Женский мир в русской культуре XVIII - начала XIX вв.

Как мы убеждаемся, по Руссо проект новой науки о воспитании представляет исправление после удара, нанесенного обществу развитием аристократической субкультуры. Причина популярности Руссо в аристократической среде состоит в том, что сами носители и создатели «аполлоновской» культуры страдали от нее, от пронизывающих эту культуру рационализма и условности. «Чрезмерное развитие светской жизни, сухой рационализм, проникший во все общественные отношения развили крайний эгоизм, черствость, заглушили сердечные инстинкты, - пишет Ф. де ла Барт. - Но под видимой подвижностью, беззаботным веселием светских людей того времени скрывалось чувство неудовлетворенности жизнью и душевной пустоты»¹³.

Прослеживающий социальную психологию XVIII века И. Тэн фиксирует, как постепенно носители утопической салонной культуры начали ощущать дискомфорт от ее условности. «При продолжительности, простое удовольствие, - пишет он, - перестает быть удовольствием и салонная жизнь, несмотря на всю свою привлекательность, в конце концов, начинает казаться пустой. Чего-то не хватает, хотя еще и не знают, чего именно; душа беспокоится и мало-помалу с помощью писателей и артистов  разбирается в причинах своего недовольства и выясняет предмет своих тайных желаний. Искусственность и сухость - вот две черты общества и чем более общество утонченно, тем сильней выступают эти черти. Прежде всего, из общества изгнано все естественное;  в нем все искусственно, все приурочено, - обстановка, костюм, поза, звук голоса, слова, идеи и даже чувства... Человек, отдавшись обществу целиком, не сохранил ничего для себя и приличия как лианы обвили все существо его и каждую мелочь его деятельности»¹⁴. Это обстоятельство и породило потребность возвращения к природе, культ чувствительности, естественных проявлений бытия, чувство семьи. Матери снова начинают сами кормить своих детей, а отцы интересоваться воспитанием детей. Проходит потребность в каскадах, фонтанах, статуях, пышных украшениях, и начинают любить английские сады с естественными формами.

Мыслящие люди XVIII века нашли в Руссо объяснение того, что их беспокоило. Однако особенно восторженными почитателями философа среди «руссоистов» оказываются женщины, ведь начавшаяся распространяться в мире чувствительность представляет женский комплекс. Поэтому можно было бы утверждать, что мода на Руссо свидетельствует о наиболее ярком событии в истории, а именно о вторжении женского начала в культуру XVIII века. В свою очередь, вторжение женщины в общественную жизнь стало следствием распада средневековой традиции, связанной с культивированием теремного образа жизни, когда женщина была затворницей. Однако чем ближе к XVIII веку, тем становилось очевидным, что теремной образ жизни не обеспечивал нравственности и разлагался изнутри, предвосхищая новые нравы. «Терем, - пишет исследователь - как отрицание самых жизненных начал - общественности и личной свободы, не мог более держаться, когда кругом него были уже явления иной жизни и когда в нем самом показались признаки вопиющего разложения. Это явление заслуживает полного внимания; оно показывает, что терем не в состоянии был обеспечить нравственную жизнь древнего общества»¹⁵.

Общение с иностранцами привело к распространению западного образца поведения женщины. Во времена царствования Алексея Михайловича русскому послу Лихачеву пришлось побывать во Флоренции, где он был удивлен поведением итальянки на гуляньях, во дворце, на балах и в театре. «Он был поражен свободным положением итальянской женщины, которой доступны были все эти удовольствия и которая при этом позволяла себе носить открытый костюм и не покрывать головы; между тем как русские женщины должны были закутываться и за великий грех считали опростоволоситься, т. е. носить волосы открытыми»¹⁶. Позднее, чтобы наблюдать поведение западной женщины, уже не нужно было выезжать за границу. Достаточно было и Немецкой слободы в Москве, в которой женщина принимала участие в мужских развлечениях. Это стало предметом подражания русских людей XVIII века. Идея ассамблей, перерастающих в балы, возникает под воздействием Немецкой слободы. Часто навещавший Немецкую слободу Петр I и стал преобразователем теремного, т. е. средневекового образа жизни. Так, описывая развлечения в 1699 году с участием женщин, И. Корб отмечает ослабление жестких предписаний в поведении женщины. «Этот день, - пишет он,  - сильно ослабил суровость обычаев русских, которые не допускали доселе Женский пол на общественные собрания и веселые пиршества, теперь же некоторым позволено было принять участие не только в пиршестве, но и в последовавших затем танцах»¹⁷.

