Отметим, что имеющий полувековую историю  процесс становления методологии  и методики системного анализа культуры далеко еще не завершен — как, в  общем-то, далека от завершения и разработка общей теории систем. При этом в  поисках своего теоретического фундамента и исследовательского инструментария культурология столкнулась с  множеством трудностей. Подсистемы культуры, их характеристики и “внутренние” закономерности, собственно, и изучаются различными отраслями гуманитарного знания, у любой из которых есть собственный предмет и ракурс исследования. В свою очередь, внутри каждой из этих отраслей существуют различные школы со своими научными “доминантами”, где вырабатываются нередко полярные точки зрения на сущность и специфику культурных процессов.

     Данная  ситуация хорошо просматривается даже внутри самой сферы культурологических исследований: достаточно вспомнить, к  примеру, длительный конфликт “эволюционистской” доктрины с концепцией “локальных культур”. Более того, в рамках различных  смежных областей гуманитарного  знания существует множество теорий (философской, социологической, этнокультурной и психологической ориентации), с различных позиций интерпретирующих природу культуры, смысл и сущность происходящих в ней процессов. Однако, как бы ни различались выдвинутые ими концепции, в каждой из них так или иначе акцентируются одни и уходят на второй план (либо вовсе выводятся за скобки), другие составляющие процессов бытия и функционирования одного из сложнейших феноменов человеческого существования. Таким образом, с одной стороны, в распоряжении находящейся в процессе становления новой научной дисциплины оказывался огромный и чрезвычайно важный теоретический и конкретно-исследовательский материал; но, с другой стороны, его же перенасыщенность конфликтующими, а иногда и взаимоопровергающими идеями усложняла задачу поиска культурологией своей научной ниши.

     Невозможность прямого заимствования культурологией общеметодологических построений той  или иной теории из сопредельных отраслей науки, при всей значимости сделанных  там отдельных научных выводов  и полученных результатов, становится особенно очевидной в тех случаях, когда соответствующие теории фактически строятся также на принципах системного подхода. Так, в начале 50-х годов  один из виднейших представителей теоретико-социологической мысли, основоположник системно-функциональной школы в социологии Толкотт Парсонс конструирует общую аналитическую логико-дедуктивную теоретическую систему, охватывающую человеческую реальность, казалось бы, во всем ее многообразии. Одним из главных теоретических достижений Парсонса является разработанная им (и изложенная в написанной совместно с рядом других исследователей монографии “К созданию общей теории действия”) формализованная модель системы действия. Эта система включает культурную, социальную, личностную и органическую подсистемы, которые находятся в отношениях взаимообмена. На уровне самой общей системы человеческого действия личность, по Парсонсу, ориентирована на выполнение функции целедостижения; социальная система обеспечивает интеграцию действий множества индивидов; культура содержит наиболее общие образцы действий, принципы выбора целей, ценности, верования, знания — иными словами, “смыслы”, реализуемые в действии, а также символические средства, обеспечивающие коммуникацию этих смыслов; наконец, организм рассматривается как подсистема, обеспечивающая функцию адаптации (дающая системе действия физические и энергетические ресурсы для взаимодействия со средой). В сложных системах взаимообмен между подсистемами осуществляется не прямо, а опосредованно, с помощью обобщенных эквивалентов — “символических посредников”. К их числу на самом общем уровне системы действия Парсонс относит язык, во взаимообмене между организмом и личностью — удовольствие, между культурой и социальной системой — эмоции. Позже, в 70-е годы, развивая свою концепцию, Парсонс сосредоточился на анализе взаимосвязей, или “взаимообменов”, системы человеческого действия со средой, т.е. с такими подсистемами мироздания, как мир физических объектов, биосфера (включая самого человека как биологический организм и вид) и трансцендентный мир “конечных символов бытия”.

     Необходимо  отметить, что теоретические построения Парсонса содержат немало важных выводов  относительно свойств и характеристик  столь высокосложных и высокоорганизованных систем, каковые выявляются при изучении сферы человеческого существования. Так, еще в 50-е годы, обогатив свою модель системными представлениями, почерпнутыми главным образом у биологов, Парсонс, например, формулирует инвариантный набор функциональных проблем, решение которых обязательно для самосохранения границ системы. Это:

• адаптация к внешним объектам;
• целедостижение (получение удовлетворения или насыщения от внешней среды);
• интеграция (поддержание “гармонического” отношения между элементами системы) и воспроизводство структуры и снятие напряжений.

     Таким образом, главной задачей культурологии  на современном этапе остается создание теоретической модели культуры, сущность, механизмы и результаты функционирования которой исследовались бы адекватными  объекту анализа средствами и  получали бы четкую операциональную трактовку. Но и в этом случае культурологии приходится иметь дело все с той же проблемой, с которой столкнулась в своем развитии сама общая теория систем, — на общесистемном уровне анализа культуры теория до сих пор в основном имеет дело с еще неопределенными категориями философского уровня.

