Юст Юль – датский посланник – записи изи дневника

Впереди шли два псаломщика, каждый с [хоругвию], подобною штандарту; за ними около 200 других диаконов, или псаломщиков; далее 227 попов, или священников; все [они были] в облачениях. За ними следовали ещё два диакона, или псаломщика, каждый со стеклянным распятием, и между этими двумя распятиями [третий] псаломщик нёс образ Божией Матери, перед которым человек нёс на шесте фонарь с зажжённою свечой. Потом [шли] другие [духовные лица] с большими церковными книгами, окованными позолоченною медью. Затем шёл вице-патриарх, державший пред собою, на высоте лица, серебряное позолоченное распятие в пол-локтя длиною. За ним следовало 9 епископов в епископских облачениях и митрах; [последние], приблизительно в 1/4 локтя вышиною, из позолоченного серебра или меди, с выбивными изображениями, усажены жемчугом и разными камнями, а внизу опушены горностаем. Всё шествие с обеих сторон [охранялось] солдатами с мечами наголо. В таком порядке духовенство [вышло] из главной церкви [и] спустилось на Москву-реку, протекающую сейчас за Посольским приказом. От этой реки получил своё название и город. На ней, на льду, была устроена решетчатая загородь, [образующая] четырёхугольник локтей в десять [в ту и другую сторону]; [загородь устроена была с тем], чтоб никто не упал в воду, так как прорубленная во льду прорубь занимала всё [внутреннее] её пространство. Кругом всюду были постланы персидские ковры и красное сукно; особенно [отличалось убранство] с той стороны, где находилась дверь, ведущая к воде. Кругом этой загороди была другая, большая загородь, равным образом из решётки, занимавшая квадратную площадь шагов в 90; на всём этом [пространстве] лёд был покрыт помостом из досок. У проруби, против дверей [внутренней] загороди, ведущих к воде, стоял митрополит, или вице-патриарх. Прочее духовенство расположилось по правую и по левую руку от него, кругом внутренней решётки. Облачение вице-патриарха почти не отличалось от [облачения] других епископов; только на плечах его лежала белая лента шириною в полторы четверти [локтя]; концы её спускались один спереди, а другой сзади. Вот выступил диакон, или псаломщик, почитал над водою из книги, затем, взяв кадило, последовательно покадил им воде, всем принесённым образам, церковным книгам, распятиям, а под конец вице-патриарху, епископам и всему священству. Потом несколько маленьких детей в стихарях пропели какую-то [песнь], по окончании которой вице-патриарх обеими руками благословил стоявший за наружною решеткой народ. [При благословении он] соединял большой палец с безымянным, а прочие держал поднятыми кверху. Далее [митрополит] взял кадило, покадил воде, образам, книгам, духовенству, народу и, наконец, мне, ибо по моей просьбе и согласно приказанию царя я был впущен за решётку вместе со священниками. За сим два диакона, или псаломщика, поднесли митрополиту самую большую и великолепную из церковных книг, напечатанную in folio на александрийской бумаге, и держали перед ним открытою, пока он читал из неё третью главу Евангелия от Матфея о крещении Христа. Тон и манера [его чтения] были те самые, какими наши священники служат перед алтарем обедню. [За митрополитом] диакон, или псаломщик, снова прочел что-то довольно длинное, причем духовенство по обыкновению пело ему в лад. После этого вице-патриарх, [сопровождаемый] по сторонам двумя диаконами, подошел к [той] загороди, где была вода. Там один человек посредством небольшого решета, прикреплённого к длинному шесту, постоянно мешал воду, чтоб она не замерзала. В воде, у края, стояла большая дощаная посудина вроде тех, в которых мочится зерно, обращаемое в солод. Посудина эта, четырёхугольная, продолговатая, плотно законопаченная и засмолённая, напоминала собою маленькую ладью. Вода не могла в неё проникнуть, и стоя в этой лодочке, можно было удобно черпать освященную воду, не рискуя упасть в полынью. Лодочка была вся обложена коврами. В неё спустился вице-патриарх, долго почитал из книги, которую держали перед ним диаконы, подул между прочим три раза крестообразно на воду, три раза крестообразно провёл по ней пальцами, наконец взял распятие и троекратно медленно погрузил его в воду, причём после всякого раза капли с него заставлял стекать на [предназначенное] к тому серебряное блюдо, стоявшее у него под рукою. [Вода], накапанная таким образом, считается наисвятейшею. Тем и заключилось водосвятие. После того вице-патриарху подали несколько больших серебряных кувшинов, которые он первыми сам должен был наполнить новоосвящённою водой для царского двора. Прежде чем зачерпнуть кувшином, он всякий раз крестообразно проводил им по воде. Между тем все устремились к проруби, чтобы набрать оттуда воды в кружки и кувшины, подвешенные к полотенцам. [А] епископы и прочие духовные лица трижды окунули пальцы в наисвятейшую воду, сбежавшую с распятия, и промыли себе ею глаза. Духовенство запасалось тут святою водой в таком количестве, чтобы её, по их расчету, достало на весь год. Как только вице-патриарх отошел от [проруби], к ней подбежал мальчик-подросток в одной рубашке, бросился в воду и тотчас же выплыл. Некоторые прорубили себе проруби ниже течения и там купались в утекающей святой воде. [С Москвы-реки] вице-патриарх и прочее духовенство прежним порядком пошли обратно в церковь, из которой вышли".

