Музеи забайкалья

В XVII в. наука перестала быть занятием лишь кабинетного ученого-одиночки, и в допол-нение к университетам появились новые формы организации и координации исследовательской работы – академии и научные общества. Наряду с лабораториями, обсерваториями, мастерскими, дискуссионными клубами и библиотеками важное место в деятельности этих учреждений заняли естественнонаучные кабинеты.

Естественнонаучные кабинеты сами по себе не совершили кардинального переворота в науке, но они внесли свой весомый вклад в изменение представлений о взаимоотношениях между наукой и философией, наукой и религиозной верой, наукой и обществом. Изучая собрания кабинетов, естествоиспытатели постепенно осознавали, что натурфилософское исследование должно создаваться на основе не абстрактных построений, а чувственного опыта и эксперимента. Для посещавшей их многоликой аудитории кабинеты стали своего рода проводниками в мир естественной истории и натурфилософии, ведь в отличие от книг они говорили гораздо более доступным для восприятия языком предметов.

Наиболее употребительным стало слово «музей». Оно превратилось в метафору, вобравшую в себя и представление о святилищах богинь-покровительниц искусств и наук, и память о научной славе Александрийского мусейона, и образ загородных вилл, на которых римские интеллектуалы проводили «ученый досуг» среди своих коллекций. Поэтому оно как нельзя лучше подходило для того, чтобы подчеркнуть связь деятельности ренессансных коллекционеров с античным миром и классическими традициями, чем так дорожила и к чему неистово стремилась вся культура эпохи Возрождения.

Художественное коллекционирование в XVII веке

XVII столетие часто называют  «золотым веком» коллекционирования. Вслед за Италией, Францией, Испанией, Австрией и Германией на поприще  целенаправленного собирательства  вступили страны, мало затронутые  ренессансными веяниями и потому  прежде не проявлявшие особой  активности на коллекционерской  стезе – Англия, Швеция, Дания. Социальный  состав коллекционеров существенно  расширился в сравнении с предшествующим  столетием, среди владельцев кабинетов  были короли и герцоги, министры  и придворные, банкиры и адвокаты, врачи и художники, поэты и  ювелиры, садовники и торговцы. Проникая  во все слои европейского общества, коллекционирование становилось  неким всесословным и вненациональным  явлением.

В целом оно продолжало сохранять универсальный характер, и большинство из создававшихся собраний включали самые разнообразные предметы – картины, скульптуру, изделия художественного ремесла, монеты, медали, книги, инструменты, чучела животных и рыб, засушенные растения. При этом, как и в предшествующую эпоху, особое внимание уделялось прежде всего редким и необычным экземплярам. Вместе с тем в XVII в. по сравнению с предшест-вующим периодом возросло количество собраний, отличающихся определенной степенью специализации. Многие коллекционеры остановили свой выбор или на произведениях искусства и древностях, или же на объектах природы. Все зависело от конкретной ситуации в том или ином регионе, от целей коллекционера, его финансовых возможностей и рыночной конъюнктуры.

В лексике европейских языков прочно закрепились слова, вошедшие в обиход еще в XVI в. и ставшие синонимом понятия «коллекционер» – «любитель», «знаток», «любопытствующий», «любопытный», «виртуози», «дилетант», «антиквар». В общественном сознании эпохи коллекция стала непременным атрибутом благородства и учености, а человека незнатного происхождения могли даже принимать в высших кругах, если он был владельцем кабинета. Поэтому немало коллекционеров рассматривали свою деятельность как средство повышения социального статуса. Но не только любовь к миру прекрасного и соображения престижа выступали побудительными мотивами коллекционирования. Произведения искусства стали восприниматься и как товар, средство выгодного помещения капитала.

Многие путешественники писали о том, что картины продавались на ярмарках, но в основной своей массе это были отнюдь не первоклассные полотна. Для продажи своих произведений художники обычно устраивали специальные выставки, а в Амстердаме появились аукционы современного образца. Они проводились с привлечением оценщиков и аукционистов, а их открытие предваряли каталоги выставляемых на продажу вещей. Конкуренция в торговле художественным товаром была жесточайшей, цены взлетали необычайно высоко, и с торгов уходили не только отдельные произведения, но и целые собрания.

Владельцы капиталов, не имеющие больших познаний в области искусства, обычно прибегали к услугам советников и экспертов, в качестве которых нередко выступали известные художники. Рубенс, находясь при дворе мантуанского герцога Винченцо I Гонзага, помог своему патрону составить великолепную коллекцию итальянской и фламандской живописи. По вопросам коллекционирования он консультировал также испанского короля Филиппа IV, при этом нередко выступал в роли торгового посредника. Аналогичной деятельностью занимался и Рембрандт, но его успехи на этом поприще были значительно скромнее.

