Юст Юль – датский посланник – записи изи дневника

 

 

 

Оглавление

Введение………………………………………………………………………...3

1. Сказания иностранцев  о России…………………………........4

2. Юст Юль – датский посланник – записи изи дневника ……………………………………..5

    2.1 Юст Юль. О быте русских. ………………………………………………………..….5

    2.2. Уитворг и Юст Юль о празднование Новогодних праздников. ……………………………………………………..8

3. К. де Бруин о Росси.

Заключение…………………………………………………………………….16

Список использованных источников и литературы……………..................15

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение

Взвешенный и беспристрастный взгляд со стороны на великую страну Россию иностранцев, людей, живших в разные времена и в разных странах, давно умерших и ныне здравствующих, знаменитых и почти неизвестных, наделенных самыми различными дарованиями, какими может обладать человек. Давно умершие люди, чьи рода пресеклись и никто не вспоминает и не молится о них, живы в России, в своих свидетельствах о ней. Многие из ныне живущих останутся в истории только потому, что произнесли несколько слов о ней.

Во время правления Петра Великого иностранцы получили возможность узнать Россию, ведь до этого момента она была практически обособленной страной.  
       Россия периода 17-18 веков стала оказывать серьёзное влияние на ход мировых событий. И в связи с этим интерес иностранцев к России, к событиям, происходящим в ней был объясним. Зарубежные читатели имели возможность составить для себя образ России по книгам многих авторов. Далеко не все из них придерживались объективного взгляда на Россию, давая лишь поверхностную оценку происходящему в стране, а некоторые создали прямо-таки чудовищный образ России. Однако нельзя сказать, что все европейцы, писавшие тогда о России, испытывали к ней отвращение, напротив, таких было немного. Тот, кто критиковал Россию, в конечном итоге отдавал должное величию, духу страны и её народа.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

1.Сказания  иностранцев о России

Сказания иностранцев о России— Под этим названием в русской исторической литературе известны записки, дневники, донесения, заметки и т. д. иностранцев, составленные на основании собственных наблюдений или по рассказам других лиц, побывавших в России. Как исторический материал, С. иностранцев занимают видное место и давно уже обратили на себя внимание наших исследователей. Особенно важное значение имеют С., относящиеся к раннему периоду нашей истории. Бедность содержания тогдашней русской жизни и слабое развитие народного самосознания сказались в отрывочности, а иногда и в отсутствии данных для характеристики этого времени. До второй половины XVII стол. мы не знаем ни одногорусского произведения, которое рисовало бы нам общую картину состояния тогдашнего общества. Этот пробел восполняется до известной степени заметками иностранцев. Иностранцу вдобавок легче, чем туземцу, отметить особенности быта страны. Туземец свыкается с постоянно повторяющимися явлениями родной жизни и живет среди них, как бы их не замечая. Иностранец, являясь в страну со своими собственными, иногда противоположными привычками и взглядами, быстро и легко схватывает чуждые ему особенности и запоминает их. Применительно к России это общее явление усиливается еще характерным отсутствием у русских, по крайней мере в раннем периоде русской истории, критического отношения к жизни. Кроме того, иностранцы, приезжавшие в Россию, были образованнее местного населения и им легче было понять общие причины событий; у них был и материал для сравнения, недостававший русским вследствие замкнутости их жизни. Наконец, иностранцы могли безбоязненно передавать свои хотя бы и неприятные для русских наблюдения; им не надо было скрывать факты из опасения навлечь на себя гнев "сильных мира сего". При всех своих достоинствах С. иностранцев заключают в себе много ошибок. Причины этому двоякого рода: 1) общие, коренящиеся в характере сношений русских с иностранцами, и 2) частные, в зависимости от обстоятельств известного времени и личных особенностей писавшего.

Очень часто иностранцы, не понимая какого-нибудь явления, осуждали его и выводили из него неверные заключения. Частные причины, почему иностранцы не могли быть беспристрастными в своих С., коренились в личных свойствах путешественника, т. е. зависели от степени его образования и развития и от обстоятельств, при которых писались записки.