В том же году Юст стал свидетелем царского катания на санях, которое состоялось 5 февраля 1710 года в Москве: "Царь катался по Немецкой слободе. Он велел привязать друг к другу 50 с лишком незапряжённых саней и лишь в передние, в которых сидел сам, [приказал] запрячь десять лошадей; в остальных [санях разместились] важнейшие русские сановники. Забавно было видеть, как, огибая угловые дома, [сани] раскатывались и то тот, то другой [седок] опрокидывался. Едва успеют подобрать упавших, как у следующего углового дома опять вывалятся [человек] десять, двенадцать, а то и больше". В 1711 году Юль Юст снова мог наблюдать рождественские и новогодние праздники русских в Петербурге, но на этот раз он описал их довольно коротко. 5-го января 1711 года: "[День] этот по русскому стилю приходится на Рождество — кончился шестинедельный пост. [Рождество] торжествовалось поднятием желтого штандарта, пальбою из орудий с вала и [обычною] русскою "славой” из дома в дом, о которой [я] говорил (в дневнике) за прошлый год". 8-го января 1711 года: "Нева покрылась толстым слоем ладожского льда. Такая поздняя остановка реки представляет случай весьма редкий и исключительный, которого здесь не запомнят: обыкновенно [Нева останавливается] 25 или 26 ноября". 9-го января 1711 года: "Мороз был так силен и за одну [эту] ночь [так сковал реку], что сегодня как я, так и другие [лица] уже ездили через неё в санях на лошадях. В этот день мне нужно было съездить на тот берег по одному важному делу". 12-го января 1711 года: "В этот день русские, придерживаясь старого, так называемого Юлианского, стиля, празднуют Новый год. Все министры были званы на обед к князю Меншикову. В числе других [гостей] присутствовали также шведы: граф Пипер, генерал Рейншильд, генерал Левенгаупт и секретарь Цедеръельм. Граф Пипер, несмотря на все несчастия, постигшие как его [самого], так и его государя, хвастал и говорил так необдуманно, что нетрудно было заключить, что он особенным умом не отличается. [Что касается] Рейншильда и Левенгаупта, [то] из их разговора, напротив, можно было заметить, что не поступаясь должным уважением к своему государю и королю, они всё же лучше умели сообразоваться с обстоятельствами. В полдень, по окончании служения, с [крепостного] вала и на Адмиралтейской верфи выпалили изо всех орудий, [а] вечером как раз против окон герцога Курляндского был сожжён фейерверк". Английский же резидент при российском дворе Джордж МакКензи в сообщении от 11 января 1715 года [31 декабря 1714 года] лишь коротко отмечает: "Царь в сопровождении самых приближённых особ своего двора ежедневно выезжает в санях, посещая сановников, бояр". Правда, в январе 1719 года английский посланник Джеймс Джеффрис более подробно описывает празднование Крещения: "Торжество это в известной степени рисует характер русского народа... На определённом месте реки прорубают лёд; сюда приходит знатнейшее духовенство и благословляет воду. Как только благословление совершилось, - все желающие омыть грехи свои или желающие исцелиться от недуга подходят к освещённому месту. Знатные особы довольствуются тем, что омывают лицо, простолюдины же раздеваются и окунаются в прорубь с головой с таким убеждением в пользе, приносимой этим душе или телу их - смотря по потребности, - что мне оставалось только изумляться вере и здоровому телосложению принимавших участие в купании вопреки трескучему морозу. Благочестивые родители приносят сюда новорождённых детей для крещения. Уходя, богомольцы обязательно наполняют принесённые с собой сосуды святою водой и несут её домой, и хранят как ограждение от всяких бед в предстоящем году. Это один из древнейших русских обычаев, которому подчиняется и Его Царское Величество, дабы показать, что в делах веры он неразлучен с последним из своих подданных". В 1721 году о зимних забавах русских докладывал французский консул де Лави: "Вот уже несколько недель, как Их Царские Величества и весь двор предаются масленичным развлечениям: устраивают пиршества, катания в санях и кавалькады самые смешные. Крещенье праздновалось по старинному обычаю, состоящему в том, что святят воду в реке, для чего во льду прорубается дыра, в которую несколько человек русских окунулись и потом выкатались в снегу..."

