял эсхатологическую теорию об универсальной миссии Русской Церкви и Русского Царства. Став Патриархом, он, однако, предпочел перевести эту сложную историософскую доктрину в светско-оптимистический вариант, совершенно упуская из виду тревожный апокалиптический подтекст, в ней заключенный – ведь Русь-“катехон”была только временной преградой прихода “сына погибели”. Никон по вполне патриотическим мотивам замыслил объединить вокруг Третьего Рима и Русского Царя все православные земли и народы, бывшие под гнетом либо мусульман, либо “папежников”, чтобы распространить спасительный свет Русского Православия повсюду и превратить Русь в сотериологическую (христианскую) Империю. В этот эсхатологический проект вписывалось и устройство Нового Иерусалима под Москвой, что является характерным признаком всех эсхатологических и апокалиптических течений в христианстве от Монтана до анабаптистов. Но в реализации своего проекта Никон не выбирал средств, и для того, чтобы заведомо снять трения с иными православными Церквями в деле их интеграции под эгидой Московского Патриаршества и Русского Царя, он самовольно и скоропалительно стал подстраивать ритуально-символические аспекты Русской Православной богослужебной практики под новогреческие стандарты, принятые в целом большинством православных Церквей за пределом Руси. При этом он упустил важнейший момент: сам факт мощи и независимости Московского Царства связывался русскими именно с верностью непорченой вере, с упорным противостоянием всем нововведениям, идущим с Запада, от которых и пал Константинополь (по заключении Флорентийской Унии). Иными словами, Никон решил пожертвовать ради универсализации Третьего Рима тем, что составляло одну из его религиозных и обрядовых особенностей. Это стало отправной точкой книжной справы. И совсем уже небрежными кажутся пояснения, данные Никоном, об якобы имевшем месте отклонении Русской Церкви от древнегреческих богослужебных норм, о “порче книг” и “богослужебных ритуалов”. На самом деле, Русь после момента падения Константинополя ослабила с ним контакты и заморозила ситуацию в области богослужебной практики в том состоянии, в котором она пребывала и в самой Греции на период середины XVI века. А в тот момент в Византии происходила постепенная смена древнего Студийского устава уставом Иерусалимским. На Руси она не была завершена, хотя оба эти устава считались вполне православными и приемлемыми с древних времен. Но по прошествии двух столетий относительной изоляции Руси, где процесс этого перехода застыл, при новом сравнении с греческим образцом выяснились некоторые отличия. Их-то Никон и поспешил необдуманно исправить, не вникая особенно в суть дела, спеша реализовать свою собственную версию   Третьего Рима.