Карнавальная культура и её формы. Народная медицина и смеховая культура в Средние века и эпоху Возрождения

ГОУ ВПО НижГМА

Минздрав соцразвития  РФ

Кафедра социально-гуманитарных наук

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Реферат на тему:

«Карнавальная культура и её формы.

Народная медицина и  смеховая культура

в Средние века и эпоху  Возрождения»

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Выполнил: студент 361 группы стоматологического факультета

Коптелов Антон Евгеньевич

Проверил Малов Сергей Вячеславович.

Нижний Новгород, 2013 г.

Содержание.

Введение…………………………………………………………………………..3

Происхождение карнавала…………………………………………………………………….........5

Карнавальная культура…………………………………………………………………………...8

Шуты……………………………………………………………………………..10

Отношение Церкви……………………………………………………………………………12

Связь смеховой культуры и народной медицины…………………………………………………………………………14

Заключение……………………………………………………………………….20

Список литературы……………………………………………………………………….21

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Введение. Карнавальная культура как неотделимая часть западноевропейской культуры – и даже больше того, культуры Запада в целом – от Латинской Америки до Венеции – представляет собой значительный интерес. Особенно же большое значение придаётся карнавальной культуре при изучении эпохи Средневековья, так как без детального понимания сути и смысла карнавала невозможно хорошо и полностью понять ни духа Средневековья, ни психики средневекового человека. Он, карнавал, представляет собой некую вторую жизнь, «жизнь наизнанку», «мир наоборот». Именно поэтому понимание карнавала необходимо для понимания мира Средневековья в его полноте и развитии.

Кроме того, изучение природы  карнавалов, изучение их воздействия  на психику человека, изучение тех эффектов и феноменов, порождаемых в сознании карнавальной и – в более широком смысле – смеховой культурой, имеет достаточно большое значение для психологии и психотерапии, для выработки наиболее точных тактик и стратегий психотерапевтических влияний. Поняв механизмы и принципы воздействия карнавала на психику человека, поняв те положительные эффекты, рождаемые им, мы сможем в дальнейшем применять их и во врачебной практике.

Оставив же эти высокие  материи, должен признаться, что этот вопрос сам по себе очень интересен. Смех, пожалуй, является одним из самых иррациональных проявлений психики; невозможно объяснить, отчего один хохочет над упавшей старушкой, а другой – над семиэтажным уравнением. Смешное нельзя разложить на составляющие – проникнув в суть шутки, поняв её соль, убивают смех более верно, чем самым ярым скепсисом.

Человек смеялся всегда и в любые эпохи. Никакие бедствия, никакие войны, никакое осуждение  властей любой масти не могло  справиться со смехом. Но в разные эпохи смешное в целом отличается друг от друга; различия в социальных и культурных явлениях вызывают и различия и в том, над чем смеются, и в том, как смеются. Разобравшись в этом, можно лучше понять людей эпохи; через это – людей вообще.

Карнавал же – не просто смех. Карнавал – это праздник, апофеоз смеха, время, когда обыденность останавливается, будни обращаются в свою противоположность и жизнь, изношенная и затёртая до дыр, получает новый толчок к развитию. Это тот  выход за рамки, без которых течение времени застывает болотом. Карнавал – дитя мистики.

Вот эта мистичность, эта алогичность и отсутствие правил – вот что, на мой взгляд, делает карнавал интереснейшей темой  для изучения. Далее я попытаюсь  выяснить, так это, или не так.

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Происхождение карнавала. Своё начало традиция карнавала берёт в античных народных празднествах; уже в праздниках в честь Диониса, из которых, как известно, пошло театральное искусство – уже в них главное – уход от рационального, опьянение праздника, дающее отдых от будней. Более же всего начала карнавала видны в римских Сатурналиях. Сатурналии – праздник в честь Сатурна, приходящийся на вторую половину декабря, время окончания полевых работ, когда всем хотелось отдохнуть и повеселиться. В это время приостанавливались общественные дела, школьники освобождались от занятий, преступников возбранялось наказывать. Рабы получали особые льготы: освобождались от работ, приобретали возможность поносить своего господина, ходить в одежде хозяев; хозяин сажал раба за свой стол, прислуживал ему, а раб, естественно, напивался, подражая свободным римлянам. На время праздников избирали некоего «короля» из рабов – прообраз будущего шута – который в конце Сатурналий либо кончал жизнь самоубийством, либо погибал от ножа, петли или огня. И сходство средневековых карнавалов с Сатурналиями неслучайно – если вспомнить, что Средние века явились хронологическим продолжением поздней Античности.