Старательный регистратор событий при дворе Петра I Ф. Берхгольц позволяет судить о подражании русских женщин французской моде. Но речь у него идет не только о нарядах и косметике. Он фиксирует обращающую на себя воспитанность некоторых из них, например, Дочери княгини Черкасской, манеры которой он старается описать. Это наблюдение позволяет ему прийти к следующему обобщению: «Вот почему и смотришь с удивлением на большие перемены, совершившиеся в России в столь короткое время. Русская женщина, еще недавно грубая и необразованная, так изменилась к лучшему, что теперь мало уступает немкам и француженкам в тонкости обращения и светскости, а иногда, в некоторых отношениях, даже имеет перед ними преимущество»¹⁸. Момент выхода женщины в общество зафиксирует и М. Щербатов, когда пишет, что «женщины, до сего отдаленные от сообщения мужчин, вместе с ними при веселиях присутствовали». По мнению М. Щербатова, это своим следствием имело то, что «страсть любовная», до того русскими людьми прятавшаяся, начала «чувствительными сердцами овладевать»¹⁹. Это обстоятельство привело к резким переменам. Предвосхищая Н. Федорова, М. Щербатов утверждает, что культ роскоши и украшений в аристократической среде возникает в силу изменений статуса женщины в обществе.

По сути дела, активность женского начала привилась бы и без Руссо. Но, как и многому, Руссо придал этой активности легализованную и осмысленную форму, что очень важно в ситуации пика мужского начала в культуре. Как позднее для Г. Зиммеля, так и для Руссо, женская культура предстает способом преодоления отчуждения мужской культуры, претендующей на общечеловеческое значение, от живой субъективности. Для культуры XVIII века это настолько важно, что, по сути дела, мы имеем дополнительный фактор, способствующий возникновению в культуре специфических женских субкультур. Если иметь в виду Россию, то Руссо могли открыть не просто женщины, но читающие женщины. «Если нельзя сравнивать в количественном отношении писателей-мужчин с писательницами-женщинами,  и если нельзя сравнивать их по продуктивности, то, с другой стороны, нельзя нисколько отрицать и того, что в XVIII веке было достаточно женщин из высшего круга, которые, находя источник наслаждения в умственном, литературном труде, обожали литературу, способствовали процветанию науки»²⁰. П. Владимиров называет женщин-писательниц XVIII в.:   Сумарокову,   Ржевскую,   Дашкову,   Вельяшеву-Волынскую, Римскую-Корсакову, Храповицкую, Волкову, Поспелову, Долгорукую, Зубову, Магницкую, Нилову, Орлову, Свиньину, Урусову и т. д.²¹ Приобщённость к литературе первоначально демонстрировали дочери, сестры и жены известных писателей. Речь идет не о читательницах, а о писательницах, которым в эпоху Екатерины II было уже около 70. Наконец, некоторые отечественные писатели, в  том числе, А.  Сумароков,  посвящают свои стихи женщинам. Выделяя в отечественной литературе некоторые имена, женщины начинают  им поклоняться.   Так,   в  женской  среде  Г.  Державин пользовался особым вниманием.  Читательницы-женщины расширяют поле своего внимания. В круге их внимания оказываются западные авторы, например, Ричардсон, Жанлис и т. д. Женщина приобщается к художествам и образованности. Учреждение Смольного монастыря служит свидетельством такой приобщенности. В столицах и провинции возникают женские общества и кружки. Так, во время губернаторства Г. Державина в Тамбове (1785-1789) там возникает кружок образованных женщин-писательниц. Стремление женщин приобщиться к художествам не может не обращать на себя внимание. Так, княгиня 3. Волконская в созданном ею литературном обществе произносит «Речь о влиянии женщин на изящные искусства».