Из С. иностранцев, относящихся ко времени детства Петра Вел., интересны сочинения голландца Кемпфера и француза де ла Невиля; последний под видом польского гонца служил шпионом французским; у него много очень любопытных сообщений о правлении Софии, но его рассказ требует проверки. С. франц. иезуита Авриля дает много ценных указаний для характеристики иностранцев, живших в России. Во главе С. Петровской эпохи следует поставить недавно найденные в датском государств. архиве записки Юля, которые проливают новый свет на всю эпоху. Для начала правления Петра Вел. незаменимым источником служит дневник Патрика Гордона. События после возвращения Петра Вел. из-за границы описаны Корбом. Важное значение имеют записки браушвейгского резидента Вебера, большого почитателя Петра Вел. Еще выше стоят записки Иоанна Факерода, секретаря прусского посольства, человека вполне образованного. Отдавая дань гению Петра Великого, он наряду с хорошими сторонами его царствования указывает и много темных. Домашняя жизнь русск. общества описана голштинским камергером Беркгольцем. Противниками Петра Вел. выступили швед Страленберг и немец Нейгебауер, воспитатель царевича Алексея; с последним Петр Вел. вел даже полемику. Шведская война до смерти Карла XII описана генералом Галлартом, Прутский поход — Моро де Бразье. Укажем еще С. фон-Вреха, шведа Адлерфельда, поляка Отвиковского, "поляка-очевидца". С. XVIII в. большое историческое значение приобретают донесения иностранных послов, но как они, так и вообще позднейшие записки, мемуары, воспоминания иностранцев, относящиеся к России, уже не подходят под категорию С. в специальном смысле этого слова.

 

2.Юст Юль – датский посланник - записи из дневника.

 

2.1. Юст Юль. О быте русских.  
 

Датский посланник в России в период с 1709 по 1712 год. Во время своего пребывания в России, Юль вел дневник, который позднее лег в основу книги. «Дилетант» публикует небольшой отрывок, посвященный русскому быту начала XVIII века  
          За городом мне случилось видеть, как русские пользуются своими банями. В тот день был сильный мороз, но они все-таки выбегали из бани на двор совершенно голые, красные, как вареные раки, и прямо прыгали в протекающую возле самой бани реку. Затем, прохладившись вдоволь, вбегали обратно в баню. Потом выходили опять на мороз и на ветер и, прежде чем одеться, долго еще играли и бегали нагишом. В баню они приносят березовые веники , которыми дерут, скребут и царапают друг другу тела, чтобы лучше проникала теплота и отворялись бы поры.  
           На всю страну у них только три лекаря. Лечат они ото всех болезней, и пользуют всех, и больных, и здоровых. Первый доктор — как раз русская баня. Второй — водка, которую пьют, как воду или пиво, почти все, кому позволяют средства. Третий лекарь — чеснок, который русские употребляют не только как приправу, но и прямо так. Едят они его сырым, в любое время дня. Вследствие этого от них исходит ужасный запах,и приезжающий сюда в первый раз человек, не привыкший к такой вони, совсем не в состоянии сидеть у них в комнате, особенно если там собралось многочисленное общество.  
          В России в простонародье девицы или желающие слыть за таковых заплетают себе волосы в одну косу и на конце ее носят красную шелковую кисть вроде тех, что у нас привешивают к голове лошадям. Так у них отличаю девушек от замужних женщин. При выходе замуж коса немедленно обрезается. Если же умер кто-то из близких родственников девушки, то она расплетает косу. В течение какого-то времени, в знак траура, она ходит исключительно с распущенным волосами.

