Основные аспекты мировоззрения жителей примитивного общества

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

ВВЕДЕНИЕ 

     Бронислав Малиновский (1884-1942)— виднейший представитель британской социальной антропологии (этнологии), родившийся и выросший в Польше. Вряд ли кто другой, за исключением разве что Дж. Фрэзера, Ф. Боаса и А. Рэдклиффа-Брауна, оказал столь значительное влияние на развитие теории и практики мировой этнологии и вряд ли кто столь глубоко чтится современным международным этнологическим сообществом. Между тем, на русском языке его блестящие труды с исследовательским методом, получившим название функционального и давшего начало мощнейшему научному направлению — функционализму, ранее почти не публиковались (преимущественно по соображениям идеологического характера). Б. Малиновский считается основателем функциональной школы в этнографии и антропологии Малиновский был одним из тех пионеров современной этнологии, которые покинули уютные кабинеты и отправились в отдаленные уголки земли, чтобы воочию увидеть то, о чем прежде узнавали из отчетов миссионеров и путевых заметок мореплавателей и торговцев. Он интенсивно занимался проведением полевых исследований культуры австралийских аборигенов. Основное исследование провел в Меланезии (острова Тробриан, Новая Гвинея). Именно благодаря таким ученым, как Малиновский, этнология и этнография обрели свой собственный исследовательский метод и стали настоящими эмпирическими науками в лучшем смысле этого слова. [6]

      Актуальность выбранной мною темы состоит в том, что многие из его прозрений по-прежнему сохраняют свою значимость. Эти прозрения принадлежат к четырем сферам: функция и практика, контекст и значение, антропология и психоанализ, а также концептуальное определение мифа. Его работы стали почти незаменимым связующим звеном между нашими представлениями о далеких, экзотических народах, какими мы считаем наших соседей и братьев, и концептуальным и теоретическим знанием о человечестве. По его  книгам мы знакомимся с рядом теоретических подходов к религии, магии, науке, обрядам и мифам, получая и вместе с тем живые впечатления о тробрианцах, чью жизнь Малиновский так очаровательно изобразил. Кроме этого, он убеждает нас, что антропологическая наука — это еще и искусство. Это искусство проницательного видения человека и социальной ситуации. Это искусство живого интереса к конкретному и вместе с тем способность видеть в нем общее. Этнологические художественные работы Малиновского - тот редкий случай, когда сугубо научный текст ничем не уступает в яркости и увлекательности лихо закрученному роману.

     Нет обществ, какими бы примитивными они ни были, без религии и магии. Но, тут же следует добавить, что нет и диких племен, люди которых были бы начисто лишены научного мышления и элементов науки, хотя часто именно так о них судят. В каждом примитивном обществе, изучавшемся заслуживающими доверия и компетентными наблюдателями, всегда обнаруживаются две четко различимые сферы, Сакральное и Мирское (Профанное), другими словами, сфера Магии и Религии и сфера Науки. Также, обращаясь к рассмотрению типичной меланезийской культуры и обзору взглядов, обычаев и поведения туземцев, можно говорить о том, как их социальные и моральные проявления контролируют традиция и миф.

    Заслуга основания антропологического подхода в изучении религии принадлежит Эдуарду Б. Тайлору. В своей известной теории он утверждает, что сущностью примитивной религии является анимизм, вера в души и духов; он показывает, как эта вера зарождалась из ошибочной, но последовательной интерпретации сновидений, видений и тому подобных явлений. Взгляды Тайлора на примитивную религию, хотя и сыграли немаловажную роль, основывались на слишком узком круге фактов и представляли первобытного человека слишком умозрительным и рациональным.

     Более широкий и глубокий взгляд современной антропологии нашел самое адекватное выражение во вдохновенных научных трудах сэра Джеймса Фрэзера. В них он выделяет три основные проблемы примитивной религии, которые волнуют современную антропологию: магия и ее соотношение с религией и наукой; тотемизм и социальные аспекты ранних верований; культ плодородия и размножения.