На протяжении всего XVIII века в России развертывался процесс образования и воспитания, в том числе, и в среде женщин. Так, в 70-х годах XVIII века умеющие читать и писать дворянские дочки существовали уже в деревенской глуши. В 80-х годах этого столетия граф Л. Ф. Сегюр будет свидетельствовать о том, что русские женщины стоят на уровне европейского воспитания. Описывая нравы дворян, граф Сегюр разглядел и таких, которые «по разговору, наружности, привычкам, невежеству и пустоте своей» напоминали время бояр, нежели представляли екатеринскую эпоху. Но эти традиции вытеснялись. В умении одеваться, жить, меблироваться, вести себя на балу и на обеде дворяне ни в чем не отличались от европейцев. И вот проницательное суждение. «Женщины ушли далее мужчин на пути совершенствования. В обществе можно было встретить много нарядных дам, девиц, замечательных красотою, говоривших на четырех и пяти языках, умевших играть на разных инструментах и знакомых с творениями известнейших романистов Франции, Италии и Англии»²². Образованность женщин граф Сегюр сопоставил с образованностью мужчин, причем делая выводы не в пользу последних. Исключая таких известных придворных, как Румянцевы, Разумовские, Строгановы, Шуваловы, Воронцовы, Куракины, Голицыны, Долгоруковы и некоторых других, остальные были необщительны  и  угрюмы, мало интересовались  происходящим  в мире.

К концу царствования Екатерины II вкус к чтению среди женщин заметно распространился. Возник спрос на переводные романы, прежде всего, Ричардсона, Жанлис, Руссо. Появилась потребность в отечественной литературе. Зачитывались Сумароковым и Карамзиным. Поэтому пример императрицы сыграл значительную роль в развитии образованности и в приобщении к художествам. Создание благоприятной атмосферы в обществе, престиж изящных искусств в екатерининскую эпоху не могли не стимулировать творчества в среде женщин, что для России было фактом непривычным. Однако на этом пути не замедлили возникнуть некоторые странности. Например, дочь А. Сумарокова писала свои стихи от лица мужчины. Этот факт свидетельствует об отсутствии традиции в приобщении русской женщины к творчеству. Многие женщины того времени дебютировали в литературе в качестве переводчиц. Однако в сфере изящного женщины все еще подражают мужчинам. Так, показательно, что одна из таких переводчиц - племянница Потемкина княгиня Варвара Голицына посвящает свой перевод французского романа «Заблуждения от любви или письма от Фанелии к Мильфорту» своему мужу-военному. В предисловии к переводу, обращаясь к мужу, она пишет: «Любезный друг! Увидя друга своего издателем сей книги, не удивляйся тому, ибо выпустить в свет сей слабый перевод я дерзнула не с намерением тщеславия или желания угодить тому же самому свету,  но побудительною сего  причиною было  то,  что  я  уверена, сколь для  тебя лестно бывает, когда я занимаюсь чем-нибудь полезным и к просвещению ведущим»²³. В этом посвящении звучит уважение женщины к своему супругу как представителю утвердившего себя на литературном поприще мужского пола и, вместе с тем, гордость от сознания того, что женщина тоже способна вносить вклад в творчество. Тем не менее, в мире изящного женщины еще будут испытывать комплекс неполноценности. Между тем, пройдет не так уж много времени, и вся просвещенная Россия увидит их как организаторов салонов, способных объединить всех, кто проявляет интерес к поэзии, музыке и живописи.