На протяжении XVII в. составление художественных коллекций постепенно возводится в ранг «добродетели» государя. Теперь уже не редкости и курьезы, а произведения живописи и скульптуры начинают выступать наглядным свидетельством величия и утонченности вкуса монаршей особы. Имея в своем распоряжении огромные финансовые ресурсы, европейские монархи, естественно, смогли стать обладателями самых больших и ценных художественных собраний эпохи.

В первой половине XVII в. обладателем выдающегося собрания стал король Карл I Стюарт (1625–1649), которого по праву считают первым истинным коллекционером на английском престоле.

В 1640 г. в Англии разразилась буржуазная революция. В разгоревшейся гражданской войне Карл I потерпел поражение и был казнен. Королевское собрание парламент выставил на аукционную распродажу, и отвергнутые пуританами полотна Джорджоне, Рафаэля, Тициана, Рубенса, Ван Дейка навсегда покинули Англию.

Франция, шедшая в авангарде стран-коллекционеров в эпоху Ренессанса, продолжала сохранять лидирующие позиции и в XVII в. Однако в первой половине столетия интерес монарших особ к составлению собраний явно угас. Но в этот период богатейшие художественные коллекции собрал и завещал французской короне кардинал Ришелье (1585–1642). Его преемник кардинал Мазарини (1602–1661) являл собой яркий тип коллекционера-фанатика, который даже перед лицом смерти, если верить мемуарам его секретаря, думал не о встрече со Всевышним, а о своих картинах, горестно восклицая: «Я должен оставить все это. Как трудно смириться с тем, что я никогда не увижу их вновь там, куда ухожу». Художественные сокровища Мазарини размещались в апартаментах кардинала в Лувре, а также в двухэтажной галерее парижского особняка, где ныне располагается Национальная библиотека. Согласно инвентарю 1661 г., живо-писная коллекция Мазарини состояла из 877 картин, 386 из них были признанными шедеврами.

Когда Людовик XIV (1643–1715), вступил на престол, французской короне принадлежало около 200 картин, ко времени смерти монарха его собрание включало уже 2500 полотен мастеров различных школ, тысячи рисунков и сотни произведений скульптуры, бесчисленное количество произведений декоративно-прикладного искусства.

В XVII в. накопление художественных сокровищ продолжалось и в Испании, хотя столетие в целом стало для нее временем экономического краха и банкротства. Королю Филиппу IV

(1621–1655) мир искусства  и коллекционирования казался  гораздо привлекательнее государственных  дел и забот. Он с удовольствием  покупал полотна итальянских  художников Рафаэля, Тициана, Веронезе, Тинторетто и Корреджо, интересовался фламандским искусством, особенно работами

П. Брейгеля. На протяжении почти сорока лет придворным художником короля был Веласкес, писавший портреты самого монарха, его детей, приближенных, карликов и шутов. Живописное собрание Филиппа IV насчитывало около 2000 произведений.

XVII век стал временем  тяжелых испытаний для австрийского  дома Габсбургов. Прагу, хранившую  многие из его сокровищ, неприятельские  войска грабили трижды в течение  первой половины столетия. Но  традиции художественного коллекционирования, заложенные эрцгерцогом Фердинандом  Тирольским и императором Рудольфом II, продолжали развиваться и укрепляться. Третьим величайшим коллекционером  династии стал эрцгерцог Леопольд  Вильгельм, правитель Южных Нидерландов (1647–1656). В своем брюссельском  дворце он создал великолепную  галерею, включавшую около 1400 картин  итальянских, фламандских и немецких  мастеров и свыше 500 произведений  скульптуры.

Ситуация, сложившаяся в XVII столетии в Ватикане, не способствовала развитию здесь художественного коллекционирования. Но в Риме князья и кардиналы остро соперничали друг с другом в сооружении великолепных вилл и дворцов и не жалели денег для украшения их работами прославленных мастеров. XVII век стал временем создания в Риме знаменитых галерей Боргезе, Дориа-Памфили, Спада, Колонна, Паллавичини, превратившихся со временем в публичные или частные музеи.

С культурой Рима XVII в. неразрывно связано имя одной из самых выдающихся женщин эпохи – шведской королевы Христины. С юных лет она испытывала непреодолимую тягу к искусству, отдавая наибольшее предпочтение творчеству итальянских мастеров. Ей исполнилось всего шесть лет, когда после гибели отца Густава-Адольфа II ее провозгласили королевой, а в 1654 г., в возрасте 28 лет, она отважилась на шаг, который открыл перед ней возможность постоянно жить в обожаемой ею Италии в окружении бессмертных творений итальянских мастеров. Она добровольно отреклась от трона и покинула родину, забрав с собой большую часть своих коллекций. В декабре 1655 г. после продолжительного турне по европейским странам, во время которого Христина встречалась со своими венценосными современниками и знакомилась с их коллекциями, экс-королева прибыла в Рим. Здесь состоялась торжественная церемония ее перехода из протестантизма в лоно католической церкви. Ее нарекли новым именем Александра, которое она взяла, как полагали современники, в честь своего любимого героя древности Александра Македонского.