Видел я, также, как русские хоронят своих мертвых. Есть у них кладбище с деревянною часовней. К часовне с одного конца пристроено нечто вроде навеса, какие в Дании делаются над крыльцами. Под навес этот ставят гроб с покойницею и открывают его крышку. Туда кладут образ Богоматери. Перед ним стоит священник с кадилом в правой руке и с книгою в левой; он читает и поет над телом покойницы, крестится и кланяется. За ним располагается псалмопевец, которого в России именуют дьяконом. Он тоже читает, поет, кланяется и часто крестится. Рядом со священником стоял старик. Он плакал, выл и сильно жалобился, ибо умерла его сестра. Когда священник и диакон закончили, старик взял из гроба образ Богоматери. Гроб закрыли и понесли к могиле, а брат покойницы шагал впереди с образом в руках. Когда тело было опущено в могилу, священник, взяв лопату, три раза посыпал на него земли, причем всякий раз осенял его крестным знамением. Это напоминало обряд, соблюдаемый при датских похоронах. После этого, в то время как присутствующие бросали на гроб землю, священник снял с себя ризу.  
           При проезде или проходе генералов у всех караулов били в барабан. Я, однако, заметил следующее различие: когда идет генерал-адмирал, бьют марш, когда проходит генерал-майор — две дроби. А если проезжает обер-комендант — одну дробь.  
 
            Сюда ввезли из Лифляндии большое количество ржи и всякого зерна, ибо всем окрестным поселениям, до половины расстояния между Нарвой и Ревелем, назначено было платить подать зерном. Следует отметить, что привезенная рожь была совсем желтая и мелкая вследствие сушки, которой она подвергается в Лифляндии, равно как и в России, Польше и Литве. Тамошние крестьяне сушат хлеб, едва привозят его с полей. Сушка производится так: хлеб раскладывается в печах рядами; под ним в разводится жаркий огонь, затем печные двери затворяются до тех пор, пока зерно от этого жара достаточно не высохнет. Просушенное таким образом зерно может сохраняться в течение многих лет, не подвергаясь порче. Молотится и мелится оно после этого с удивительной легкостью. А мука, получаемая из сушеного зерна, сохраняется очень долго.  
 
              Так как русские весьма любят свои храмы и ревностно оберегают их ото всякого святотатства, то, по их мнению, церковь оскверняется и чрез посещение лицами иных вероисповеданий. Однако запрещение иноверцам входить в храмы не так строго наблюдается с тех пор, как нынешний царь, ознакомившись с другими христианскими народами, увидал, что они не такие грубые язычники, каковыми в старину считали их русские.  
 
              25-го. У русских начался долгий пост, длящийся от нынешнего дня и до Рождества Христова и называемый Филиппово-Яковлевским. Нельзя есть не только мяса, но и всего с мясом связанного. То есть, молока, сыра, масла и яиц. Всякий должен, напротив, довольствоваться разными рыбными блюдами, всегда приправленными луком, чесноком, льняным, деревянным и ореховым маслом. Русские не только употребляют эту отвратительную пищу, но, к тому же, одеваются неопрятно и грязно. Большинство из них обходятся без белья и распространяют от себя такой скверный, запах, что прожив три-четыре дня в каком-либо помещении или комнате, окончательно и на долгое время заражают в них воздух. Иностранцам оставаться там категорически нельзя.  
 
              Перед образами, нарисованными на домах или воротах, русские всегда по многу раз кланяются и крестятся. Однако, кроме этих поклонов, и крестных знамений, со словами: «Господи, помилуй», русские так несведущи и тупы по части христианской веры, что у нас трехлетний ребенок, получивший хотя бы некоторое воспитание, имеет больше понятия о своей вере, чем большинство взрослых людей в России. Насколько я могу судить, из пяти человек едва ли один сумеет прочитать «Отче наш». А умеющий, молитву, может быть, и прочтет, да тут же забудет.

2.2. Уитворг и Юст Юль о празднование  Новогодних праздников.