     Профессор Пройсс в Германии, доктор Маретт в Англии, господин Убер и господин Мосс во Франции независимо друг от друга сформулировали определенные положения, отчасти идущие вразрез со взглядами Фрэзера, отчасти развивающиеся в одном ключе с направлением его научных изысканий. Эти авторы указывают на то, что, несмотря на все свое сходство, наука и магия все же радикально отличаются друг от друга. Наука рождается из опыта, а магия создается традицией. Наука руководствуется разумом и корректируется наблюдением, магия же, не воспринимая ни того, ни другого, существует в атмосфере мистицизма. Наука открыта для всех, она — общее благо всего общества, магия же оккультна, ей обучают посредством таинственных инициации, она передается по наследственной линии или же, по крайней мере, очень избирательно. В то время как наука основана на концепции естественных сил, магия зарождается из идеи некой мистической безличной силы, в которую верит большинство примитивных народов [1, c.10].

     Существует еще два исследования, внесших весомые вклады в теорию примитивной религии. Они касаются примитивных представлений о едином боге и места морали в примитивной религии.

     Примитивная религия, как она предстает в современной антропологии, охватывает множество самых разнородных вещей. Будучи вначале сведена анимизмом к представлениям о сакральных образах духов предков, душ и духов мертвых (исключением были лишь немногочисленные фетиши), она постепенно принимает в свое лоно тонкую, подвижную, вездесущую ману. Далее, вбирая в себя тотемизм, она подобно Ноеву ковчегу, наполняется животными, но не парами, а целыми родами и видами, к которым присоединяются растения, неодушевленные природные объекты и даже созданные руками человека вещи; затем приходит черед человеческой деятельности и забот, появляется гигантский призрак Коллективной Души, Обожествленного Общества.

     Но одно достижение современной антропологии мы не будем подвергать сомнению: осознание того, что и магия и религия — это не просто доктрины или философии, не просто системы умственных воззрений, а особые типы поведения, прагматические установки, построенные в равной мере на здравом смысле, чувстве и воле. Это и образ действия, и системы верований, и социальные феномены, и личные переживания. Но при этом точное соотношение социального и индивидуального вкладов в религию остается неясным, о чем свидетельствуют примеры переоценки антропологами и того и другого [1, с. 14].

      Религия и мораль лишь в очень небольшой степени сопряжены с интересом к науке или истории, и миф, таким образом, основывается на совершенно иных душевных движениях и психических установках, но, в то же время, между мифами, священными сказаниями племени, — с одной стороны, и ритуальными действиями, моральными установками, выражающимися в поступках, социальной организацией и даже практической деятельностью, с другой, существует тесная связь.

    Цель моей контрольной работы – выявить основные аспекты  мировоззрения жителей примитивного общества.

     В связи с этим, необходимо решить следующие задачи:

1. Рассмотреть культурные функции магии, науки и религии на примере жителей Тробрианских островов, выделив их сходство и различия.    
2. Определить, какую роль играет миф в примитивной культуре.

 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

1.Магия, наука, религия жителей Тробрианских островов 

1.1. Культурные функции магии, науки, религии  

   Проблема развития знания в примитивной культуре до сих пор по преимуществу игнорировалась антропологами. Изучение психологии дикаря ограничивалось почти исключительно ранней религией, магией и мифологией. Лишь последние публикации ряда английских, немецких и французских авторов, в частности блестящие и бесстрашные спекуляции профессора Леви-Брюля, пробудили у ученых интерес к тому, что делают дикари, пребывая в более трезвом состоянии духа. Леви-Брюль утверждает, что трезвое состояние духа вообще не было свойственно дикарю, что он был полностью и безнадежно погружен в мистические настроения. Неспособный к бесстрастному и последовательному наблюдению, не обладающий силой абстракции, скованный "решительным отвращением к рационализированию" он не мог воспользоваться плодами своего опыта и сформулировать или понять даже самые элементарные законы природы.