Центром активной художественной деятельности Христины стал палаццо Риарио, где в соответствии с определенными философско-эстетическими концепциями и в специально создан-ном архитектурном окружении разместились ее непрерывно пополнявшиеся коллекции. Один из залов дворца украсили 70 полотен Тициана, в другом же разместились статуи муз, найденные во время раскопок знаменитой виллы императора Адриана, а сама Христина в роли «десятой музы» принимала здесь поэтов, художников, музыкантов. Полотна Рафаэля и Рубенса, великолепные произведения итальянских мастеров, античных и современных скульпторов, роскошные гобелены эффектно заполняли многочисленные залы дворца Риарио.

После смерти Христины чуть более двух десятилетий знаменитое собрание продолжало оставаться в Риме, находясь в собственности семейства Одескальки, купившего его за относительно невысокую сумму. Но затем, несмотря на просьбы и петицию художников «не лишать Рим всего, что в нем есть самого драгоценного», папа Иннокентий XIII дал разрешение на продажу и вывоз картинной галереи в Париж. Ее приобрел регент Франции герцог Орлеанский, внук которого Филипп Эгалите во время Французской революции тайно вывез галерею Христины в Англию, где и распродал по частям.

Античная скульптура из собрания Христины попала в Испанию и ныне хранится в Музее Прадо. Мюнц-кабинет приобрел Ватикан, но во время итальянских походов Наполеона его конфисковали французы, и теперь он входит в состав Парижской Национальной библиотеки. Тайна окутала судьбу многих гемм, но известно, что некоторые из них украшают собрание российского Эрмитажа, в том числе знаменитая Камея Гонзага. Этот шедевр эллинистической глиптики, на котором, предположительно, изображены египетский царь Птолемей II и его супруга Арсиноя, много раз менял владельцев. После Изабеллы д'Эсте, супруги правителя Мантуи маркиза Гонзага, он принадлежал шведской королеве Христине, а затем хранился в Ватикане, в библиотеке папы Пия VI. В 1798 г. камея стала французским трофеем и перешла к супруге Наполеона Жозефине Богарне, которая весной 1814 г. подарила ее в знак благодарности императору Александру I, сохранившему семейству Богарне положение и доходы.

К концу XVII в. одним из лучших европейских собраний могла гордиться Бавария, ведь представители династии Виттельсбахов активно продолжали коллекционерскую деятельность, начатую их предками в предшествующем столетии. Тридцатилетняя война, во время которой Мюнхен в 1632 г. оккупировали и частично разграбили шведы, приостановила художественное собира-тельство курфюрстов, но их коллекционерский пыл не охладила. Максимилиан I (1597–1651) очень увлекался немецкой живописью XVI в., особенно любил творчество А. Дюрера и тратил немало средств и сил в погоне за шедеврами. Максимилиан II (1670–1726) покупал картины партиями, не останавливаясь перед ценой. В результате многолетних усилий он собрал около

1000 великолепных полотен, которые разместились в его  мюнхенской резиденции, а также  в галерее дворца в Шлейсхейме под Мюнхеном.

Экспозиции дворцовых галерей

Дворцовые галереи создавались не в просветительных, а в репрезентативных целях. В них не только хранились и экспонировались художественные коллекции, но и проходили приемы важных особ, устраивались празднества и торжества. Главная цель экспозиции дворцовой галереи состояла в том, чтобы прежде всего создать ощущение богатства и великолепия. Поэтому полы в залах обычно выкладывали мрамором, потолки украшали живописными росписями, стены обивали дорогим деревом, декорируя их лепниной, зеркалами и позолоченными консолями. Роскошь интерьера сочеталась с чрезмерным изобилием и даже излишеством демонстрируемых картин, скульп-туры, мебели, ювелирных изделий. При этом отдельное произведение не имело самостоятельного значения, а рассматривалось как декоративный элемент общего убранства галереи.

Такая исходная позиция нередко вела к варварскому обращению с картинами. Иногда их вставляли в качестве живописных панно в деревянную обшивку стен, и, чтобы они соответст-вовали определенным контурам, их обрезали, надставляли, делали из прямоугольника овал, а из овала – многоугольник. Полотна нередко подгоняли и под размер или форму дорогих рам.