Юст Юль оставил очень много записей о России петровской эпохи. В них мы можем наблюдать его возмущение и шок  по отношению к черезмерной эмоциональности русских, не соблюдения ими условностей, но в то же время восхищение Царем и его методами правления.

«Мы проехали таким образом порядочный конец, как вдруг мимо нас во весь опор проскакал царь. Лицо его было чрезвычайно бледно, искажено и уродливо. Он делал различные страшные гримасы и движения головою, ртом, руками, плечами, кистями и ступнями. Тут мы оба вышли из кареты и увидали, как царь, подъехав к одному простому солдату, несшему шведское знамя, стал безжалостно рубить его обнаженным мечом и осыпать ударами, может быть, за то, что тот шел не так, как хотел царь.

Затем царь остановил свою лошадь, но продолжал делать описываемые страшные гримасы, вертел головою, кривил рот, заводил глаза, подергивал руками и плечами и дрыгал взад и вперед ногами. Все окружавшие его в ту минуту важнейшие сановники были испуганы этим, и никто не смел к нему подойти, так как все видели, что царь сердит и чем-то раздосадован... Описанные выше страшные движения и жесты царя доктора зовут конвульсиями. Они случаются с ним часто, преимущественно когда он сердит, получил дурные вести, вообще когда чем-нибудь недоволен или погружен в глубокую задумчивость. Нередко подобные подергивания в мускулах рук находят на него за столом, когда он ест, и если при этом он держит в руках вилку и ножик, то тычет ими по направлению к своему лицу, вселяя в присутствующих страх, как бы он не порезал или не поколол себе лица. Говорят, что судороги происходят у него от яда, который он будто бы проглотил когда-то, однако вернее и справедливее предположить, что причиной их является болезнь и острота крови и что эти ужасные на вид движения – топание, дрыгание и кивание – вызываются известным припадком сродни апоплексическому удару. (...)

После полудня я отправился на адмиралтейскую верфь, чтобы присутствовать при поднятии штевней на 50-пушечном корабле, но в тот день был поднят один форштевень, так как стрелы оказались слишком слабы для поднятия ахтерштевня. Царь, как главный корабельный мастер (должность, за которую он получает жалованье), рапоряжался всем, участвовал вместе с другими в работах и, где нужно было, рубил топором, коим владеет искуснее, нежели все прочие присутствовавшие там плотники. (...) Достойно замечания, что, сделав все нужные распоряжения для поднятия форштевня, царь снял перед стоявшим тут генералом-адмиралом шапку, спросил его, начинать ли, и только по получении утвердительного ответа снова надел ее, а затем принялся за свою работу. Такое почтение и послушание царь выказывал не только адмиралу, но и всем старшим по службе лицам, ибо сам он покамест шаутбенахт. Пожалуй, это может показаться смешным, но, по моему мнению, в основании такого образа действий лежит здравое начало: царь собственным примером хочет показать прочим русским, как в служебных делах они должны быть почтительны и послушливы в отношении своего начальства.

Юст Юль,

датский посланник в России

 

3. К. де Бруин о Росси.

 