Средние века, пришедшие  на смену Античности, были временем жёсткого, раз и навсегда закреплённого социального разделения, временем раз и навсегда установленных общественных правил; временем сначала бесчисленных вторжений варваров, а следом – бесчисленных войн, порождающих отчаяние и мистический ужас перед грядущим концом света. Главное – человек был закован в цепи своего происхождения, воспитания и предписанных правил поведения; сущность, личностная основа человека не могла проявить себя в рамках официальных норм.

При этом официальные  праздники Средневековья – и  церковные, и феодально-государственные  – никуда не уводили из существующего миропорядка. Официальный праздник, в сущности, смотрел только назад, в прошлое, и этим прошлым освящал существующий в настоящем строй. Официальный праздник, иногда даже вопреки собственной идее, утверждал стабильность, неизменность и вечность всего существующего миропорядка: существующей иерархии, существующих религиозных, политических и моральных ценностей, норм, запретов. Праздник был торжеством уже готовой, победившей, господствующей правды, которая выступала как вечная, неизменная и непререкаемая правда. Поэтому и тон официального праздника мог быть только монолитно серьезным, смеховое начало было чуждо его природе. Это и вызвало к жизни феномен карнавала. Как широкое явление, карнавал достиг расцвета в эпоху Ренессанса, а к XVII веку пошёл на убыль, утеряв массовость и «площадность». Собственно карнавальные празднества хотя и сохранились, но потеряли множество форм, символов и смыслов. С площади карнавал постепенно переселялся в культурные ниши, - в частности, карнавальное начало внесло большой вклад в развитие литературных жанров. Видимо, этот процесс шел параллельно с возрастающей индивидуализацией человеческой жизни и повышением проницаемости границ между социальными слоями.

Смеховая культура развивалась  и на Руси, смех которой, как известно, относится к средневековому смеху (3, 7 стр.). Прямо мою тему смеховая культура Руси не затрагивает; потому ограничусь одним, мне лично интересным явлением.

Помимо всем известного и многократно описанного скоморошества, а также большого пласта праздничной культуры, на Руси с XIV века сложилась весьма специфическая форма смеховой культуры – юродство, не имеющая аналогов на Западе, равно как и слов для адекватной передачи этого понятия (единственный типологический аналог – св. Франциск Ассизский). Поведение юродивого – сознательная провокация, требующая от него недюжинной решимости и духовной силы. Другими словами, он «отзеркаливает» безумие и безнравственность самой публики. Парадоксальность такого поведения заключается в том, что «юродивый вводит людей в соблазн и мятеж, в то время как по условиям подвига он обязан вести их стезёй добродетели», ставит наблюдателя перед состоянием выбора: кто передо мной – дьявол или святой? Имею ли я право бросить камень?

Юродство внешне сходно со скоморошеством, но внутренне эти явления глубоко различны. Само появление юродства связано со спецификой религии: она обращается не к разуму, а к чувствам человека; церковные обряды и ритуалы призваны пробуждать священные чувства в душе. Но! Со временем чувственная насыщенность уходит из ритуала – как при многократном повторении спектакля актёр может начать играть отвлечённо и холодно, так и из ритуала при многократном повторении уходит тот страстный посыл к чувствам человека – он становится пустым звуком, во всяком случае для мирян. И тут появляется юродивый. Своим шутовством и кривлянием, своим провокационным поведением он возвращает душам страстную наполненность, как бы протирая их.

«Значит, юродство противостоит рутине. Юродивый «шалует» с той  же целью, что и ветхозаветные пророки: он стремится «возбудить» равнодушных «зрелищем странным и чудным». По внешним приметам это зрелище сродни скоморошьему. Но если скоморох увеселяет, то юродивый учит. В юродстве акцентируется внеэстетическая функция, смеховая оболочка скрывает дидактические цели. Юродивый — это посредник между народной культурой и культурой официальной. Он объединяет мир смеха и мир благочестивой серьезности (как в европейском театре средних веков или эпохи барокко объединялись смех и драматизм), балансирует на рубеже комического и трагического. Юродивый — это гротескный персонаж.» (3, 84 стр.)

«Юродивый воюет не только с нищими; он изображается также  противником скоморохов и ряженых, противником той народной смеховой культуры, с которой так тесно  связан. Ради этой мысли агиографы но боялись отступать от традиционного облика юродивого. Ему приписывали не только ригоризм, но и жестокость. 
        Однажды в лютую стужу один вельможа, почитавший Василия Блаженного и любимый им, упросил юродивого прикрыть наготу. Тот принял от вельможи лисью шубу, крытую алым (или зеленым) сукном, и пошел своей дорогой. Какие-то мошенники позарились на дорогой подарок. Один из них лег на дороге и притворился мертвым. Когда Василий приблизился, остальные принялись просить его подать на похороны. «Истинно ли мертв клеврет ваш?»,—спросил юродивый. «Истинно мертв,—ответили те.—Только что скончался». Тогда Василий Блаженный снял шубу, окутал ею мнимого мертвеца и сказал: «Буди отныне мертв 
вовеки!». И мошенник умер, и вправду был погребен в этой шубе. 
       Легко догадаться, что мошенники, которых так жестоко по- карал Василий Блаженный, — это святочные ряженые, участники игры в покойника.» (3, 103стр.)