     Однако звучали и диссонирующие голоса. Когда антрополог — ученый такого масштаба, как проф. Дж.Л.Майрес, — помещает в «Notes and Queries» статью под заглавием «Естествознание», где сказано, что знания дикаря, основанные на наблюдениях, отчетливы и точны. Другой высококомпетентный автор, доктор А.А.Гольденвейзер, говоря об открытиях, изобретениях и усовершенствованиях примитивного мира утверждает, что по складу своего ума он вполне сопостав с современным человеком науки!

     В связи с этим, необходимо  разделить проблему надвое.

Первое: обладал ли дикарь каким-либо рациональным мировоззрением, какой-либо рациональной властью над окружающей средой, или же он был совершенным «мистиком», как утверждают Леви-Брюль и его школа?

Далее встает второй вопрос: можно ли эти  примитивные знания рассматривать как зачаточную форму науки, или же они, напротив, радикально отличаются от нее и являются простой совокупностью практических и технических навыков, основанных на опыте и мастерстве, и не имеют никакой теоретической ценности?

     Нам следует выяснить, отличаются ли социальные контексты рационального и эмпирического поведения от контекстов ритуального и культового поведения. И прежде всего мы должны будем найти ответ на вопрос: разделяют ли сами туземцы две эти сферы, воспринимают ли их как самостоятельные, или же знания у них неизменно тонут в болоте суеверий, ритуалов, магии и религии?

    Эти туземцы, главным образом меланезийцы, населяющие коралловые атоллы к северо-востоку от главного острова — Тробрианский архипелаг и прилегающие группы островов.

     Таким образом, существует четкое разделение: с одной стороны, имеется набор хорошо известных условий, естественный процесс роста урожая, а также обычные вредители и опасности, с которыми необходимо бороться, строя ограждения и занимаясь прополкой. С другой стороны, имеется сфера действия необъяснимых и непредсказуемых неблагоприятных влиянии, равно как и великих и ничем не заслуженных благотворных обстоятельств, которые порой непонятно почему счастливо стекаются вместе. И если с проблемами первого порядка пытаются справиться при помощи знаний и труда, то с проблемами второго — посредством магии. Эту линию разделения можно обнаружить и в социальном контексте труда и ритуала.

     Человек примитивной культуры признает существование как естественных, так и сверхъестественных сил и факторов и пытается использовать и те и другие в своих интересах. И даже когда он на опыте убеждается, что усилия, направляемые знанием, приносят пользу, он все же не станет, конечно же, ни тратить усилия понапрасну, ни игнорировать магию. Он знает, что растение не может расти только лишь благодаря магии, что каноэ не поплывет, не будучи надлежащим образом сконструировано и должным образом управляемо, и что победа в поединке невозможна без мастерства и отваги. Он никогда не полагается на одну лишь магию, напротив, иногда он совершенно расстается с ней, как, скажем, при разжигании огня и в ряде других занятий и ремесел. Но там, где человек видит недостаточность своих знаний и своего рационального подхода, он обращается к магии.

     В обществе дикарей, конечно же, не культивируется жажда знаний. Различные новшества, вроде предметов европейской культуры, вызывают у них откровенную скуку, и их интересы определяются главным образом традиционным миром их культуры. Но в этом мире мы находим и страстного любителя старины, интересующегося мифами, легендами, деталями обычаев, родословными и событиями древности, и терпеливого и усердного в своих наблюдениях натуралиста, способного делать обобщения и объединять в длинные цепи события из жизни животных, обитателей моря и джунглей

     Конечно же, ни в каком доцивилизованном обществе наука не может быть движущей силой — критикующей, обновляющей, созидающей. Науку здесь никогда не делают сознательно. Но если исходить из такого критерия, то придется признать, что у дикарей также нет ни закона, ни религии, ни управления.