Сподвижники Александра I.Их биографии и характеристики

Участие Сперанского  видно в подготовке ряда законов. Так, в 1801 г. вышел указ, позволяющий купцам, мещанам и крестьянам покупать незаселенные земли. 8 сентября 1802 г. Высочайшим манифестом было объявлено об учреждении - вместо 20 коллегий - 8 министерств: военного, морского, иностранных дел, юстиции, внутренних дел, финансов, коммерции, народного просвещения.

Первоначально министерство внутренних дел состояло из одного департамента, который и возглавлял Сперанский с 23 января 1803 г. (фактически в ранге заместителя министра). Такое положение сохранялось  до 18 января 1804 г., когда министерство было разделено на три экспедиции, причем Сперанский стал начальником второй экспедиции, ведавшей проблемами "государственного благоустройства". Сперанский готовил ежегодные отчеты министерства внутренних дел, которые публиковались в министерском периодическом издании "Санкт-Петербургский журнал

В февраля 1803 г. при непосредственном участии Сперанского был опубликован  знаменитый Указ "о вольных хлебопашцах", воспринятый косным дворянством чуть ли не как начало революции. Согласно этому указу помещики получили право отпускать крепостных на "волю", наделяя их землей. За землю надо было платить долгие годы, в случае просрочки платежей крестьянин с семьей возвращался в крепостное состояние. За годы царствования Александра I было освобождено всего 47 тысяч человек.

Немало было сделано и в области  просвещения. В числе преобразовательных реформ следует отметить Школьные уставы 1804 г., согласно которому в школы всех ступеней - от низших до высших - принимались дети всех сословий. Произошли и серьезные позитивные изменения и в области высшего образования. Учреждались новые университеты.В Петербурге был основан Главный педагогический институт, ставший впоследствии Петербургским университетом. Были значительно расширены права печати. Цензурный устав 1804 г. освобождал литературу от предварительной цензуры, права которой четко определялись.

Сперанский постепенно превращается из простого исполнителя  в одного из вершителей судеб России. Впоследствии Сперанский становится основным докладчиком царя. Кабинетные доклады перерастали в длительные беседы, в которых Александр I и Сперанский обсуждали насущные государственные проблемы, вместе читали западную политическую и юридическую литературу. С этих бесед началась дружба между самодержцем всероссийским и бывшим поповичем.

Сперанский стал играть важную роль в дипломатических делах. Отправляясь  на новую встречу с Наполеоном в Эрфурт (2 сентября - 16 октября 1808 г.), Александр взял с собой Сперанского. 30 сентября императоры скрепили подписями "Эрфуртскую союзную конвенцию", подтвердившую Тильзитские соглашения, наполеоновский передел континента и, главное, права России на Финляндию (войска Александра вели бои со шведами), Валахию и Молдавию.Разумеется, Сперанский встречался и с Наполеоном.

Сперанский возвращается в столицу в новом статусе: друг, ближайший сподвижник монарха, абсолютный фаворит - в ранге вице-императора (А.А.Аракчеев займет это место лишь после "падения" Сперанского).[4; 187] Сперанский стал определять внутреннюю и внешнюю политику государства, осуществлять надзор за административными, судебными и финансовыми органами, безоговорочно влиять на важнейшие назначения.

Наряду с выполнением  многочисленных обязанностей по службе он подготовил ряд проектов и записок. Записки Сперанского были предназначены для узкого круга читателей, прежде всего для царя. В записке "О коренных законах государства", написанной Сперанским в 1802 г., подчеркивалось, что источником власти правительства является государство, а в основе всего в государстве лежит закон. В том же 1802 г. Сперанским была подготовлена записка "Размышления о государственном устройстве империи.