«Зрелище юродства дает возможность альтернативного восприятия. Для грешных очей это зрелище — соблазн, для праведных — спасение. Тот, кто видит в поступках юродивого грешное дурачество, низменную плотскость, — бьет лицедея или смеется над ним. Тот, кто усматривает «душеполезность» в этом «странном и чудном» зрелище, — благоговеет. Такая двусмысленность (точнее, двузначность, двуплановость) юродства также препятствовала «охлаждению страсти», поддерживала эмоциональный тонус действа.» (3, 85 стр.)

Карнавальная  культура. Карнавал – культурный и массовый поведенческий феномен, фундированный соответствующим «типом образности» (по М. Бахтину). Это всенародное ритуальное действо, присутствовавшее в то или иное время во всех культурах.

Празднества карнавального  типа занимали в жизни средневекового человека огромное место. Присутствовали собственно карнавалы – многодневные празднества со сложными площадными и уличными действами и шествиями; помимо них – справлялись особые «праздники дураков» и «праздник осла», существовал особый вольный пасхальный смех. Кроме этого, почти каждый церковный праздник имел свою, освящённую традицией, народно-площадную смеховую сторону – например, ярмарки во время так называемых храмовых праздников, с их богатой и разнообразной системой увеселений. (2, 219 стр.)

Карнавальная атмосфера  господствовала и в дни постановок мистерий и соте. Царила она также на таких сельскохозяйственных праздниках, как сбор винограда, проходивший и в городах. Смех сопровождал обычно и гражданские и бытовые церемониалы и обряды: шуты были их неизменными участниками и пародийно дублировали различные моменты серьезного церемониала (прославления победителей на турнирах, церемонии передачи ленных прав, посвящений в рыцари и др.). И бытовые пирушки не обходились без элементов смеховой организации, например, избрания на время пира королев и королей для смеха.

М. М. Бахтин даёт такое представление о карнавалах.

Карнавал – это  жизнь, выведенная «…из своей обычной  колеи, в какой-то мере «жизнь наизнанку», «мир наоборот»». Отличительные черты карнавала – это:

1)«Вольный фамильярный контакт между людьми». Правила, регламентирующие общественную жизнь, на время карнавала отменяются; почти предписывается поступать противоположно им. Прежде всего, отменяются правила, регулирующие иерархические отношения. На карнавальной площади происходит общение между людьми, которые в иной ситуации никогда не оказались бы рядом друг с другом. Вербальный и невербальный языки карнавала отличаются вольностью.

2)Карнавал даёт выход  человеческим желаниям, блокированным  условиями обычной жизни. С  точки зрения внекарнавальной жизни, участники его ведут себя эксцентрично, непристойно, неуместно.

3)Мир карнавала полон  «мезальянсов». В карнавальные  контакты и сочетания вступает  все то, что было замкнуто, разъединено,  удалено друг от друга внекарнавальным  иерархическим мировоззрением. Карнавал сближает священное с профанным, высокое с низким, великое с ничтожным, мудрое с глупым и т. п.

4)Профанация. В карнавальный ритуал традиционно входили кощунства, пародии на сакральные тексты и обряды и т. д.

5)Карнавальный смех. Как и древнейшие формы ритуального смеха, от которых он происходит, карнавальный смех имеет своим объектом высшее: власть, миропорядок и т. д., - а также трагическое - боль, страдание, смерть. В форме смеха позволялось обсуждать многое, что было недопустимо (в силу внешних установлений или внутренних табу) обсуждать серьезно.

6)Пародийность. Пародия, согласно Бахтину, - это создание развенчивающего двойника. Она выражает не отрицание, а скорее измененную перспективу, то есть одновременно отрицание и подтверждение. Поэтому она всегда амбивалентна. В античности трагическая трилогия завершалась четвертой частью - пародийной. (2, 209 стр.)

Основное карнавальное мероприятие – увенчание и  последующее низложение карнавального  короля. В нём проявляются все  характерные черты мира антибудней: нарушение табу, профанации, смех, пародийность, мезальянсы, резкие контрасты (соседство символов жизни и смерти, высшего и низшего и т. п.).