 

Новогодние праздники 1710 года царь встречал в Москве. Английский посланник Уитворт в своём донесении в Лондон сообщает об этом довольно кратко: "1-го января текущего месяца Его Величество угощал всех знатнейших особ и иностранных министров [послов] торжественным обедом. Вечером приготовлен был прекрасный фейерверк и сожжён с полным успехом. Тут было несколько изображений и надписей; особенно выдавались Фаэтон, поражённый молнией, и намёк на медаль, недавно выбитую в Швеции, на обратной стороне которой изображены две колонны; из них одна сломана у самого пьедестала, на другую кидается лев, готовясь опрокинуть её. При фейерверке сначала засветились колонны, увенчанные императорскими колоннами и украшенные множеством разноцветных огоньков – синих, зелёных, палевых. Когда они погорели некоторое время, выдвинулся лев; при его приближении к первой колонне она вдруг сломалась у пьедестала, но когда лев подошёл ко второй, орёл с распростёртыми крыльями (изображавший царский герб) выпустил ракету, которая сорвала голову и шею льва; колонна же продолжала стоять непоколебимо". За обедом был провозглашён тост за здоровье всех монархов, состоявших в дружбе с русским царём. Пётр I сказал Уитворту, что этот тост относится в первую очередь к английской королеве Анне (1665-1714, королева с 1702 г.), "так как он уверен, что может считать её в ряду своих друзей". Датский посланник Юль Юст описал эти же праздники гораздо пространнее. 1 января 1710 года в Москве состоялись торжества в честь побед, одержанных над шведами, и в честь будущих побед.

Я не буду приводить подробного описания этого праздника, отмечу лишь, что "Вечером по всему городу у домов знатных лиц были зажжены иллюминации, [изображавшие] разного рода аллегории. Потом они зажигались в течение всей зимы, пока вечера были долгие, — [и] горели чуть не ночи напролет". 5-го января 1710: "По Юлианскому календарю, или по старому стилю, [до сих пор] ещё употребительному в России, здесь [в этот день] праздновали Рождество. В этот [же] день окончился русский шестинедельный пост, о котором сообщалось выше". 8-го января 1710: "Был у канцлера Головкина, но не застал его дома: он находился в свите царя и [вместе с ним] "славил”. Славить — русское слово. Означает оно хвалить. Чтоб объяснить его значение обстоятельно, я должен сообщить следующее. Обыкновенно от Рождества и до св. дня трёх королей [волхвов], называемого здесь днем Крещения Христа, царь со знатнейшими своими сановниками, офицерами, боярами, дьяками, шутами, конюхами и слугами разъезжает по Москве и "славит” у важнейших лиц, т. е. поет различные песни, сначала духовные, а потом шутовские и застольные. Огромным роем налетает [компания] из нескольких сот человек в дома купцов, князей и других важных лиц, где по-скотски обжирается и через меру пьёт, причем многие допиваются до болезней и даже до смерти. В нынешнем году [царь и его свита] славили между прочим и у князя Меншикова, где по всем помещениям [расставлены] были открытые бочки с пивом и водкою, так что всякий мог пить сколько ему угодно. Никто себя и не заставил просить: все напились как свиньи. [Предвидя] это, князь, по весьма распространенному на русских пирах обычаю, велел устлать полы во всех горницах и залах толстым [слоем] сена, дабы по уходе пьяных гостей можно было с большим удобством убрать их нечистоты, блевотину и мочу. В каждом [доме], где [собрание] "славит”, царь и важнейшие лица его свиты получают подарки. Во всё время, пока длится "слава”, в той