     Развитию  представлений о системной специфике  культурных процессов способствует и активно ведущаяся в последние  годы российскими учеными (К.Соколов  и др.) разработка теории социокультурной  дифференциации (в основе которой  лежит понимание социокультурной  структуры общества как системной  совокупности многочисленных субкультурных  общностей, различия между которыми определяются своеобразием систем их восприятия мира — “картин мира”  тех или иных субкультур).

     Однако  наиболее специфические трудности  применения системного подхода в  культурологических исследованиях  задаются тем обстоятельством, что  при обращении к материалу  культуры исследователь имеет дело по преимуществу с ее объективной  формой (теми или иными артефактами  культуры, различиями наблюдаемых культурных процессов и т.д.), и ему необходимо найти и выявить в упомянутых культурных объектах некие признаки, характеризующие состояние, параметры и динамику субъективной ее формы. В этом смысле огромный вклад в развитие культурологии внесло изучение “истории ментальностей”, начатое М. Блоком и Л.Февром в 30-е—40-е гг. и продолженное, начиная с 60-х гг., Жаком Ле Гоффом, Ж. Дюби, Э. Ладюри и др. Отметим, кстати, что одно из ключевых для этих исследователей понятие “картина мира” (характеризующее и описывающее не что иное, как способ мировосприятия, систему специфических представлений о мире у человека той или иной культурной эпохи, той или иной культуры — социума, общности, группы) вводится в научный обиход еще до “анналистов”. В частности, одним из первых в 20-е годы XX века к этому понятию обращается О. Шпенглер, утверждая, что “вся действительность может быть созерцаема в ее образе”, который представляет собой возможные способы понимания жизни “в форме единообразной, одухотворенной, благоустроенной “картины мира”. "...В каждой душе, будь-то то душа народа, сословия или отдельного человека... живет одно не знающее покоя стремление... создать свой мир... Такая картина... есть необходимая нам форма воспринимания всего того, что действительно существует, как осуществляющего себя в устроенном порядке", — пишет О. Шпенглер.  
 
 
 
 
 
 
 

Проблемы  системного изучения культуры.

     Одной из важнейших проблем одновременно методического и содержательно-исследовательского характера при реализации системного подхода к изучению культуры является формализация культурологического  материала (как и в математике, эта проблема определяется как отвлечение от изменчивости рассматриваемого объекта). Это означает, что с культурными  объектами и процессами необходимо сопоставить некоторые стабильные, неизменные понятия, в силу чего становится возможным выявить взаимоотношения, существующие между этими понятиями, а тем самым вскрыть связи, наблюдаемые в реальной действительности.

     Традиционно в конкретных гуманитарных дисциплинах  подходят к решению этой задачи путем  определения характера упорядоченности  на различных структурно-иерархических  уровнях изучаемого объекта. С этой целью многочисленными исследователями  постоянно предлагаются те или иные классификации элементной базы культуры или ее отдельных подсистем (другими  словами, инструменты изучения соответствующих  структур), а характеристика объекта  исследования фактически осуществляется с позиций оценки степени его  упорядоченности. Безусловно, степень упорядоченности (т.е. степень непротиворечивости деятельности подсистем и элементов) является одним из важных свойств — а, значит, и характеристик — сложных внутрисистемных отношений. Однако для целей культурологического анализа изучение этого системного параметра оказывается условием необходимым, но недостаточным (поскольку, в частности, известно, что повышение степени упорядоченности увеличивает устойчивость системы, но понижает ее способность к эволюции). Уровень организации (тип структурных и функциональных отношений, определяющих в конечном счете жизнеспособность системы) является в этом смысле более общим и широким понятием.

     Кроме того, необходимо иметь в виду, что  в основе любой классификации  лежит принцип дифференциации, разделения на классы, образуемые объединением понятий  или объектов на основе сходства тех  или иных их признаков. Поскольку в системах столь высокой сложности, как культура, число этих признаков неопределенно велико, выбор их для процедуры классификации (а, следовательно, и результат этой процедуры) носит чаще всего либо произвольный, либо локально ограниченный целями исследования характер, а сами классы (поскольку принадлежность к ним обусловливается сходством признаков именно элементов, их составляющих) оказываются некими формальными объединениями этих элементов, их суммами. При анализе менее сложных систем и/или в случаях, когда для целей той или иной классификации достаточно выделения одного, наиболее значимого признака элементов (либо очень небольшой четко определенной их совокупности), данным обстоятельством можно пренебречь. Но если элементами классификации являются, например, объекты культуры (когда — повторим — число таких важных признаков может быть неопределенно велико), произвольное ограничение числа этих признаков, неизбежное для любой классификационной процедуры, ведет к редукции сложных системно-смысловых взаимосвязей объектов и реалий феномена культуры. А в результате и отношения между формально выделяемыми классами оказываются аддитивными, взаимно-дополняющими (т.е. структурно-формальными), но не отражающими смысл и характер их целостных взаимосвязей. Таким образом, при переходе к более высокому уровню иерархии объект предстает не системно-организованным, а как бы “сложенным” из отдельных подсистем, взаимосвязи между которыми могут трактоваться опять же достаточно субъективно. Это, в свою очередь, позволяет лишь констатировать произвольным образом описанное состояние объекта в тот или иной момент времени, но не выявить, к примеру, что обеспечивает его целостность при достаточно существенных содержательных и структурных изменениях, которые с течением времени могут претерпевать отдельные его составляющие. Все это соответственным образом сказывается на эвристических возможностях классификации, используемой, по определению, как “средство для установления связей между понятиями или классами объектов” и в идеале долженствующей “выражать систему законов, присущих отображенной в ней области действительности”.