В 1803 г. Сперанский завершил обширный труд  "Об устройстве судебных и правительственных  учреждений в России". В 1804 написал две  работы "О духе правительства" и "О образе правления", но главным теоретическим трудом Сперанского по праву считается "Введение к Уложению государственных законов". В 1809 году Сперанский писал: "Естьли бог благословит все сии начинания, то к 1811-му году, к концу десятилетия настоящего царствования, Россия воспримет новое бытие и совершенно во всех частях преобразуется". Александр I утвердил этот календарный план. Казалось, все задуманное Сперанский близко к воплощению в жизнь.

Преобразование Государственного совета стало важнейшей из осуществленных реформ. 1 января 1810 г. был опубликован "Манифест об учреждении Государственного совета" и "Образование Государственного совета", регламентирующего деятельность этого органа. Оба документа были написаны самим Сперанским. Подготовка реформы велась в обстановке секретности и стала совершенной неожиданностью даже для высших сановников. Даже А. А. Аракчеев узнал о преобразовании Государственного совета лишь накануне опубликования манифеста. Следующим манифестом  - "Общим учреждением министерств" от 25 июня 1811 г.  было объявлено об образовании министерств, определены их штаты, порядок назначения, увольнения, производства в чины, порядок производства дел 20 марта 1812 г. было обнародовано "Учреждение Комитета министров".

Сперанский в звании Статс-Секретаря был тогда душою Государственного Совета. Менее чем в два года приведена им в порядок система податей, исследован и установлен бюджет государственных доходов и расходов, учрежден капитал погашения долгов, вынута из обращения значительная часть ассигнаций, введена новая монетная система, издан общий тариф и составлен план преобразования Сената. Принадлежащие к тому времени: определение мещанских и крестьянских повинностей, устройство Полиции в столицах и прочих городах, собрание материалов для Статистики России, образование рекрутских округов, правила и формы для губернаторских и министерских отчетов, постановления о дорогах и свободных хлебопашцах - все это составляет замечательное собрание образцовых трудов Сперанского. Сверх того под его руководством продолжалось исправление Гражданского, Уголовного и Торгового законодательства

Между тем над головой реформатора  начали сгущаться тучи. Бесчисленные недоброжелатели подняли головы, невзирая на благоволение к нему со стороны императора. Сперанский как мог отбивался от вздорных обвинений. Отчитываясь перед императором о результатах деятельности за 1810 г., Сперанский заметил: "В течение одного года я попеременно был мартинистом, поборником масонства, защитником вольностей, гонителем рабства и сделался, наконец, записным иллюминатом. Толпа подьячих преследовала меня за указ 6 августа (1809) карикатурами и эпиграммами. Другая такая же толпа вельмож, со всею их свитою, с женами и детьми... преследует меня как опасного уравнителя..." Неудивительно, что враги Сперанского в первую очередь попытались опорочить реформатора в глазах царя, выставив его врагом государства, предателем интересов и национальной безопасности России. Страна была на пороге войны с наполеоновской империей, а позиция Сперанского, которого считали франкофилом, становилась все более уязвимой. Его обвиняли в масонстве и иллюминатстве, организации тайных обществ.

Вероятно, последней каплей, переполнившей  чашу терпения царя, был опрометчивый совет Сперанского на случай войны  с Францией. Прямо намекая на полководческий гений Наполеона, Сперанский посоветовал поручить ведение войны не созванной еще Государственной думе. Император был в ярости: "собрать боярскую думу, которая вела бы войну. Чем же я буду?" В довершении несчастий протеже Сперанского М.Л.Магницкий, тайно прочитав на столе у вышедшего из кабинета патрона бумаги, выкраденные графом А.И.Чернышевым у военного министра Франции, разболтал их содержание столичному дипломатическому корпусу. У императора возникли мысли о государственной измене, о шпионаже, о казни Сперанского "через растреляние".