части города, которая находится поблизости от [домов], где предполагается славить, для славящих, как для целых рот пехоты, отводятся квартиры, дабы каждое утро все они находились под рукою для новых [подвигов]. Когда они выславят один край города, квартиры их переносятся в другой, в котором они намерены продолжать славить. Пока продолжается "слава”, сколько ни хлопочи, никак не добьёшься свидания ни с царем, ни с кем-либо из [его] сановников. Они не любят, чтоб к ним в это время приходили иностранцы и были [свидетелями] подобного их [времяпрепровождения]. Как мне говорили, "слава” ведет свое начало от обычая древнегреческой церкви собираться вместе на Рождество и, отдаваясь веселью, петь "Слава в вышних Богу” в воспоминание того, как рождению Христа радовались пастухи в поле. Обычай этот перешел в русскую и другие греческие церкви, [но] впоследствии выродился, подобно большей части божественных обычаев и обрядов, в суетное и кощунственное пение вперемешку духовных и застольных песен, в кутёж, пьянство и [всякие] оргии". 12-го января 1710: "По русскому стилю был Новый год. С утра царь прислал мне сказать, чтобы я, по принятому [обычаю], пришёл к нему или в собор, или же к тому месту, где стоял фейерверк, который предполагалось сжечь вечером. Я отправился к нему в [собор], главную [здешнюю] церковь. Она весьма красива и пышна. В ней висят восемь больших круглых серебряных паникадил выбивной, чеканной работы, с восковыми свечами. Посредине церкви спускается большая серебряная люстра, локтей 14 вышиною; высокие ветви ее расположены семью венцами; нижние имеют в длину локтя три, а нижний круг, к которому они прикреплены, равен в обхвате большой винной бочке.Службу совершал митрополит Рязанский, он же и вице-патриарх [ибо по смерти последнего патриарха царь не захотел утверждать нового ввиду великой власти и [многочисленных] сторонников, которых имеют в России патриархи]. [Митрополит] служил по-русски, приёмы его напоминали приёмы наших священников. Любопытно, что царь стоял посреди церкви вместе с прочею паствой; и хотя обыкновенно он носит собственные волосы, однако в тот раз имел на [голове] старый парик, так как в церкви, когда ему холодно голове, он надевает парик одного из своих слуг, стоящих поблизости; по миновании же в нём надобности отдаёт его кому-нибудь по соседству. На [царе] был орден Св. Андрея, надеваемый им лишь в редких случаях. Он громко пел наизусть так же уверенно, как священники, монахи и псаломщики, [имевшие] перед собою книги; ибо все часы и обедню [царь] знает, как "Отче наш”". Так закончилось духовное празднование Нового года. Настало время светских развлечений, которые Юст описал, ну, очень подробно: "По окончании службы царь поехал со всем своим придворным штатом к тому месту, где вечером должен был быть сожжён фейерверк. Там для него и для его двора была приготовлена большая зала, во всю длину которой по сторонам стояло два накрытых для [пира] стола. [В зале] возвышались также два больших поставца с серебряными позолоченными кубками и чашами; на каждом [было] по 26 серебряных позолоченных блюд, украшенных искусною резьбой на старинный лад; не говорю [уже] о серебре на столах и о больших серебряных подсвечниках выбивной работы. Сняв с себя орден, царь сел за стол. Тотчас после него сели прочие, где попало, без чинов, [в том числе] и офицеры его гвардии до поручиков включительно. Как Преображенская гвардия, так и Семёновская стояли в ружье наружи. За одним этим столом сидело 182 человека.