Однако, выходя из границ частной жизни, женщина не становилась лишь пассивной потребительницей искусства. Она находила себя в организации и расширении художественной жизни общества. Во Франции уже в начале XVIII века женщина становится во главе салонов. Так, в салонах маркизы де Ламбер собираются высокопоставленные лица и обсуждают вопросы стиля. В середине XVIII века первым салоном Парижа был салон жены маршала Люксембург, известной законодательницы моды. В этом салоне создавались литературные репутации.  Здесь собирались со всех концов Европы государственные деятели, дипломаты, композиторы, писатели, в эпоху энциклопедии число салонов во Франции увеличивалось. Изменялся круг их посетителей. Например, их могли посещать не только придворные, но и буржуа. По своему составу салоны 2-й половины XVIII века стали носить демократический характер. Искусство общения с присущими ему остротами вытеснилось искусством ораторской речи. Наконец, салоны превращаются в литературные центры: в них читаются фрагменты поэм, иногда целые романы. Но как ранние, так и поздние салоны роднит одно - главную роль в них играют женщины как законодательницы эстетических вкусов. К ним прислушиваются литераторы, ученые, публицисты, художники. Многие сочинения, в том числе, и философские посвящаются женщинам.

Что касается России, то аналогичные процессы, правда, с некоторым запозданием развертываются и здесь. Во главе салонов в столицах оказывались одаренные умом и талантом женщины, как, например, 3. Волконская, привлекшая к себе многих талантливых и образованных людей своего времени. «По ее аристократическим связям собиралось в ее доме самое блестящее общество первопрестольной столицы; литераторы и художники обращались к ней, как бы к некоему меценату и приятно встречали друг друга на ее блистательных вечерах, которые она умела воодушевить с особенным талантом»²⁴. Действительно, в салоне 3. Волконской бывали Пушкин, Жуковский, Вяземский, Баратынский, Дельвиг, Одоевский, Киреевские, Хомяков и т. д. Один из салонов в Москве возглавляла А. Елагина. По мнению П. Бартенева, он был средоточием московской умственной и художественной жизни²⁵. Там бывали Пушкин, Гоголь, Чаадаев, там читал свои первые сочинения А. Хомяков. По некоторым сведениям, в этом салоне начинало развиваться славянофильское направление в русской философии. Это был исключительный салон, в котором встречались и обменивались мыслями выдающиеся умы. Любопытно, что когда мыслящая среда раскололась на западников и славянофилов, елагинский салон продолжал притягивать тех и других, культивируя споры, дискуссии и, соответственно, диалоги. В блестящем и пышном, но мало одухотворенном петербургском свете привлекал салон Е. Карамзиной, без которого нельзя было получить литературную известность. Описывая хлопоты души салона - Софии Карамзиной, А. Тютчев пишет: «Она умела устроить так, что каждый из гостей совершенно естественно и как бы случайно оказывался в той группе или рядом с тем соседом или соседкой, которые лучше всего к ним подходили. У ней в этом отношении был совершенно организаторский гений»²⁶.

Таким образом, формирование ценности женского мира в русской  культуре связано с кризисом средневековой традиции затворнического образа жизни, а также с кризисом аристократической салонной культуры с превалирующим в нем рациональным началом. Осмыслению проблем «мужской культуры», возвращению  к естественности и чувственности, напрямую связанных с женским началом, помогло учение Руссо.

1.2. Статус женщины в русской культуре XVIII в.

В литературе мало придается значения женскому фактору в культуре. Между тем,  следы его вторжения можно обнаружить повсюду, в особенности, в искусстве. Позднее X. Ортега-и-Гассет сформулирует, что  в  зависимости  от  ориентации  женщины на семейную или общественную жизнь находится и социальная психология общества. По его мнению, в понимании мужского и женского каждое поколение вносит нечто новое и делает носителями новых смыслов тех или иных представителей женского или мужского  пола. Соответственно,  этот  выбор  кумиров  характеризует поколения. «Малейшая  перемена в  представлениях  о  жизни у женщины, которой современное поколение отдает свои симпатии, особенно если учесть постоянно растущее число домашних очагов, подверженных ее влиянию, повлечет за собой в ближайшие тридцать лет колоссальные исторические сдвиги»²⁷. Если, по мнению философа, предпочитаемый мужской частью поколения тип женщины оказывается наделенным чуть большей энергией, чем тот, который был популярен у их отцов, то это станет причиной появления нового поколения, для которого будут характерны предприимчивость, смелые замыслы и энергичность.