Наступил роковой для Сперанского  день 17 марта 1812 г. Он получил через  фельдъегеря предписание прибыть  к 8 часам вечера в Зимний дворец. Сперанский приехал на встречу. Совершенно неожиданно для него император предъявил ему ряд обвинений. Их разговор длился более двух часов. Сперанский, будучи в смятении,  решительно все опровергал, но царь закончил аудиенцию словами: «Обстоятельства требуют, чтобы на время мы расстались.» Вернувшись домой, Сперанский увидел у крыльца поджидавшую его полицейскую кибитку, а в гостиной застал министра полиции Балашова. Опальному сановнику была объявлена Высочайшая воля: немедленно отправиться в бессрочную ссылку в Нижний Новгород. Его  кабинет был опечатан. Особо важные бумаги Сперанский сам упаковал в объемистый пакет и попросил передать лично государю. Некоторые бумаги  опальный сановник сжег, а три портфеля с неизвестными, видимо, никому документами взял с собой в ссылку. Время текло незаметно. Между тем в судьбе Сперанского назревали перемены. В нескольких десятках верстах от Великополья находилось Грузино - имение всесильного А. А. Аракчеева, который после падения Сперанского стал фаворитом Александра I. Аракчеева принято противопоставлять Сперанскому. Действительно, Аракчеев никогда не скрывал недовольство нововведениями Сперанского, но он же стал первым, кто протянул руку помощи опальному реформатору. Сперанский, выезжая из Великополья, несколько раз встречается с Аракчеевым в монастыре Саввы Вишерского и в главном соборе Грузина. Между ними завязывается интенсивная переписка. Через всесильного фаворита Сперанский обратился с письмом к императору, в котором сетовал на то, что время идет, многое забывается, важные свидетели умирают, опасается того, что "сойдет во гроб в виде государственного преступника", жалуется на личные обстоятельства, состояние здоровья, финансовые затруднения и т.д., а главное - дипломатично подсказывает Александру пути разрешения весьма непростой ситуации: или " дать мне суд с моими обвинителями", или "оставить мне способ оправдать себя против слов не словами, а делами, отворив мне двери службы" в любом месте и в любом звании.[4; 198]

Письмо Сперанского возымело скорые и чрезвычайно важные последствия. В конце августа 1816 г. Аракчеев торжественно известил затворника о назначении его пензенским губернатором. Это был важный пост, но обращает на себя внимание то обстоятельство, что Александр I явно не хотел видеть бывшего друга в столице даже проездом. Сперанский был вроде бы и оправдан и в то же время как бы оставлен под неким подозрением.

Сперанский без промедления  отправился в Пензу. Он с головой  уходит в работу, вводит усовершенствования в делопроизводстве, борется со взяточничеством  чиновиков, принимает на службу новых  людей.

Губернаторское поприще было узким для Сперанского. Он все чаще задумывается о возвращении в столицу. В феврале 1819 г. он напомнил о себе императору, попросив разрешение приехать в Петербург "по домашним делам"). В течение долгих лет император не отвечал на письма Сперанского, но на сей раз написал лично. Александр в изысканных выражениях сообщил Сперанскому о том, что предоставляет ему возможность вновь послужить на благо Отечества в звании генерал-губернатора Сибирских губерний.

Сперанский был потрясен. Сбылись  предчувствия: его отправляют в Сибирь, правда, не ссыльным, а генерал-губернатором с практически неограниченными полномочиями. Сперанский писал царю: "Скажу искренно: не без горечи отправляюсь я в Сибирь…", в письме к Аракчееву, отправленном с тем же фельдъегерем, он был куда более откровенен: "И неблагодарно и грешно было бы мне уверять вас, что я принял новое назначение мое без горести. публика знает только два слова: отказ в отпуске и удаление! Я очень обманусь, если голос сей не будет общим".[7; 308-309]

Тем не менее масштаб сибирских деяний Сперанского поражает воображение. Помимо следственной и фискальной работы, он занимается множеством важнейших дел: хлебными запасами, винокурением, путями сообщения, расселением ссыльных, соляными промыслами, переселением из европейской части казенных крестьян, замирением инородцев, пропагандой среди них христианства, строительством, устройством казачьих команд, государственными и частными заводами, сбором податей, обменом ассигнаций, народным образованием, организацией китобойного промысла, экспедиций к Ледовитому океану и на Камчатку, народным образованием, руководством дипломатической миссией в Пекине, делами Российско-Американской компании и т.д.