Мы просидели за столом целый день [сев за него] в 10 часов утра и [поднявшись лишь] два часа спустя после наступления темноты. Царь два раза вставал из-за стола и подолгу отсутствовал. Пили разные чаши, причём стреляли из орудий, поставленных для этой цели перед домом. Забавно было видеть, как один русский толстяк ездил взад и вперед по зале на маленькой лошади и как раз возле царя стрелял из пистолета, [чтобы] при чашах [подавать] сигнал к пушечной пальбе. По зале лошадку толстяка водил под уздцы калмык. Пол [залы] на русский лад был устлан сеном по колена. Тут царь показывал мне меч, [весь] с клинком и рукоятью сработанный в России из русского железа и русским мастером. [Меч этот] царь носил при бедре. Он рассказывал мне, что накануне с одного удара разрубил им пополам барана поперек спины. Митрополит, или вице-патриарх, со множеством архиереев, архимандритов, профессоров и попов сидел за особым столом по левую сторону [от царя]. Так как все они были монахами, [а монахи] никогда не едят мяса, то им подавалась исключительно рыба. В 10 часов [вечера] зажгли в высшей степени красивый и затейливый фейерверк. Замечательнее всего была в нём [следующая аллегория]: на двух особых столбах сияло по короне; между ними [двигался] горящий лев; [сначала] лев коснулся одного столба, и он опрокинулся, затем перешел к другому столбу и покачнул его, так что [и] этот [столб] как будто готов был упасть. Тогда из горящего орла, который словно парил в воздухе, вылетела ракета, попала во льва и зажгла его, [после чего] он весь разлетелся на куски и исчез. Между тем наклоненный львом столб с короною поднялся и снова стал [отвесно]. Мысль эта была заимствована царем из [рисунка] одной серебряной медали, выбитой по распоряжению шведского короля. [Царь] показывал её мне; размером [она равняется монете] в две датские марки; на ней представлен лев [и два увенчанных короною столба]; один из них лев схватил лапою и переломил пополам, причем корона с него упала; второй [столб он] схватил другою лапой и сильно наклонил. Шведы хотели этим выразить, что король шведский отнял у короля польского корону, а царя поставил в безвыходное положение. Граф Пипер и прочие шведские генералы были приглашены смотреть на фейерверк, и для этого им отвели [особую] залу, где они стояли и на всё смотрели. В фейерверке замечались красивые голубые и зелёные огни, изобретённые [самим] царем, а равно многочисленные огненные шары и огненные дожди, превращавшие ночь в ясный день, так что и на далёком расстоянии можно было отчетливо видеть и узнавать всех проходящих. На этом пиру царскую любовницу Екатерину Алексеевну и остальных женщин угощали в особой зале, так что в этот раз они, против обыкновения, не были вместе с мужчинами". Если вы, уважаемые читатели, думаете, что на этом череда новогодних и рождественских празднеств закончилась, то вы глубоко заблуждаетесь. Юст продолжает их подробное описание. 16-го января 1710: "Между Рождеством и Крещением русские не соблюдают обычных недельных постных или рыбных дней, как уже указано, приходящихся в обыкновенное время на среды и пятницы. В нынешнем же году [самое] Крещение пришлось на пятницу, т. е. на постный день, а так как Крещение празднуется у них свято и потому поститься в этот день нельзя, то они постились накануне, в четверг". Датский посланник Юль Юст очень подробно описывает русский праздник Крещения. 17-го января 1710: "По русскому стилю было, как сказано, Крещение. В этот [день] патриарх ежегодно совершает большое водосвятие. Теперь оно отслужено было митрополитом Рязанским, который в качестве вице-патриарха исправляет его должность. Чтобы видеть [церемонию], я поехал в Посольский приказ, где [должен был] дожидаться её начала. [Посольский приказ] это канцелярия, ведающая иностранными делами. Пол в приказе, сени и ведущая наверх лестница выложены литыми чугунными плитами величиною и толщиною с готландские каменные плиты. На лестнице поверх этих чугунных плит положены ещё железные прутья, чтобы зимою, когда по плитам ходить скользко, нога встречала более верную опору. Расстояние [между прутьями] равняется их толщине. Так как прошло много времени, прежде чем духовенство приготовилось к водосвятию, и [мне] стало скучно, то в ожидании я пошел в главную церковь, находящуюся возле самого приказа. Там я видел тела трёх покойников, стоящие по разным углам. Как мне сообщили, [лица эти] в своё время были митрополитами или архиепископами Московскими. Всякий подходил к телам и, крестясь, кланялся перед их гробами, а иные давали денег человеку, стоявшему у гроба; тот подымал его крышку, и заплатившие целовали в знак благоговения одежды покойника. Остальным, кто не платил, предоставлялось целовать только крышку гроба. В четвертом углу церкви находится небольшая темная четырёхугольная закрытая часовня с горящими свечами и лампадами. Там стоял маленький мальчик и читал вслух из [какой-то] книги для всех, кто туда входил, чтоб поцеловать распятие, под которым, как говорят, хранится кусок ризы Господней. Много людей стояло наружи около этого угла и, обратившись к нему лицом, крестилось и кланялось. Торжество [водосвятия] началось в полдень. [Открылось оно] так.