Одну из наиболее ярких и полных картин России начала 18 века, эпохи царствования молодого Петра, даёт книга голландца де Бруина (1652-1727) – художника, этнографа, писателя. Опытный путешественник, проницательный наблюдатель, он многое увидел и зафиксировал во время своих поездок по стране. Основная ценность книги – изображение первоначального этапа петровской реформы, когда сосуществовало и новое, ещё не окрепшее, но уже развивающееся, и старое, на первый взгляд стабильное, незыблемое, а на самом деле обречённое на слом. Это сосуществование нового и старого де Бруин видит во многом: и в обществе, и в культуре, и в быту. В июне 1701 года де Бруин отплывает из Гааги в Архангельск и с сентября того же года по июль 1703 года живёт в России. Второй раз он посещает страну в 1707-1708 годах. В 1711 году де Бруин издал книгу о сво их путешествиях “ через московию в Персию и Индию ”. Написанная вформе дневника, содержащего правдивую информацию по вопросам политики, культуры, быта, снабжённая иллюстрациями, книга имела огромный успех и принесла заслуженную известность голландскому путешественнику. Она неоднократно переиздавалась и была переведена на многие языки. Книга де Бруина отражает постоянное стремление автора увидеть, понять и воспроизвести действительность, время, эпоху. Вот почему она рассказывает о петровских преобразованиях. Они касаются самых разнообразных сфер деятельности – от изменения делопроизводства в приказе,где, по мнению автора, “все деловые бумаги ведутся теперь таким же об разом, как и у нас, голландцев”, до новых способов финансирования строительства флота при которых “ каждая тысяча душ крестьян обязанадоставлять всё, что нужно для постройки одного корабля и всего, относящегося до этой постройки “. Совершенно уникальны записки де Бруина по истории Москвы. Он – единственный из иностранцев, кто даёт топографическое описание города в начале 18 века. Хороший художник, профессиональный топограф, любитель зарисовок достопримечательностей, он не только сделал рисунки и планы, но и составил краткий рассказ о памятниках архитектурыстолицы и даже её отдельных районов. Де Бруин описывает монастыри, церкви Кремля, надворотные башни, укрепления и целые части города. Некоторые его сведения очень любопытны, например сообщение о строительстве в Кремле деревянного здания театра, о московских бревенчатых мостовых, о расположени присутственных мест. Чрезвычайно ценен рассказ де Бруина той экскурсии, которую он совершил по приглашению царя Петра. Отметим, что до него подобный осмотр никому из иностранцев не разрешался. Автор пишет, что “Его Величествоприказал показать мне в Москве всё, что заслуживало внимания в церквах и других местах этого города”. Вёл экскурсию И.А.Мусин-Пушкин, “главный смотритель монастырей”, т.е. глава Монастырского приказа. Он показал голландцу основные святыни русской православной церкви образ Владимирской божьей матери (его по традиции приписывают кисти св. Луки Евангелиста, который писал якобы “с натуры”) и ризу Христа, которая была на нём при казни. Экскурсант увидел облачения патриархов и московских митрополитов, а также храмовую утварь – дароносицы, чаши и ложечки для причастия. Де Бруин обратил внимание на “большую книгу, которую носят в крестные ходы в известные праздники; книга эта была осыпана драгоценными каменьями, а внутри её находилисьво множестве изображения из Св. Писания, и все буквы – золочёные”. Автор описал так-же и внутреннее убранство храмов в Кремле. Не менее интересны рассказы де Бруина о встречах с выдающимися современниками. Он видел и наблюдал в повседневной жизни деятелей русской истории. Это, прежде всего, сам Петр Первый. Характерно, что царь в записках де Бруина предстаёт не как грозный монарх, величественный государственный деятель, а как интересный собеседник, внимательный слушатель, любезный человек, радушный хозяин. Де Бруин знал любимца царя Александра Даниловича Меншикова, боярина князя Ю.Ю.Трубецкого, князя Д.Г.Черкасского, боярина Ф.А.Головина, И.А.Мусина-Пушкина и др. Книга де Бруина сохранила нам картины целых регионов России. Во время первого путешествия эти районы проходили по маршруту Москва центральные районы России – Среднее Поволжье (Коломна, Борки, Касимов, Елатьма, Муром). Книга содержит насыщенный рассказ о волжских городах – Казани, Тетюшах, Симбирске, Самаре, Саратове, Царицине. Очень подробно говорится о природном, экономическом, политическом положении крупнейшего го рода в районе Каспийского моря Астрахани. Специальная глава посвящена западному побережью Каспия, вплоть до Ше-Махи. Уже оттуда де Бруин уехал в Персию и далее – на юго-восток Азии.Оценивая в целом сочинение голландца, надо признать, что доброжелательность и объективность де Бруина во многом способствуют усвоению информации, находящейся в книге. Надо отметить и литературный талант автора. Он проявился при изображении современников, политических со-бытий, природы, памятников, т.е. всего того, что видел, наблюдал, слышалде Бруин. Достоинства книги и объективность автора заставляют оценить сочинение де Бруина как одно из лучших произведений о России первой половины 18 века.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Заключение.

Таким образом, можно сделать вывод, что отношение современников иностранцев к России было неоднозначным. Одни писали о ней как о Великой державе, восхищались её самобытностью, как в форме правления, так и в искусстве, быте людей. Другие не могли понять и принять своеобразие нравов и обычаев русских , стремления их «жить на широкую ногу». Хочется обратить внимание, что почти такой же взгляд на нашу страну сохранился у иностранцев и по сей день спустя уже несколько столетий.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Список литературы

• Выдержки из дневника Юст Юля – датского посланника
• Ильичев, В. Глазами путешественников-иностранцев //Ленинский путь. – 1990. – 15,17,20 апреля. – (Из истории родного края).
• Главное пособие для изучения С. иностранцев до 1700 г. — Adelung, "Uebersetzung der Reisend." (есть русск. перевод).