Отправляя Сперанского генерал-губернатором в Сибирь, Александр I обещал, что это командировка будет временной и он вскоре вызовет его с докладом о сибирских делах. Зимой 1821 г. Сперанский покидает Сибирь. 22 марта он прибыл в Царское село, но встреча с Александром I, который уезжал на конгресс "Священного союза" в Лайбахе, состоялось только летом. Сперанский назначается на новые должности. 17 июля 1821 г. он был определен "членом Государственного совета по Департаменту законов". Сперанский вошел в Комитет военных поселений. Учреждение печально знаменитых военных поселений обычно связывают с Аракчеевым, хотя это была вовсе не его идея. Аракчеев был даже против такой системы, но ее инициатором выступал сам Александр I, и Аракчеев считал своим священным долгом выполнить волю императора, каких бы жертв она ни потребовала. Он вводил военные поселения железной рукой. Сперанский одобрительно отнесся к военным поселениям.

Сперанский продолжал  трудиться до последних дней своей  жизни.

Здоровье Сперанского  ухудшалось, но он не давал себе пощады, ежедневно просиживая за столом за письменными занятиями, требовавшими максимального напряжения не только умственных, но и физических сил. 7 февраля 1839 г. он вышел из дома в промозглую погоду и простудился. Через несколько дней у него случился "удар в голову и внутренности 11 февраля 1839 г. Сперанский скончался.

 
Глава 3.А. А. Аракчеев

1. Формирование военного духа А. А. Аракчеева

Местом рождения А. А. Аракчеева в исторической литературе называется или сельцо Гарусово или  село Курганы. Алексей Андреевич родился 23 сентября 1769 года и был старшим сыном в  семье. Это был род небогатых служилых людей, которые хоть и славились усердием на службе, но не выходили в большие чины.

Отец Алексея - отставной  поручик Андрей Андреевич - был военным, осевшим после увольнения из армии в своей деревне и не нашедший там приложения своим силам. Если быт семьи Аракчеевых в целом не отличался от быта других небогатых русских дворянских семей, то царившая в нем духовная атмосфера была иной, особой. И эта ее особость создавалась  главным образом женой Андрея Андреевича Елисаветой Андреевной. Благодаря Елисавете Андреевне дом и хозяйство Аракчеевых славились в округе своей необыкновенной  чистотой и порядком.

Из троих своих сыновей  Елисавета Андреевна выделяла Алексея. Мать старалась подготовить сына к будущей жизни, в которой его, выходца из бедных дворян, ожидало, как она понимала, множество разных препятствий и невзгод.

Алексей рано приучился  к работе по хозяйству. Мальчик был не по годам серьезным и не проявлял свойственной детям склонности к шалостям и озорству.

Когда Алексей подрос, отец задумался о его будущем. Алексея ему захотелось определить на гражданскую службу. Став взрослым и выйдя в большие чины по военной  службе, Алексей Аракчеев будет часто  вспоминать о ждавшей его канцелярской жизни. «Да братец, - скажет он в разговоре с Фадеем Булгариным, - я по себе знаю, как судьба располагает человеком и как малейшее обстоятельство может иметь влияние на всю жизнь. Отец мой, бедный дворянин, не прочил меня в военную службу. У нас был родственник в Москве, к которому меня хотели выслать, потому что он обещал записать меня в какую-то канцелярию. Из меня хотели сделать подьячего, то есть доставить мне средства к снискиванию пропитания пером и крючками. Не имея понятия ни о какой службе, я даже не думал прекословить отцу.» [5; 60]

Чтобы научить Алексея  чтению, письму и правилам арифметики, отец нанял местного священнослужителя. За короткий срок мальчик овладел навыками сложения, вычитания, умножения и деления в такой степени, что даже превзошел своего учителя.