     Различия  “традиционного” способа изучения структуры культуры и метода формализации культурологического материала, обеспечивающего  выход на изучение культуры как системного объекта, аналогичны различиям между  семантикой (под которой в металогике понимают изучение связи между знакосочетаниями, входящими в состав какого-либо формализованного языка, и их интерпретациями) и синтаксисом (предметом которого являются чисто  формальные, структурные свойства данного  языка). Соответствующая процедура культурологического анализа состоит в поиске таких свойств объектов и явлений культуры, которые, будучи охарактеризованными в терминах произвольных интерпретаций (концепций) этой культуры, были бы инвариантными относительно перехода от одной интерпретации к другой. Выявление смысловых инвариантов, присущих совокупностям элементов данной культуры, дает возможность определять признаки и характеристики самих этих целостных совокупностей, причем на верхнем уровне иерархии позволяет исследовать общесистемные параметры и характеристики культуры и, следовательно, ее специфику. В свою очередь, это дает возможность изучения “предметного воплощения” системных свойств культуры данного периода, эпохи, этноса и т.д. применительно к любым ее сферам и выявления смысла происходящих при этом изменений в соответствующем культурно-историческом материале (культурных продуктах).

     Учитывая, что характер протекания культурных процессов в каждый конкретный момент времени определяется состоянием “субъективной  формы” культуры (в силу активно-деятельностного характера сознания), общесистемные характеристики культуры на самом верхнем иерархическом уровне анализа оказываются представленными именно параметрами сознания человека той или иной культурной эпохи, социокультурной общности и т.п.

     Методика  применения системного подхода к  изучению культуры, следовательно, состоит  в идентификации необходимого и  достаточного набора общесистемных  характеристик, присущих той или  иной культуре (культурно-историческому  периоду), в том числе отдельным  ее сферам, компонентам и элементам (в свою очередь, являющимися системными объектами), и инвариантной реконструкции  хода и результатов культурных процессов, что помогает заново осмыслить как  отдельные артефакты, так и в  целом динамику и логику развития конкретного культурно-исторического периода (более того, смысл и логику смены одного такого периода другим). 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 
 

Заключение

     Отметим, в заключение, что в рамках культурологического (системного) анализа есть возможность  упорядочить использование многочисленных толкований понятия “культура”, выработать единые методологические основания для изучения и классификации функций этого феномена, а также выявить специфику взаимодействия законов, действующих в той или иной сфере культуры.

     Важными условиями для проведения системных  исследований являются целостность  объекта, его внутренняя самостоятельность  и относительная автономность. Эти  условия становятся причиной возникновения  определенных методологических трудностей, поскольку предполагают поиск системообразующего фактора еще до изучения целостного объекта. Культура как объект и предмет  исследования может удовлетворять  требованиям целостности и самостоятельности  как общественного явления, но не автономности, поскольку ее восприятие не может исходить из строгих определений  ее границ. Для выполнения условия  понимания культуры нужно обособить  то или иное проявление культуры и  представить для исследования лишь одну из ее частей или граней. Но такой  подход будет искусственно ограничивать культуру, а вместе с тем и полноту  ее сущностных характеристик.

     Соответственно, чтобы использовать системный метод  в культурологии, необходимо рассматривать  не культуру вообще, с ее многогранностью  и безграничностью, а отдельные  формы ее проявления. Например, искусство  или религия, философия или наука, моральное или правовое сознание. Все они могут существовать как  система, но, являясь частью культуры, могут рассматриваться и как  элементы ее системы при условии, что и сама целостная культура будет проинтерпретирована как система. Но такое понимание культуры станет возможным только в том случае, если мы абстрагируемся от ее всеобщности, всеохватности, выделим ее в социуме как относительно автономное явление и наделим особыми функциями воздействия на окружающий мир, свойственными только ей. Вероятно, именно стремление применить метод системного анализа к явлениям культуры в большинстве случаев и подталкивает исследователей к явно назревшей необходимости дать строго научное определение самому явлению культуры. Именно оно должно ответить на общий вопрос: может ли культура как целостное явление быть системой, т. е. независимым объектом исследования, или не может, так как таковым объектом она не является.

     В культурологии системный метод  применяется для анализа отдельных  форм и проявлений культуры, но главное  – для рассмотрения ее целостности, структурных иерархий и взаимозависимостей в явлениях культуры, а также взаимных связей и функциональных особенностей ее отдельных компонентов. При системном  изучении культуры возникают и свои особые проблемы: системный подход предполагает ограничения в исследовании культуры, поскольку для проведения анализа должна быть выделена такая  форма культуры, которая будет  обособлена от других ее форм.